Краткая история тракторов по-украински - читать онлайн книгу. Автор: Марина Левицкая cтр.№ 16

Шура была на шесть лет старше Сони и работала врачом. У нее было спокойное чувство юмора и крашеные рыжие волосы, она любила экстравагантные шляпки, громоподобно смеялась (Шура курила самокрутки из домашнего табака) и имела пожилого мужа — члена партии и друга маршала Ворошилова, — умевшего играть на гитаре. Они жили в старом деревянном доме на окраине — с резными карнизами, голубыми ставнями, подсолнухами и табаком в саду. У Шуры не было своих детей, и она носилась с Сониными. Когда Соня нашла работу учительницы и с двумя младшими детьми съехала на маленькую городскую квартирку, Людмила осталась жить у тети Шуры. Муж тети Шуры нашел ей работу на паровозостроительном заводе в Луганске, где она должна была выучиться на крановщицу. Людмила сопротивлялась. На что ей сдались эти краны?

— Иди-иди, — убеждала тетя Шура. — Станешь пролетаркой.

Поначалу ее увлекли эти могучие машины, которые вращались и поворачивались по ее команде. Потом началась рутина. Наконец, убийственная скука. Она снова мечтала стать ветеринаром. Животные были живыми и теплыми на ощупь, ухаживать за ними и укрощать их казалось интереснее, чем управлять с помощью рычагов простой машиной. («Кран или трактор не иде ни в яке сравнение з конем, Надя!») В те времена ветеринары лечили только крупных животных, имевших экономическую ценность: коров, быков, лошадей. («Токо подумай, Надя, ци англичане готови потратить сотню фунтов, шоб спасти жизнь кошке чи собаке, котору можно подобрать на улице задаром. Сердобольни дурачки!»)

Мама написала в киевский Институт, и ей прислали целую пачку бланков, где нужно было подробно указать свою профессию, а также род занятий своих родителей и бабушек с дедушками — их классовое происхождение. Ведь в университете теперь могли учиться только выходцы из рабочего класса. Она отправила эти заполненные бланки с тяжелым сердцем и даже не удивилась, что ответа не последовало. Ей было двадцать три года, и казалось, что жизнь кончена. А потом пришло письмо от того странного парня, с которым она вместе училась в школе.

Свадьба, равно как и похороны, — прекрасный антураж для семейных драм: тут тебе и обряды, и традиционная одежда, и масса поводов для чванства во всех его видах. По словам Веры, семья отца недолюбливала Очереток. Людмила — красивая девушка, говаривала баба Надя, но с нею нет сладу; и, к превеликому сожалению, ее отец оказался «врагом народа».

Со своей стороны, баба Соня считала родственников отца напыщенными и странноватыми. Маевские принадлежали к немногочисленной украинской интеллигенции. Дед Маевский, отец Николая, был очень высоким мужчиной с длинными седыми волосами и в маленьких очках-половинках. Во время краткого периода украинской независимости в 1918 году он даже пробыл шесть месяцев министром образования. Но после того как Сталин, придя к власти, искоренил любые планы украинской автономии, он стал старшим учителем украиноязычной школы в Киеве, которая существовала на добровольные пожертвования и постоянно подвергалась давлению властей.

В этой-то школе мать с отцом впервые познакомились. Они учились в одном классе. Николай всегда первым поднимал руку и был лучшим учеником. Людмила считала его невыносимым всезнайкой.

Николай Маевский и Людмила Очеретко расписались в луганском загсе осенью 1936 года. Им обоим было по двадцать четыре года. Обошлись без золотых куполов, колоколов и цветов. Церемонию провела полная партийная чиновница в костюме бутылочного цвета и в несвежей белой блузке. Невеста беременной не была, и никто не плакал, хотя причин для этого было гораздо больше.

Они любили друг друга?

— Нет, — говорила Вера, — она вышла за него только потому, что искала хоть какой-то выход.

— Да, — говорил отец, — она була самой красивой и самой пылкой женшиной моей жизни. Бачили б вы ее темни глаза, когда она злилася! По льду скользила, як королева. А ездила верхом просто на загляденье!

Любили они друг друга или нет, а шестьдесят лет все же прожили вместе.

— Папа, что ты помнишь о Людмиле? Расскажи, какой она была, когда вы впервые встретились? — (Я решила попробовать метод лечения воспоминаниями. Почему-то надеялась, что когда его память заполнится мамиными образами, они вытеснят незваную гостью.) — Это была любовь с первого взгляда? Она была красивой?

— Да, дуже красивой у всех отношениях. Но, конешно, не така красива, як Валентина.

Отец сидел с загадочной улыбкой на лице — жидкие пряди седых волос лежали на потертом воротнике, очки заклеены коричневой лентой для свертков и висят на кончике носа, так что я не могла видеть его глаз, — сидел, сжимая в распухших от артрита руках кружку чая. Мне хотелось схватить эту кружку и выплеснуть ему в лицо. Но я поняла, что он не имел ни малейшего представления о том, как его слова восприму я.

— Ты любил ее? — (Я имела в виду, любил ли он ее сильнее.)

— Любов? А шо таке любов? Етого нихто не знае. В етом вопросе наука должна уступить слово поэзии.

Отец не пригласил нас на свадьбу, но проговорился насчет даты.

— Сичас не треба приезжать. В меня усё нормально. Можете приехать после первого июня, — сказал он.

— У нас осталось четыре недели, чтобы ее остановить, — сказала сестра.

Но я колебалась. Меня трогало, как отец радовался, — к нему опять вернулась бодрость. А еще я помнила о словах Майка.

— Возможно, все будет хорошо. Может, она станет за ним ухаживать и осчастливит его на старости лет. Все лучше, чем переезжать в дом престарелых.

— Ради всего святого, Надя! Даже не мечтай о том, что эта женщина останется с ним, когда он состарится, начнет пускать слюни и ходить под себя. Она заграбастает все, что можно, и поминай как звали.

— Но давай посмотрим правде в глаза: ни ты, ни я не собираемся ухаживать за ним на старости лет, ведь так? — (Лучше было сказать об этом прямо, хоть и прозвучало слишком резко.)

— Для мамы я сделала все, что было в моих силах. К отцу у меня чувство долга — и ничего больше.

— Да, его не так-то просто любить. — Я не хотела ни в чем ее обвинять, но она поняла мои слова по-своему.

— Любовь тут ни при чем. Я просто исполню свой долг, Надежда. Искренне надеюсь, что ты поступишь точно так же. Если даже придется выводить его из самого идиотского положения.

— Я действительно не смогла бы ухаживать за ним все время, Вера. Мы бы постоянно с ним спорили. Он довел бы меня до белого каления. Но я хочу, чтобы у него все было хорошо — чтобы он был счастлив. И если с Валентиной он будет счастлив…

— Речь не о счастье, Надежда, а о деньгах. Неужели ты не понимаешь? Наверное, с твоими левыми взглядами ты готова радушно принять всякого, кто захочет прийти и обобрать тружеников.

— Дело не в левых взглядах. Я просто хочу сделать так, чтоб было лучше для него. — (Самодовольный голос. Видите? Я не такая фашистка, как моя сестра.)

— Ну разумеется. Разумеется. Разве я когда-нибудь говорила иначе?