Запах высоты - читать онлайн книгу. Автор: Сильвен Жюти cтр.№ 9

Уго – сорок пять, но он чувствует, что способен еще на многое. Это – одна из его сильных сторон: умение точно оценить свои возможности. Один раз, один-единственный раз он ошибся – и как раз там, в Шамони.

Уго памятен его первый приезд в Шамони, хотя прошло уже четверть века. Он ходил в связке с Бонэ – проводником, за которым приударяла одна девица, непременно желавшая пойти с ним в горы зимой. Странная мысль для того времени, тогда она еще повергала в ужас, это был пес plus ultra [18] альпинизма, навсегда изменявшая человека граница, перейдя которую никто не возвращался прежним. Бонэ попросил Уго отговорить девушку: придумать для нее байку о восхождении на Швейцарские Альпы зимой и расписать ужасы подъема по северному склону Гросбитхорн. [19] Уго не видел той девушки, ничего не знал о ней и не понял подвоха, но Бонэ и другие французы смеялись над этим целую неделю. Позже Бонэ объяснил ему игру слов в этой скверной шутке. А потом Уго отправился искать прямой маршрут на северный склон Гран Пилье Д'Англь, Большого Столпа, – один и зимой. Когда погода испортилась, он поначалу пережидал, скорчившись в какой-то трещине. Но метель все не кончалась, и, промучившись три ночи подряд в ненадежном укрытии, он понял, что надо уходить: запасы его почти истощились, а силы таяли. И ему удалось вернуться в Шамони через девять дней после начала своей одиссеи, тогда как все уже считали, что ему крышка – но в этом narrow escape он так близко увидел свою смерть, что ему многое открылось. В частности, то, что в минуту крайней опасности он способен откуда-то почерпнуть такие силы, о которых он раньше не подозревал, а также то, что силы эти – от лукавого, и подлинное умение обращения к ним – как всегда, когда обращаешься к дьявольскому дару, – состоит в том, чтобы вызывать их как можно реже.

Внезапно он осознал, насколько пагубна эта его идея о походе на Дрю по прямому американскому. Он знал, что всегда поступает одинаково, всегда бежит. Бежит к высоте – в горы. Это его способ решать все проблемы – трусливое бегство. Он поступал так всегда, и грех жаловаться: только из трусости он и стал знаменитейшим альпинистом, известным всему миру, – тем, кто благоденствует, процветая благодаря нерушимой репутации вечного героя и непревзойденного храбреца. Но все же это – бегство; а его так называемая сила – на самом деле слабость, тем более постыдная, что он не мог никому в ней признаться. Вместе с этими мыслями ему тут же пришел в голову вопрос: а что значит «процветание», что такое – «хорошая жизнь». Конечно, деньги он зарабатывает, и даже немало, – а зачем? Чтобы сбежать, как только представится возможность. Как бы то ни было, большую часть своей жизни он проводит в опасностях, в дискомфорте, тревогах, лишениях и неуверенности, то есть именно в тех обстоятельствах, от которых пытаются заслониться большими деньгами – такими деньгами, каких никогда не заработать тем, кого называют «не умеющими жить неудачниками», а таких, как ему прекрасно известно, в нашем мире становится все больше и больше. Он понимает «хорошую жизнь» по-своему, для него это – возможность с недоступной другим легкостью добровольно ставить себя в ситуации душевной и физической уязвимости, крайней опасности, старательно избегаемых теми, кто «умеет жить хорошо», хотя большинство из них и завидует его жизни – такой волнующей и полной приключений. Да, но при такой жизни и с его характером у Уго много знакомых, но мало друзей; обе жены легко его бросили – одна за другой; а с теперешней подружкой, по совместительству – секретаршей, у него заключено молчаливое соглашение о простом обмене услугами, хоть и не без толики нежной привязанности, что позволяло обоим спокойно обходиться без обманов и недомолвок. И это называется «исполнением всех желаний»? Ему ничего не хотелось – в том-то и проблема; его постоянно толкало к тому, чего сам он, лично, вовсе не желал, зато сотни и тысячи других людей в сегодняшнем мире находили, что это – приятно, возможно, именно потому, что догадывались, что им-то такой жизни не выдержать.

Быть может, он был бы счастливее, останься он проводником в Доломитовых горах? Водил бы себе привередливых клиентов обычными маршрутами – по Пунта Синке Дита, Сима Гранде или через перевал Важоле. А в свободное время – читал. Литература и философия были его вторым увлечением, и хотя он не мог посвящать им много времени, зато прекрасно чувствовал, что это – важнее гор. Но нет, Уго понимал: поднявшись на определенный уровень, читатель философских книг создает новые истины и сам становится философом, а альпинист, проводник он или нет, на определенном уровне открывает новые пути – точено так же, как философ. И путь одних изменяет мир, наполняет его светом, а путь других – его путь – бесцелен; этот путь ведет в никуда, только усиливая его тоску.

Уго влечет в горы его особый дар, его талант – вот и все. Но в любом случае в таком же ослеплении, как и он, все человечество движется по пути к своей судьбе – к потере человечности, ибо люди теперь везде и всюду стремятся возвыситься над человеческой сутью.

И тем хуже для тех, кто может оставаться просто людьми, иными словами – неудачниками.

История, по словам старика Маркса, повторяется в виде фарса. И вот уже Ницше становится приманкой для вождя, искавшего свой идеал – сверхчеловека, лишенного недостатков…

Уго спросил себя вдруг, а не было ли его нежелание иметь ребенка на самом деле вызвано мыслью, что он может умереть со дня на день. Он знал по опыту, каким бесстрашным может он быть в одних обстоятельствах и как ему не хватает храбрости в других.

Уго давно уже ощущал разлад между собой и миром, и разлад этот все увеличивался. Он сознавал эту слабость и понимал, что в ней – его сила: отсюда он черпает волю совершать те безумные поступки, на которые никто другой не решится, отсюда же – его способность выживать. Ну конечно, ему еще и везет. Но чем больше мир восхищался его подвигами, тем меньше ценил их он сам, все чаще завидуя тем, кто живет «нормально». Он не мог сознаться в мучающих его сомнениях. Он был способен признать свои страхи, но не смятение. Он чувствовал, как на его шее затягивается удавка, – и чем сильнее он рвался на волю, тем теснее сжимался этот гордиев узел; возможно, помочь ему разрубить его мог только кто-то посторонний, а это было физически невозможно: он вечно пропадал где-то в горах. И потом, каждый его подвиг приносил ему только временное освобождение; он «бросал вызов» каждой новой горе (как выражаются теперь газеты на своем сленге, предпочитая примитивный школьный словарь), но ему не удавалось забыть свою болезнь, он нес ее с собой все дальше и выше. Ему не становилось лучше: просто в горах он больше о ней не думал. Но возвращаясь, как всегда с победой, он вновь встречался лицом к лицу с теми же вопросами, с теми же страхами, и его охватывало сожаление о той спокойной жизни, которой жили все и которой у него никогда не было: о доме, семье, детях, самой обыкновенной жизни, о планах на будущее, на много лет вперед – основательных, избитых, плоских, о крепко вросших в землю корнях и опыте, который он мог бы передать потомкам.