Вишневый луч - читать онлайн книгу. Автор: Елена Черникова cтр.№ 67

Джованни поднял правую руку с отчётливым намерением перекреститься.

Существо приоткрыло глаза и сказало какую-то абракадабру. Джованни опустил правую руку.

- Тоже хочешь спать? - понял Джованни.

- ...

- Ложись. Ты, конечно, какая-то ошибка, но... - Джованни остановился, увидев, как замахал ушками гость. Он явно соглашался с данной характеристикой.

- Ты приходишь, когда кто-то совершает ошибку?

- !

- Лет через двадцать я отрекусь от своей книги. Я же сам понимаю, как отнесутся к ней люди. Особенно церковники.

В ответ существо немедленно завязало ушки на узел.

- Не стоит слушать? А Мария? Что она - там - подумает обо мне?

Существо подскочило над подушкой и дёрнуло за петлю, которая, оказывается, торчала из-под хвостика. Раздался мощный звук, деликатно выражаясь, петардный.

Джованни долго смеялся, непрестанно вытирая слёзы, а потом лёг, обнял Потомуча и заснул, как младенец.

ВИШНЁВЫЙ ЛУЧ. ТРЕТИЙ ВЫХОД

Как всем известно, пётр - это камень. Имя преглупейшее. Пе-е-е-етя-петя-петя... Ласково так: петенька-петенька, ты моя петелька, на тебе повешусь, тобой укроюсь. Имя предурацкое. Очень неудобное для русских губ. Как Стёпа. Или Женя. У нас вообще мало удобных для ласки мужских имён. Да возьмите любое: Игорь! Олег! Не слова, а барьеры, скачки, фонетико-тектоническое разломы. Жаль, что Афанасии кончились. Все вымерли.

А фанась-ка ты меня! Я фанасею от тебя1 Афанасенно!

Одна старая женщина в парке на лавочке воодушевлённо говорит товаркам: "Мой Костя! Мой Костенька! А Костя сказал, а я Косте ответила...". Явно себя не слышит. А то животики надорвёшь.

Я шла через этот парк в культурный клуб, где давали эзотерические знания. Меня уже, к счастью, не числят по этой статье, но иногда присылают какие-то приглашения. По старой памяти: журналистской. Судьба моя, уж если хочет шуток, суёт меня сначала в эзотерические круги, потом к магам и оккультистам, потом появляется нормальный православный батюшка и спрашивает, есть ли у меня духовник. Я бездумно отвечаю, что пока не нашла, а нормальный батюшка вдруг делается ненормальным, рвёт мои книги и спускает их в сортир. Так и остаюсь я опять ничья.

От таковой ничейности всегда идут круги, и мне опять подкидывают эзотериков доморощенных, у которых истина всегда в кармане, а на лице загадочная улыбка. Вот и в ту тягостную осень, растянувшуюся на год, мне позвонили эти счастливые своим умом люди. Говорят, вы нам нужны. Приходите непременно, а то мы без вас истину найдём. Вам будет обидно. Хорошее приглашение, правда? Но я пошла.

В клубе очень тепло и мявкают звукоузлы Востока, и пахнет копчёной ванилью, как и везде, где от аромотерапии сбрендили давно и основательно.

Насилию над моими обонятельными нейронами я отвечаю просто: временно теряю обоняние.

Приглушённые краски, холодные алые занавеси, кисти китайства, фонарность и японистость, я путаюсь в драконах, мне всё равно не страшно от их драконов, словом, куда я попала в тот день, я не знаю. Где чай пьют? Ах, везде? Значит, я попала везде. Отсюда, из России, только рис виден. Всё остальное - понаслышке. В Китае гейши неяпонские. Японцы все наперечёт, а китайцев полтора миллиарда. Что у них может быть общего?

Ко мне подошла юная хрупкая кукла, поклонилась и предложила сесть в зелёное европейское кресло. Я села. Она нажала на кнопку на своём халатике, и под моими руками объявились два холодных ящичка со стальными датчиками. Положив мои растопыренные пальцы на лепёшечки датчиков, кукла включила ток, и на экране компьютера побежали волшебные круги. Они окаймляли мою голову, горло, потом я увидела своё сердце, и всё это так мило пульсировало лилово-серебристым облаком, что я сама себе понравилась.

- Подумайте о чём-нибудь плохом! - озадаченно попросила девушка. - У вас есть хобби?

- Да. Я коллекционирую.

- Что?

- Профессии.

- Не то. Нужно ещё хуже.

Я подумала о зелёном пакетике на ванной полке в Петровой квартире, об Оксане под манишкой, о мозгах Давида. Девушка-инспектор-мозговед огорчённо вскрикнула:

- Думайте о самом плохом! Молча!

Куда уж хуже. Но ей надо было ещё хуже.

Ладно. Я подумала о смерти, о философии. И особенно о философах: то есть о самом противном, мокром, липком, гадком, грязном, что есть, по моему мнению, на всём белом свете. Я ненавижу философов. Они не умеют плавать, любить, питаться нормальной пищей, радоваться лучам света. Я бы ни одному философу не рассказала бы про свой вишнёвый луч...

- Ой! - высоко вскрикнула кукла. - Ой! Я позову начальника! Посидите!

Она убежала, а я, вытянув шею, попробовала понять, что же на экране компьютера так испугало малышку. Ведь я не нарочно. Это я так, просто, накрутила про философов, а могла про филателистов или бойцов сумо. Какая разница кого ненавидеть, если ненависть уже накопилась!

Зрелище на дисплее было кинематографическое. Матрица какая-то. Все гуманоиды всех миров отдыхают в виду сего зрелища.

Моя условная голова светилась вишнёвыми всполохами, выбрасывала их во все стороны. Лилово-серебристая первоначальная оболочка улетучилась. Контур моего тела, еле обозначенный на мониторе тонюсенькой серебряной нитью, с каждым ударом сердца выбрасывал валы, могучие валы вишнёвого песка, и во все стороны летели блестящие, как лёд, холодные искры вишнёвого света, а в середине груди алело пятно, причина вишнёвых выбросов.

Девушка с кнопкой не возвращалась. Я сидела под током, пальцы на стальных датчиках, спина прямая, кресло жёсткое, мне надоело, но как отключиться от эксперимента? Со скуки я стала прислушиваться к заунывному голосу лектора, что-то глубокомудренно вещавшего невидимому собранию.

Он сказал:

- А теперь к делу. Я должен поведать вам, как я прошёл искушение. Одно из самых сладостных и манящих искушений - духом и мыслью. Человеку трудно поверить, что он начисто, вовсе лишён уникальности. Что его тело - игра генофонда, оболочка видимого, биохимический проект. Человеку хочется считать своё тело храмом, из-под сводов которого лучше всего слышна молитва. А на стене телесного храма висят портреты, в которые человек сладостно плюёт. И я тоже однажды плюнул. Знаете в кого? В самого Кришнамурти.

Услышав слово "Кришнамурти", я полезла под стол, но провода и датчики задержали меня, предотвратив побег из науки. Я ненавижу Кришнамурти. Очень боюсь тех невозможно утончённых людей, которые любят его. Но лектор был неутомим.

- У нектарного автора - Кришнамурти - есть слова о жизни в настоящем, во прекрасном и великом сейчас. В придаточном предложении он сравнивает искателя Истины с голодным. Обещание еды в будущем, указывает он, не может утолить голода сегодня. Закусите Истиной прямо сейчас. Сестра-а-а! пинцет и зажим, спирт и огурец. Когда я впервые прочитал Кришнамурти, - признался лектор, - я был влюблён в женщину. Да-да, как ни странно это теперь звучит. А женщина была невеста неба и не хотела целовать людей. Само собой, мужчин вообще, меня в частности. Я купил телефон с определителем номера и отрезал эту невесту от себя.