Возвращение Эмануэла - читать онлайн книгу. Автор: Клаудиу Агиар cтр.№ 17

Красивая и веселая, ее глаза то открыты, то закрыты. Она говорит и говорит, рассказывая о хорошем пауке Ананси. Она начинала повествование о приключениях и злоключениях паука, нахмурив брови и гнусавя. Из-за того, что воздух выходил из ноздрей, само имя Ананси как бы приобретало звуки носового тембра. Этот паук совершил много чудес, когда Богородица со Святым Иосифом и младенцем Иисусом отправились в Египет, скрываясь от солдат царя Ирода [4] . Мария, почувствовав по топоту лошадиных копыт, что преследователи недалеко, посмотрела на гору и за деревьями увидела вход в небольшую пещеру. Как только Святое семейство спряталось в ней, появился паук Ананси и начал быстро сплетать паутину. Когда солдаты увидели это убежище, один из них свернул с дороги и подошел совсем близко, но обнаружив паутину, крикнул остальным, что внутри никого нет, пещерой не пользуются настолько давно, что паук уже успел заплести вход своей паутиной. Солдаты пошли дальше. А я, веря в чудеса, совершенные Ананси, спал на груди моей доброй и любимой бабушки.

Я закрыл глаза, но на остывавших каменных плитах никак не удавалось уснуть. Довольно близко послышались позвякивания бубнов, колокольчики и другие местные музыкальные инструменты, сопровождаемые звуками беримбау [5] и воинственными криками. Время от времени ветер доносил голос и можно было различить слова: «моим наставником был Манганга, лучшего не было тогда». Уснуть не получалось. Я встал и решил посмотреть на капоэйру [6] . Когда я подошел к собравшимся зрителям, один из участников заканчивал петь последние строчки:

— Иайо, поворот мира; Иойо, крутится мир.

Я понял, что вступительная часть закончилась, так как знающие люди из местных объясняли туристам, что, после того, как дано наставление, первый негр должен показать свой удар, сделать свой вызов, который называется «бананейра» («банан»); потом они покажут, помимо других приемов, таких как «эскоройс» (блокирующие удары) и «кабесадас» (удары головой), «шапа-де-пе» (удар ногой), «шибату» («розга»), «мейа-луа» («полумесяц»), «рабу-ди-аррайа» («хвост бумажного змея»), «подсечку», «ножницы», «ау» (удар в кувырке с уклонением), «калканейру» (удар пяткой), «томбу-ди-ладейра» (удар с падением в сторону).

Чем меня так притягивал к себе портал монастыря Носса-Сеньора-ду-Карму? Не знаю. Были и другие порталы — дворцовые, церковные, монастырские. Но Пелуринью заставила повернуть назад, как только танцевавшие капоэйру, пропев последние куплеты, приветствуя Манганга, приступили к демонстрации ударов и своеобразных повторяющихся па. Казалось, что исполняющие их люди находятся под влиянием какой-то магической силы. Так как мои глаза буквально закрывались от желания уснуть, мне показалось, что при определенном старании я мог бы попробовать себя в капоэйре. Может быть, тогда жизнь сложилась бы удачнее? Почему бы и нет? Я умел танцевать, был очень прыгучим, а голос мой не настолько плох, чтобы испортить праздник.

Однажды мать Лауру застала нас у себя в доме, в Писи, танцующими под музыку, которую передавали по радио. Мы соревновались, танцуя по очереди. Лауру, не умея импровизировать, все время повторялся, а я, напротив, с помощью танца каждый раз интерпретировал музыку по-новому. Несмотря на дилетантизм, я получал удовольствие от этой забавы. Она начинала мне нравиться. Мать Лауру вошла в самый разгар нашего «поединка» и была настолько очарована моими движениями, что не смогла нас остановить. И только в конце, не выразив никакого недовольства, а наоборот, желая приободрить, сказала: «Если будешь учиться, ты далеко пойдешь, Эмануэл».

Не помню, что ей ответил, подумав, что она надо мной подшучивает. Только позже я понял искренность ее слов. Тогда мы продолжили танцевать. И с тех пор мать Лауру стала меня всем расхваливать, рассказывая, что я танцую, как не умеет больше никто.

Я испытывал огромное наслаждение от танца, отдавая всего себя во власть ритма. По сравнению с теми фигурами, которые я когда-то разучивал, движения и удары капоэйры выглядели не такими уж трудными.

Погруженный в эти досужие рассуждения, я почти дошел до Пелуринью. Улица опустела. Лишь немногочисленные парочки, охваченные любовным энтузиазмом, вдруг откуда-то выныривали и, как будто по мановению волшебной палочки, неожиданно исчезали. Вместо исчезнувших появлялись другие, поднимавшиеся или спускавшиеся по склону и тоже куда-то пропадавшие.

Медленно продвигаясь вдоль домов, занятый своими странными мыслями, возможно, навеянными ярким зрелищем капоэйры, я лишь в последний момент понял, что стою перед входом в монастырь.

Ступеней было немного. Они были очень широкие. По крайней мере, производили такое впечатление с улицы. Так мне показалось в ту ночь. Я решил устроиться в углу, чтобы не оказаться на сквозняке, и, оглядевшись по сторонам, расчистил себе место и сел у самой стены. Так меня труднее было обнаружить. Затянутое облаками небо грозило дождем и, прежде чем раскинуть ноги в стороны и удобней устроить голову и руки, я обратился к Всевышнему с просьбой стать моим заступником и не посылать дождя. Скоро приготовления ко сну были закончены. Позже, когда придет время, из пакета нужно будет вытащить одежду и сделать из нее что-то вроде подушки. Ничего не забыл? — Ничего.

Но запоздалый ответ на этот вопрос последовал через несколько минут. Им стала острая боль в животе, свидетельствовавшая о том, что кишечник несколько дней не опорожнялся. Боже мой! Это был грозный предвестник, требовавший незамедлительных действий. Куда бежать? Поднявшись, я сделал несколько шагов в одну сторону, потом — в другую. Боль не отпускала. Наоборот, колики усиливались, и у меня от них темнело в глазах. Я бегом бросился в том направлении, где свет не горел и не было видно открытых дверей. Впереди, в верхней части подъема — идеальное место для таких дел. Однако, как на зло, появились люди, что-то не спеша обсуждавшие на ходу, возможно — конец праздника. Черт! Выше находилась еще одна церковь. Не знаю, какому святому она посвящена, а вот лестница перед входом в нее была широкой, длинной и просторной. Может там? Колики участились, и все, что во мне накопилось, готово было выскользнуть в любой момент. Но от спасительной темноты, необходимой, чтобы облегчиться, отделяли всего лишь два или четыре коротких квартала.

Я заторопился туда, предпринимая одновременно неимоверные усилия, чтобы ничего не случилось раньше срока. Навстречу прошла группа беззаботных людей, спускавшихся от церкви, которая, если мне не изменяет память, находилась на улице Пассу. Огромное здание постоянно было в центре внимания. Двое из группы, скорее всего, должны были заметить, как я усаживаюсь на корточки и через пару секунд не выдержали бы вони, подхваченной ветром. Прямо перед собой, не очень далеко, я успел разглядеть Лом Семи Мертвецов и как раз тогда почувствовал ужасающую резь, из тех, что можно назвать последним предупреждением. Семь мертвецов? Значит, со мной — восемь. Однако было не до шуток. Еще чуть-чуть — и я справлю нужду там, где стою. Я оглянулся назад. Никого из только что прошедших мимо не было видно. И вдруг свершилось чудо: на глаза попалась вывеска какого-то бара. Он был совсем рядом. Ясное дело, что там был и туалет. Чего же еще желать? Ничего лучшего не придумаешь. Развернувшись, я что есть силы бросился к бару. Вошел и сразу же направился к коридорчику, который, судя по всему, мог вести только на кухню или в туалет. На полпути к цели меня настиг грубый и властный окрик, разнесшийся на все заведение: