Вожделение бездны - читать онлайн книгу. Автор: Елена Черникова cтр.№ 11

Бабушка вдруг повернулась - вот он, опыт жизни! - улыбнулась Кутузову и спросила:

- Вы не помните, простите ради Бога, в каком году был снегопад в начале мая?

Деваться некуда, пристроился, пень, сам.

- Увы, сударыня, моя память настроена в основном на неприродные явления, - почтительно ответил Кутузов, поглаживая правый карман, в котором сегодня солидная, не гостиничная, Библия в толстом коричневом переплёте, с золочёным крестом на обложке, довольно чистая, подержанная единственным хозяином, ныне усопшим.

- Ах, какая прелесть! Вы просто прелесть! - искренне восхитилась женщина, останавливаясь.

Её товарка тоже охотно притормозила. Кутузов поравнялся со старушками. "Ну что же мне везёт-то как утопленнику!.." - тоскливо мелькнуло.

- Вы, наверное, тут рядом живёте? - спросила правая.

- Вы, кажется, не те очки взяли, - заметила левая.

Опешивший профессор помотал головой. "Редко с народом общаетесь, папа", - вспомнил он реплику своего чудовища.

- А мы тут, на Бронной, всю жизнь. Эх!..

- Знаете, очки я вчера тоже перепутала, взяла для чтения и вышла в магазин, а попала в парикмахерскую, а там давно салон красоты за большие деньги, ой, вот

насмешила девчушек! Мне даже хотели маникюр со скидкой сделать, такие милые… - Это сказала правая.

- А я думаю, иногда полезно походить без очков: совсем иначе видишь мир, - мечтательно сказала левая.

- Я не люблю повторов: два раза выходить из дому, три раза поминать, новый год праздновать, ещё рондо не люблю, вообще куплеты - потому что с припевом… - отбился Кутузов, настойчиво держа перед мысленным взором первую леди.

- Замуж! Дети! Весна! Листопад! - наперебой подхватили его собеседницы, вытаскивая личные повторы. - Рондо не всегда печально, хотя мы вас очень даже понимаем.

Они просто зацементировали его вниманием и пониманием, и тогда Кутузов распахнул шкаф:

- "Бывает нечто, о чём говорят:

"смотри, вот это новое"; но это было уже в веках, бывших прежде нас"

(Екклезиаст 1:10)

, - и посмотрел в сторону МХАТа. Левая бабушка помолчала секунду-другую, а потом, сверкнув очами, выдала:

- Скажите, голубчик, а вас никогда не смущало то обстоятельство, что именно этот стих Екклесиаста расположен в синодальном издании на странице номер шестьсот шестьдесят шесть?

Кутузов не знал, куда теперь девать глаза. Он машинально вынул из кармана Библию и перелистал до указанной страницы. Точно!

- Простите, - понизив голос, вмешалась правая, - у вас что-то случилось? Вам нужна помощь?

- Да, - выдохнул он, - у меня всё случилось. Можно, я подарю вам эту книгу?

- Солнышко! - заулыбались бабушки. - Мы ещё от прадедов храним, и своя есть, а

новая нам как-то не к лицу. Мы же не в шкафу наши держим, а под образами. Куда ж мы вашу положим? Грех выйдет, если в шкаф или на полку… прости Господи.

И они синхронно перекрестились.

"И февраль не май, и Тверской бульвар не Кутузовский проспект", - чуть скрипнул зубами профессор. Дамы почтительно замолчали, уважая чужое горе и не продолжая своих, как они решили, бестактных расспросов.

- Ну, спасибо. До свидания, - поклонился Кутузов.

- С Богом, - в унисон прошептали женщины.

На суету и смерти нет. По бутылке пробку прибирают. Вселился чёрт в боярский двор.Хвали жизнь при смерти, а день вечером. От живого человека добра не жди, а от мёртвого подавно

Магиандр проснулся и не пошёл в университет.

Квартира плавала в горьковатом тумане кофе: аромат и респектабельность. Какое утро!

Думал написать несговорчивой журналистке, но вдохновения не ощутил. На свежую голову он решил было, что зря затеял.

Вдруг с кухни раздался вопль, и Магиандр понёсся на звук, сшибая стулья.

Мать ползала по полу, собирая тряпкой кофейную лужу, а отец, который уже два часа как должен был сеять разумное в университете, вопил не своим голосом

нечленораздельное, раскачиваясь на табуретке. На столе, красноречиво распахнутая на середине, обсыхала старинная книга с оторванной титульной доской, еле

удержавшей на себе свой крест. Серебряный оклад. Изумительные эмали. Семнадцатый век. Шедевр всех искусств. Десятки выдранных страниц скособоченной стопкой

беспомощно валялись поодаль, на холодильнике. Гравюры заляпаны кривыми кофейными кляксами.

Лицо матери было неузнаваемо: распухло, как бы даже обретя мышцы, но позеленело.

Лицо профессора, перекошенное, дёргалось, губы шевелились, и вновь вылетал вопль.

Магиандру захотелось вернуться в комнату и крепко заснуть. Немедленно.

Прежде в доме не дрались, не кричали, кофе на пол не проливали, книг на кухню и мимоходом не заносили. Родители жили ровно, зачехленные в личных информационных телах, но договорные акценты сходились на чаяниях отца.

Следовало что-то совершить. Магиандр не смог выдумать - что. Мать увидела его и махнула мокрой рукой - уйди! Отец увидел её жест и медленно повернулся к сыну:

- Ты взял ключ?!

- Какой? Что происходит?..

- Сынок, уйди! - крикнула мать. - Он не брал, и никто не брал!

Магиандр понял, что пропал ключ от шкафа с Библиями и начинается светопреставление. Ключик уникальный, шкаф крепкий, величественный, цельного дуба. Значит, любовь заперта, входа нет, и сегодня тут никому не позавидуешь.

Растерзанная на столе, похоже, единственная Библия, оказавшаяся за пределами дубового сейфа, выглядела страшно. Вид её вызывал острую боль и надрыв, и

Магиандр чуть не завопил вместе с отцом, и даже обрадовался их горькому единству, впервые в жизни.

- Папа… - неожиданно произнёс он слово, которое не любил, не выговаривал, и вдруг оно вышло.

Подействовало, но ужасно: профессор закрыл лицо руками, замолчал и сгорбился.

Мать домыла пол, сама умылась, провела костлявыми пальцами по мокрым драгоценным страницам, уцелевшим в составе книге, и тут же зашелестели оторванные, будто живые, на отшибе холодильника, словно все страницы едины и чувствуют вечную связь.

Отец, поёжившись, укоризненно глянул на распахнувшуюся форточку и встал.

- Я пойду к реставратору, - скрипуче сказал он жене. - Собери это…

Магиандр кинулся помогать матери; безжизненно, в прострации она смотрела на

разрушенный раритет и не могла дышать. Сын сложил оторванные страницы по номерам, а мокрые внутри фолианта проложил салфетками, не представляя, чем спасают антиквариат.