Бытовая химия - читать онлайн книгу. Автор: Мил Миллингтон cтр.№ 57

Но даже моя похоронная уверенность в собственном уничтожении дела не меняла, потому что я не мог допустить, чтобы Джорджи поняла, что я трус. Вот почему я стоял снаружи паба в Батгейте перед мордой тупицы, который так радовался каждой заглянувшей ему в голову мысли, что делал из нее татуировку на плече.

Между нами была пара метров. Толпа наблюдала за нами, а два приятеля Каштана рычали сзади: – Гверррн, задай-ка ему!!!

Мы угрожающе уставились друг на друга. Он чуть сдвинулся влево, словно собирался зайти с фланга, но я повторил его движение. Вот неплохо, все правильно сделал: стоит вспомнить это движение позже, когда меня привезут в больницу. Каштан потоптался еще чуть-чуть и начал наскакивать на меня. На самом деле он не нападал на меня, а всего лишь сделал пару шажков, изобразил атаку, чтобы проверить на вшивость. Я отреагировал уклоняясь, отпрыгнул назад, поднял вверх руки, чтобы отразить удары, и в то же время привел все мышцы тела в состояние полной готовности. Можно так сказать: звучит ничего. Вообще-то чтобы нарисовать картину происходящего, попробуйте представить описанную мною последовательность движений и добавьте ко всему этому пронзительный вопль: «И-и-ик!» Лица наблюдателей исказила легкая усмешка, а рот Каштана расплылся в издевательской маленькой улыбочке. Мне было необходимо вернуть психологическое превосходство, если я собирался оттянуть неизбежную взбучку еще ненадолго.

Я решил плюнуть на землю.

Это довольно серьезный шаг, верно? Плевок показывает, что вы физически крепкий малый и неутомимы. Атлеты плюются перед тем, как подойти к снаряду. Футболисты плюются после того, как пропустили гол. Каштан увидит, что его оппонент имеет привычку плеваться, определенно забеспокоится и не будет столь уверенным в своей затее. Так что, приковав к нему взгляд, я сплюнул в сторону, извергнув убедительный взрыв слюней. Но из-за страха губы мои стали словно резиновыми, а слюни – вязкими. Вместо того чтобы упасть на землю, как мужская пуля, возможно даже разрывая асфальт, липкий комок, хлюпнув, сорвался с губ, еле отлепился ото рта и опустился мне на куртку, дезориентированный гравитацией и собственной эластичностью. Я посмотрел на слюну, туда же уставились и все присутствующие. Мне оставалось только одно. Я напоказ стер ее краем ладони, точнее, размазал прямо по верхней части куртки.

– Да, – произнес я негромко, – верно думаете, я сам на себя харкнул. Я и есть Кайзер Соза.

По Каштану нельзя было сказать, что мое представление придало ему желания вмазать мне, но выглядел он глубоко пораженным. По крайней мере, оно заставило его остановиться, так что жест мой оказался вполне успешен. Может быть, я смогу выиграть еще время, напустив лужу. Вполне привлекательная идея, если учесть, что это и так могло легко произойти.

Именно тогда, как говорят в детских книжках, именно тогда раздался чудесный звук. Темень ночи была разрезана ревом полицейской машины, который был столь прекрасно близок, сирена была включена всего на мгновение, как объявление того, что они уже в пути. Я не видел машину, но звук шел из-за Каштана, что скоро подтвердилось: люди, стоящие вокруг нас, начали смотреть в ту сторону и что-то нашептывать. Толпа начала расползаться, Каштан пыхтел сквозь зубы, а я прошипел: «Черт», выдохнув это достаточно громко, чтобы представить всем свою раздраженность и расстройство. Язык тела Каштана быстро изменился: он сменил драчливую позу на расслабленную манеру «просто наблюдателя» и начал неспешным прогулочным шагом идти ко мне, уходя от приближающейся полиции. Я стоял на месте, спрятав руки в карманы, и делал вид, что не замечаю его, как поступают шпионы в кино, когда встречаются в парке. Он прошел мимо меня, не говоря ни слова. Но, проходя мимо, он все-таки воспользовался случаем вмазать мне по носу, причем довольно сильно.

Знаете, бывает, вы получаете увечье, но происходит это столь внезапно и неожиданно, что вы ничего не чувствуете? Так вот, на этот раз все оказалось по-другому. Потому что было очень, мать вашу, больно. «Эргх!» – просипел я, падая на колени и отбивая их. Будучи в полной уверенности, что голова моя расколота пополам, я прижал руки к лицу. Прошло несколько секунд, и изначальная боль от удара постепенно уходила, но за ней пришла другая боль, еще более неприятная. Она пульсировала, извивалась и металась под кожей лица, она обжигала меня жаром, потом становилась ледяной и снова горячей. Я стиснул лицо еще сильнее в надежде, что она уйдет. «Черт! Черт! Черт… Боже мой. Мать твою. Сволочь. Черт. Сволочь. Сволочь… Черт. Чертов… Сволочь. Черт-черт-черт-черт-черт…»

Я почувствовал руку на плече.

– Вы в порядке, сэр?

Я открыл один глаз и посмотрел на склонившегося надо мной полицейского.

– Да, я в порядке, спасибо, – ответил я.

Надо было сказать: «Нет, он ударил меня. Причем очень сильно. И безо всякой причины» – и указать на Каштана, который беззаботным прогулочным шагом удалялся по улице со своими дружками.

– Понимаю… Поступил сигнал, что здесь были беспорядки.

– Правда?

– Да, правда.

– Понятно… ну, я ничего не видел.

– Потому что вы стояли на коленях на тротуаре, приложив руки к лицу, сэр?

Ничто так не сокрушает чванливость, как ироничный тон полицейского-шотландца.

– Пойдем, Джим, – сказал он утомленно своему коллеге. – Пойдем внутрь и проверим, что там происходит.

Сначала я подумал, что остался совсем один, но потом разглядел Джордж. Актриса стояла на дороге чуть подальше, на таком расстоянии, что можно было подумать, что она не имеет к происшествию никакого отношения. Она поспешила ко мне.

– Господи, все нормально?

– Да, – ответил я, – ничего страшного.

– Я вызвала такси. Мы можем отвезти тебя в больницу.

– Нет, правда, все нормально. Бывало и похуже.

– Правда?

– Конечно… Как-то упал с ледяной горки в семь лет.

– Понятно.

– Зашивали.

– Понимаю… Этот идиот ушел?

Я посмотрел через плечо: Каштана и его дружков не было и в помине.

– Думаю, да. Повезло, что приехала полиция… в смысле, ему повезло.

– Я вызвала полицию, я уже говорила по мобильному до того, как ты вышел за дверь.

– А, понятно. Ну, ты спасла эту тварь от самой мощной молотилки в его жизни.

– В смысле – это его бы молотили или он сам тебя молотил? – Она улыбнулась и положила руку на то место на моем лице, что не было уже занято моими собственными руками.

– Я бы его уделал.

– Это неважно. Даже если он избил бы тебя тысячу раз, ты все равно бы остался мужественнее его, он может только мечтать об этом… он дерется, потому что это все, что он умеет делать.

– Я люблю тебя.

Я не мог не сказать этого в тот момент, даже если бы мое молчание решало судьбу всего человечества. Слова поднялись откуда-то изнутри, причем с такой скоростью, что если бы я не позволил фразе вырваться наружу, она бы застряла у меня в горле, сдавливая его, пока бы я ее не выдавил.