В футбольном зазеркалье - читать онлайн книгу. Автор: Николай Кузьмин cтр.№ 68

– Игорек, не заводись. Слышишь? – предупредил Скачков.

Какое там! Парнишка рвался в бой, дрожал от нетерпения. Кажется, подбей его сейчас, прими он травму вместе с Маркиным и Мухиным, он будет только счастлив.

Убывающее время заставляло австрийцев торопиться. Они еще не потеряли надежды переломить ход встречи и принялись бомбардировать ворота издали. Русские игроки с забрызганными грязью азиатскими скифскими лицами казались им на последнем пределе сил. Гол назревал, мяч должен, неминуемо обязан был влететь! Вот… еще бы чуть-чуть! Но Турбин, используя преимущества своего длинного тела, весь вытянулся наискосок ворот и в последний миг сумел толкнуть мяч кулаком. Угловой!

За воротами, взявшись рукой за сетку, Арефьич что-то выговаривал Турбину – похоже, успокаивал, просил взять себя в руки. Дворкин, тоже заклиная молоденького вратаря, смотрел на него с мольбой, прижав руки к груди.

Первый раз судья взглянул на секундомер, и этот его жест подхлестнул австрийцев. Трибуны теперь ревели не переставая. Поощряемая громом соотечественников, австрийская команда торопливо взвинчивала темп и заиграла резко, откровенно грубо – обычный удел неудачников. От нервозности стали часты примитивные навесы на штрафную. Ригель упорно подбирался к молодому Турбину, но тут коса нашла на камень: Семен Батищев не давал ему дыхнуть. Ригель для устрашения попробовал свое излюбленное – кость на кость, Семен не отступил, и вот уже австриец отлетает на траву, вскакивает на ноги и взывает к судье. Нечего, нечего! Сам виноват…

Началась охота за Серебряковым. Задетый за живое: «Ах, так!» Владик не берегся и лез в самую свалку. Как он там уцелел, разбрасывая всю защиту искусными и хитроумными финтами – не объяснить! Парень был богом создан для футбола.

Все же был предел и силам нападающих.

Выпрыгнув на передачу, Скачков опередил Фохта, оставил его за спиной и отбил мяч, но, приземляясь, громко вскрикнул и свалился на спину. Это Фохт, опускаясь после запоздавшего прыжка, всей тяжестью ступил своему сторожу на ногу, – Скачкову показалось даже, что под шипами Фохта что-то хрустнуло.

«Кость!» – сразу же мелькнуло в голове Скачкова, Если кость, он больше не игрок, не боец – команда останется доигрывать в меньшинстве.

Боль под коленом заставила его перекатываться по траве, обеими руками он держал ногу на весу.

Подбежал Семен Батищев и свирепо махнул на извинявшегося Фохта: иди, слушай, катись! Фохт потрусил на поле, там к нему пристроился Ригель, они о чем-то заговорили… Черт его знает, намеренно он наступил, не намеренно?

Судья показывал, чтобы подбитого футболиста вынесли, не задерживали игры.

Семен опустился на колени, подставил под покалеченную ногу обе ладони.

– Что, Геш? Заломал?

Этого Скачков еще не знал. Загибая голову, он заглядывал под колено. На месте раны гетра тяжелела, пропитывалась кровью. Но боль была поверхностная, это утешало. Сейчас укольчик, заморозить и можно доиграть. Одно досадно – он, дьявол, наступил как раз на ногу, которую Скачков хранил, оберегал… Будто нарочно!

Отстранив всех, кто сбежался, Матвей Матвеич поднял его на руки, вынес с поля и стал рыться в чемоданчике.

– Не трухай, Геш, кость цела. Мышцу разорвал. Приподнявшись на локтях, Скачков оборотил лицо на поле: игра опять пошла, в защиту оттянулся Владик, стал как привязанный ходить за Фохтом, украдкой от судьи грязнил: ударит по ноге, подставит пятку, – мстил за Скачкова. «С ума сошел! Схлопочет штраф».

– Матвей Матвеич, затяни потуже. И заморозь. Да поскорей! Ты смотри, что он вытворяет!

Посапывая, массажист колдовал над раной и на поле не глядел.

– Сиди, Геш, отыгрался.

– Да ты что… ты думаешь, что говоришь? – крикнул Скачков. Матвей Матвеич небрежно ткнул его в плечо, заставил снова опрокинуться.

– Лежи, я сказал. Без ноги хочешь остаться?

Присел Иван Степанович, быстро, цепко пробежался пальцами по ноге, вытер испачканную кровью руку.

– Черт ее знает, Геш. Рискуешь.

– Все равно, – потребовал Скачков. – Не заморозите, я выйду так. Выйду! – снова крикнул он. – Вы же знаете, что выйду! На костях доиграю!

Уступая, Иван Степанович поднялся и молча кивнул массажисту: давай, делать нечего.

– Ну, слушай! – сердился тот и, грубо схватив за ногу, перевернул Скачкова на живот. – Потом, смотри, не кайся. Поздно будет!

– Давай, давай! Ты свое дело знай, – приговаривал Скачков. Упираясь руками, он изгибался и пытался заглянуть себе за спину.

Чтобы он не дергался, Матвей Матвеич сгреб его за волосы и ткнул лицом в траву. – Лежи!

Скоро боль в ноге пошла на убыль, но под коленкой обозначился бесчувственный комок, он был как груз и в общем-то стеснял, мешал. Однако играть было можно. Матвей Матвеич помог ему натянуть влажную от крови гетру, завязал.

– Ну? Держит?

Нога держала, и хорошо держала.

– Доиграю. Осталось мало.

Он отыскал игрока с цифрой «13» на футболке. Ему хотелось встретиться с ним еще раз – лицом к лицу, глаза в глаза. Оба они жили в мире спорта, и законы спорта не позволяли складывать оружие до самого финального свистка. Спортсмен всегда сражается не из одного упрямства, а во имя чего-то более высшего в себе. «Фохт хочет выиграть, не хочет проиграть. Но не хочу проигрывать и я. Если только он травмировал меня сознательно – значит, он преступил законы спорта, проиграл и признал свое поражение…»

Пробуя распрыгаться, Скачков пританцовывал на кромке поля и поднимал руку, привлекая внимание судьи. Павел Нестеров, давая ему возможность вступить в игру, запустил мяч в аут.

Судья издали сделал Скачкову разрешающий знак.

Выбегая, Скачков махнул Владику, чтобы отправлялся на свое место.

Вздымая грудь и смахивая с запаленного чернявого лица капельки пота, Фохт мрачно посмотрел в глаза Скачкову. Разозленный надвигающимся поражением, он весь кипел. На лице русского футболиста, изможденном, с обтянутыми скулами, появилась усмешка. Все сомнения Скачкова отпали, и в ответ на угрожающий взгляд этого нечистого на ногу наемника он показал кивком на табло над южной трибуной: дескать, взгляни лучше на счет! По игре им еще приходилось раз, другой столкнуться; Скачков валился на траву, но поднимался и каждый раз искал взгляд Фохта. Постепенно австриец перестал лезть на ворота и заиграл в оттяжке, посылая длинные и точные прострелы. Незаурядный мастер, Фохт был опасен и на месте дирижера, но его дисциплинированные партнеры по-солдатски продолжали осуществлять план тренера, до самого конца слепо надеясь на острие стрелы, которого уже не было. (Назавтра газеты привели слова самого Фохта, сказанные им еще в запале игры, сразу же после финального свистка: «Слава – это потаскуха. Она льнет к самым счастливым»).

Окончательную точку в поединке рискнул поставить Владик Серебряков и поставил ее с блеском. У него это бывало и раньше: сыграть эффектно, на публику, сорвать аплодисменты. Скачкова удивило: откуда в нем такой запас неизрасходованных сил? Другие ребята, тот же Виктор Кудрин, еле таскали ноги.