Вожделение бездны - читать онлайн книгу. Автор: Елена Черникова cтр.№ 61

своё, все свои, как нынешние. Вербальный текст, наоборот, возбуждал вулканически, словно приказывая: да прочитай же хоть когда-нибудь. Но как читатель он не понимал ни слова!

Он сам не понял, как это случилось. Ну, пришёл учёный вор. Принёс богатство дурной души, побитое дурой женой. В историю с покупкой Библии на птичьем рынке мастер, конечно, не поверил. Спёр, зараза. А кто бы такую усладу не спёр?

Чудо как хороша эта книга любви. К несчастью, мастер не был подробно знаком с её содержанием прежде, хотя переплёл и подновил - множество подруг её. Ныне же, приводя древнюю бумагу в чувство, он попытался наконец самостоятельно прочитать историю главного мирового заблуждения, но буквы семнадцатого века не отдавали сакральных смыслов невежде из двадцать первого. Гарнитура претенциозная и странная.

Мужик пошёл в церковную лавку, взял обычную, в современном синодальном переводе, положил рядом с той, начал наблюдать, сверять, постранично, по номерам.

Взор ликует, где рисовано изящно, - угасает, где простецки. Там стильно - тут вульгарно. Солидно - утилитарно. Старинные буквы стоят - современные стелются. Те поют - эти плоско бормочут. Ничего хорошего не нашёл он, сравнивая древнюю священнослужительную царь-книгу с мелким предметом ширпотреба. И возроптал.

Великая книга не читалась его глазами даже в параллельном переносе-пересмотре. Образование… Современницу и читать не хотелось, ибо в соседстве она казалась пустой обманщицей, адаптированной, будто замылилась. И сам текст какой-то верченый, с подвохами, - так теперь не выражаются. Горчичное зерно! Смоковница! Ничего не понять.

Обратиться за помощью - не в милицию же, на самом деле. Великанша-то в розыске. Да и что за оказия, мой друг… Спросить у былых клиентов: а что там в Библии

написано? Да, это стало бы всемосковской сенсацией. Известный мастер-золотые-руки, передержавший в своих золотых сотни Библий, никогда не читал текста. Страшный секрет, откройся он, лишил бы частного предпринимателя практики.

Кроме тактильных, визуальных, гравитационных и метафизических причин для

присвоения, переплётчик возымел историко-философские и социально-психологические. Прорезались больные, сердечные подозрения, что и вся прочая словесная магия в мире так же размылась и опростолюдинилась, как и на магистральном направлении духовного чтения. Это угнетало; будто всю жизнь ел на прогорклом масле и вдруг узнал, как звучит в желудке настоящее молодое вологодское.

Восстав против чудовищного, поистине варварского обмирщения всего заветного, а также против собственной непосвящённости, даже непосвятимости, реставратор принял железное решение: не отдам Библию. Нестерпимо: заветное остаётся нерассекреченным, не отдалось людям, попряталось по словам, укрылось по буквам. Мир где-то сам по себе, тайный мир первосмыслов, держится за подлинные Божьи уроки, - отвратительно. "Никому не отдам. Я её вылечил, я её с собой в могилу заберу".

Неофиты, как известно, быстро фанатеют. Он и завещание написал, чтобы данный экземпляр Книги был положен в его домовину, буде придёт его срок. Нотариус, подкрепляя сие распоряжение законом, шевельнул бровями, но промолчал.

Когда позвонил Кутузов, реставратор чуть не умер от досады, потом оклемался, полистал записные книжки, подумал и набрал номер.

- Дело есть, - строго сказал он кому-то, кто не удивился. - Около трёх. Завтра. Три штуки. Половина тебе. Евро. Вдвоём? Твои проблемы. Короче, запоминай подробности…

Закончив с оргвопросами, реставратор перенёс Библию в кладовку, спрятал в

кованый сундук и повесил амбарный замок. Голова ещё попискивала, пытаясь убедить сердце не черстветь, но сердце, в целом томимое несокрушимой страстью, тут же, воображая разлуку, леденело. Хуже: покрывалось танковой бронёй.

Запечатано, замуровано, заколдовано в этой книге, кроме роскоши убранства, торжественности шрифта, загадочности смысла, - что-то ещё. Тяготение, превышающее гравитацию. Тяготение всего нервного состава тела. Почему?

Мастер прилёг на кушетку, закрыл глаза и во укрепление решимости погрузился в

наслаждение обладания. Он увезёт сокровище на дачу, в глухую деревню свою, давно

слетевшую с придорожных указателей мира. Унесённая перестройкой! Её нет на карте. А домики есть, и даже очень. Люди у нас оборотистые.

О последствиях он старался не думать. Какие последствия? Что похищенная из музея Библия семнадцатого века нашлась, знали только он и Кутузов. Жена Кутузова, курица ненаглядная, только порвать её сумела, солнышко, доски отбить и кофе разлить, спасибо, милая. Вряд ли муж поведал ей, откуда дровишки.

Только вот где он бабки такие непрофессорские добыл? Это жена может и знать. А может и не знать, - он ухмыльнулся. Зачем ей? И всё-таки…

Задремав, он увидел нежно-салатовые берега деревенской речки с колюче-холодной голубоватой водой, а на белых камушках, на дне лежит писаная красавица в сарафане, с эмалевыми глазами и тянет к небу серебряные руки, напевая мелодию,

которую не разобрать и не повторить, словно её тоже написали церковнославянскими словами.

Резко распахнув глаза, мастер в страхе понял, что везти Библию в деревню нельзя. Но почему? Сон, увы, назад не перекрутишь. Раздор и беспокойство; горло перехватило. Встал, пошёл почаёвничать. Чёрт-те что! Пуганый француз и от козы бежит, - припомнил он бабушкину пословицу. Бабушка не любила Наполеона и до

самой своей кончины по-детски восхищалась результатами обеих Отечественных войн, а в наследство внуку оставила уйму прибауток и поговорок, а вкупе - священное влечение ко всему, что старше ста пятидесяти лет.

"История! Бабушкины сказки! Сколько было человеков, а сколько стало - людей!

Простолюдей. Эй, вы, простолюди! Из-за вас, бетонно-ватно-тупых, бессмысленных и беспощадных, из-за вас я не понимаю, что там написано. Когда вы были простолюдины, вы знали своё место, жили по статусу, "Бог видит, да нам не сказывает", а теперь не знаете. Шумите очень. Из-за вас, дурачьё, суперважный текст не проходят в школе. Я вас ненавижу". "Воры не родом ведутся, а кого бес

свяжет", - шепнула бабушка с того света. "Да не вор я! - возмутился реставратор.

- Вор - Кутузов. Не я. Спасаю вещь. У него их сотни. И все слова наизусть знает. Зачем он эту спёр?" "Вор слезлив, а плут богомолен", - опять бабушка не спит, непонятное подсказывает, обижает и мучает.

Звякнул телефон. Ещё какой-нибудь простолюдь несётся. Мастер взял трубку и услышал мягкий девичий голос:

- Алло, здравствуйте, меня зовут Аня. Вы можете уделить мне две минуты? Спасибо. У меня есть очень старая энциклопедия, Брокгауз и Ефрон, пролежавшая в сарае двадцать лет. Отсырела, помялась, сами представляете. Мне рекомендовали вас в качестве…

- Кто рекомендовал? - грубовато спросил мастер, не желавший видеть никакого Брокгауза.

- В музее… - пролепетала девушка. - Я не туда попала? Извините, пожалуйста.