Бельэтаж - читать онлайн книгу. Автор: Николсон Бейкер cтр.№ 25

Но за целый год поездок на офисном эскалаторе я изменился. Теперь я становился пассажиром движущейся лестницы четыре раза в день, а иногда шесть и более, если приходилось среди рабочего дня спускаться в вестибюль, чтобы добраться лифтом до отделов компании, находящихся на двадцать шестом или двадцать седьмом этаже, и привычные мысли, ранее связанные с такими поездками, стали чересчур частыми. В целом мое восхищение эскалатором усилилось, внедрилось до мозга костей, но каждая отдельная поездка уже не гарантировала знакомых теоретических выкладок или состояния раздражения. Меня уже не так волновало, входило ли в планы изобретателей имитировать обычную лестницу или нет. А когда после первых месяцев работы я снова очутился в универмаге, я смотрел на широкие неподвижные спины стоящих впереди покупателей с новым интересом, но без напряжения: их поведение было естественным и понятным; стремление стоять истуканом с острова Пасхи в трансе моторизованного вознесения между конструкциями торговой архитектуры казалось оправданным. В одном из более ранних случаев, поднимаясь в «Товары для дома», чтобы прикупить кастрюлю «Ревир» в пару к уже имеющейся тефлоновой сковородке и дооснастить кухню [39] , я даже поставил пакет с покупками (в нем лежали костюм, рубашка, галстук, и в отдельном пакетике – удлинитель для телефонного шнура из «Радио Шэк») на ступеньку рядом с собой и ненадолго прикрыл глаза. Это удовольствие постоять неподвижно я перенес и на будничные эскалаторы; в конце концов я стал действовать совершенно по-новому; никогда не нарушал длинное, досужее путешествие переставлением ног, наслаждаясь им, как жители пригородов наслаждаются постоянными интервалами своих поездок в электричке, а когда мимо топали другие пассажиры, я относился к ним с симпатией. Иногда ко мне возвращалось былое раздражение, особенно на эскалаторах подземки, но теперь я винил не только застывших пассажиров, но и конструкторов машины: ясно ведь, что ступеньки слишком высоки, что их высота нарушает функциональное соответствие между неподвижными и движущимися лестницами, поэтому пассажиры не в состоянии понять, что от них требуется.

Я уже проделал почти две трети пути до бельэтажа. За моей спиной, у подножия эскалатора, уборщик принялся за поручень, за который держался я, – еще один оборот, и отпечаток моей руки будет стерт. Каждые несколько футов моя ладонь проезжала мимо выпуклого полированного стального диска, вделанного в наклонную поверхность между эскалаторами, движущимися в разных направлениях. Я провожал диски взглядом. Об их назначении я никогда не задумывался. Может, они прикрывают головки крупных крепежных болтов? Или просто заставляют одуматься тех, кому приходит в голову скатиться по длинному полированному склону между эскалаторами? Этот вопрос, сжатый до размеров привычного укола любопытства, возникал у меня раза два за квартал, но никогда не стоял настолько остро, чтобы позднее я вспомнил о нем и принялся искать ответ.

Приближающийся диск был наполовину освещен солнцем. Падая с пыльных высот термического стекла поверх стокрылого, тридцатифутового, не привлекающего внимание, неизвестно как подвешенного осветительного прибора, напоминающего металлическую решетку в старинной ванночке для льда, пронизывая свободную середину просторного помещения, солнечный свет огибал мой эскалатор и двигался дальше, уменьшившись на 3/4, доходя до газетного киоска, встроенного в мрамор в глубине вестибюля. Я чувствовал, как поднимаюсь в этом луче: рука зазолотилась, ресницы заискрились сценическими протеиновыми ореолами, один шарнир очков засверкал, привлекая взгляд. Метаморфоза не была мгновенной: для нее понадобилось столько же времени, как и для разогрева спиралей тостера до оранжевого оттенка. Проходили лучшие минуты обеденного перерыва и, вероятно, самая приятная часть поездки на эскалаторе. Моя движущаяся тень появилась далеко в стороне, заскользила по полу вестибюля, потом сложилась над освещенными солнцем кипами журналов в киоске, толстых, как учебники, разделенных деревянными перегородками – «Форбс», «Вог», «Плэйбой», «Гламур», «Мир ПК», «М» – так густо нафаршированных рекламой, что они издавали плещущий звук при пролистывании прохладных страниц глянцевой бумаги «кромкоут». Вызванные теплом и выразительной текстурой, ко мне один за другим явились четыре характерных образа – три знакомых, а один новый, причем каждый предыдущий указывал на последующий. Мне представились:

(1) Полосы леденцового глянца на краях целлофановых оберток ряда пластинок в моей гостиной – в том виде, в каком они появлялись перед глазами по вечерам, когда я возвращался домой с работы.

(2) Выброшенная сигаретная пачка, все еще завернутая в целлофан; и особенно удовольствие пройтись по ней газонокосилкой, разбрызгав блестящую упаковку и бумагу по сухой траве.

(3) Перепаханные газонокосилкой останки несладкой булочки, которые я увидел однажды ясным субботним утром по пути к метро. Судя по белым крошкам, булочка была размером с картофелину, и подойдя поближе, я узнал в ней безвкусный, но симпатичный хлебец, который бесплатно прилагали к заказу в ближайшем китайском ресторанчике, торгующем на вынос. Газонокосилка переехала булочку на засеянном травой откосе, круто спускающемся к тротуару (должно быть, когда-то в прошлом улицу расширяли): глядя на нее, я представил себе нерешительность, мелькнувшую на потном лице носильщика: «Камень? – Нет, булочка, – Остановиться? – На таком крутом склоне? Еще чего! – Тогда жми!», а потом – понизившийся рык двигателя, карточный шелест, и на месте китайской булочки остался аккуратный кружочек разбросанных белых крошек.