Пять лет повиновения - читать онлайн книгу. Автор: Бернис Рубенс cтр.№ 4

— Ты опять подорожала, — сказала она с упреком. Голос скрипел, как несмазанная телега. Нужно разговаривать хоть немного, хоть самой с собой.

Решила, что начнет читать вслух, — это будет поддерживать голос в рабочем состоянии — вдруг еще пригодится в будущем для общения с кем-нибудь.

Впервые за последнее время мисс Хоукинс сознательно заглянула в будущее. Теперь пора было торопиться домой для получения дальнейших указаний дневника.

Купила продукты только на сегодня. Завтра и во все последующие дни дневник, наверное, будет давать новые приказы, в том числе снова отправиться за покупками. Шла, тихонечко напевая себе под нос. Вернувшись домой, сделала отметку красным фломастером об исполнении приказа. Она выполнила предписание и была в восторге от соблюденной субординации. Ей казалось теперь абсолютно естественным думать о предстоящих приказах, ведь дневник был связан с ее будущим, а не с жалким и пустым прошлым. Это открытие взбодрило ее, и ей стало ясно, что делать. Уверенно взяв карандаш, написала: «Ушла на длительную прогулку».

Подумала: наверное, перед длительной прогулкой не помешал бы питательный завтрак, но в дневнике было записано «длительная прогулка», значит, надо отправляться. Недалеко от ее дома был небольшой парк. За те двадцать с лишним лет, что она жила здесь, в маленькой квартирке, она так ни разу и не побывала там. Каждое утро, спеша на автобус, проходила мимо, а парк манил ее. Он притаился прямо за маленькой церковью, поэтому половину территории занимало кладбище. Дальше, в окружении деревьев и газонов, расположилась детская площадка. Качели и горки совсем близко подступали к могилам, словно и не было четкой границы между живыми и мертвыми. Часто, когда фары автобуса освещали церквушку и часть кладбища, мисс Хоукинс видела там пожилого человека, блуждающего между могилами. Неподалеку, на детской площадке, на скамейках восседали мамаши, охранявшие покой своих чад. И каждый был погружен в свои занятия и существовал совершенно обособленно от остальных. Только дети легко перемещались из одной части в другую, не замечая незримо прочерченной границы.

Наверное, ей следует прогуляться по парку. Решила, что будет ходить кругами. Много кругов. Это будет длительная прогулка.

В парк было два входа. Ворота с замком вели на кладбищенскую территорию, легкая незапертая калитка открывала детскую площадку. Мисс Хоукинс выбрала калитку, решив, что посещение кладбища неуместно без причины. Обогнула песочницу. Остановилась на углу, наблюдая за двумя детьми с ведерками, увлеченно строившими замок из песка. Лишь однажды, еще в приюте, совсем девочкой, она была на море. Почти все стерлось в ее воспоминаниях о тех днях, и только яркая картинка бескрайнего синего простора так и не потеряла синевы. Она помнила, как закричала от восторга при виде этой красоты.

Матрона одернула ее и велела вести себя подобающим образом. Однажды, надеялась мисс Хоукинс, дневник прикажет ей поехать к морю, и тогда она сможет снова восхититься им, не скрывая слез и крика радости.

Улыбнулась, сняла перчатки, на лице воцарилось непривычное выражение радостного спокойствия. Вдруг подумала о счастье, которого у нее никогда не было и на которое, очевидно, она не имела права по рождению.

Повернулась и пошла к качелям. Поблизости никого не было, и она легонько подтолкнула их рукой. Это движение было совершенно новым, неизвестным ей прежней, и неоспоримо доказывало, что Хоукинс из приюта Святого Сердца и мисс Хоукинс с кондитерской фабрики больше не существует. Пересекла площадку и направилась к скамейке. Там сидели две женщины, молча наблюдая каждая за своим ребенком, игравшим в песочнице. Засомневалась, стоит ли присесть отдохнуть. Несмотря на усталость, совсем не хотелось останавливаться между качелями и могилами: она не могла отнести себя с уверенностью ни к той, ни к другой части. Хотя мисс Хоукинс и упустила все радости качелей и каруселей в том своем первом, несостоявшемся детстве, бросаться сейчас во второе было неразумно. Она без колебаний преодолела невидимую границу между площадкой и кладбищем.

Старик сидел у одного из надгробий. Памятник был почти разрушен, и разобрать надпись не представлялось возможным. Очевидно, этот человек не имел никаких родственных связей с теми, кто здесь покоился. Судя по виду камня и зарослям паутины, могила существовала уже много веков. Может быть, могильные камни напоминали старику о его собственном, уже скором, путешествии в мир иной. Он палкой чертил круги на гравии: один, потом еще и еще, все большего и большего радиуса. И так, пока сам не оказался в центре странных геометрических построений. Потом на какое-то время прервался и поднял глаза на мисс Хоукинс, но не увидел ее. Влетевший с площадки прямо за спиной старика мальчишка промчался, перепрыгивая через могилы, и так стремительно затормозил при очередном приземлении, что невольно разрушил всю печальную геометрию кругов. Слезы покатились по пергаментным щекам старика, и он принялся за чертеж снова. Мисс Хоукинс, улыбаясь, прошла совсем близко от него — он и не заметил этого: его глаза были устремлены на землю, они продолжали начатое дело.

Вернулась опять на детскую площадку, подошла к горке. Если бы она была здесь одна, то обязательно взобралась бы наверх. Мисс Хоукинс готова была наверстывать упущенное. Но это потом, в следующий раз, когда дневник прикажет ей прийти сюда ночью. Дети после дневных игр разойдутся по домам, старик устанет от бесконечных кругов, а она придет на площадку снова и попытается хоть ненадолго вернуться в прошедшее мимо детство.

Обошла парк и кладбище много раз, не повторяя маршрута и читая вслух различимые еще на памятниках надписи. Ее голос звучал в тишине в честь неизвестных ушедших. Неведомая ранее свобода наполнила все ее существо. Она шла теперь быстро и уверенно, как будто ей было куда спешить. Как будто у нее не хватало времени насладиться маленькими и простыми радостями, не доставшимися раньше.

Дома посмотрела на стенные часы — гуляла больше двух часов. Поставила галочку в дневнике. Указание выполнено.

Сняла пальто. Это тоже было внове для нее. Прежде, вернувшись с работы или из магазина, она не снимала пальто до тех пор, пока не ложилась спать, как будто до последнего мгновения пытаясь сохранить дополнительную защиту. Сейчас она почти сорвала и бросила пальто с небрежностью подростка. Взяла ручку с ожидавшей отчета страницы дневника и написала: «Обедала, потом вздремнула. Начала читать книгу». Присвистнула от удовольствия. Но была одна проблема: перечитано все хранившееся на полках. Наверное, дневник велит ей завтра отправиться в библиотеку. А пока придется порыться у себя: вдруг найдется что-нибудь непрочитанное или забытое. Отыскался сборник стихов, его пожелтевшие страницы были даже не разрезаны. Весь оставшийся день мисс Хоукинс скрупулезно выполняла указания дневника, сразу же зачеркивая исполненные. Потом легла спать. Закончился счастливейший день в ее жизни.

Следующие несколько недель дневник давал ей простые приказы, детально описанные и реально выполнимые. Мисс Хоукинс вычеркивала уже сделанное: разглядывание витрин, посещение библиотеки, визит в парикмахерскую и педикюр. Обычно она получала по одному указанию в день. Однажды так увлеклась чтением, что забыла о прелестях телевидения — приказ не замедлил появиться в дневнике. Теперь она уже не вычеркивала исполненные указания, иногда откладывая их выполнение. Былые четкость и аккуратность стали исчезать. По молчаливому соглашению с дневником мисс Хоукинс смотрела теперь телевизор, когда хотела. Обеды, ужины, завтраки и обыденные факты подъема и отхода ко сну тоже исчезли со страниц дневника. Жизнь постепенно наполнялась другими, живыми событиями. Мисс Хоукинс жила в полном соответствии с предписаниями дневника, и недели пробегали в ощущении удовольствия, о возможности которого она прежде и не подозревала. Но удовольствие, об этом ей подсказал прочитанный сборник поэзии, не полно, если им не с кем поделиться. Мисс Хоукинс теперь не хватало друга. Поэзия будила в ней чувства и потаенные мысли о любви. Она краснела, понимая, что дневник не может дать ей заведомо невыполнимых указаний, но опять возвращалась к запретным мыслям. По сравнению с беспочвенностью любовных переживаний дружеские отношения казались ей более реальными. Как-то за ужином она снова размышляла о странностях человеческой дружбы. Прямо напротив, над камином, висело овальное зеркало, и она часто посматривала на свое отражение в нем. Внезапная мысль поразила ее. В возбуждении она выскочила из-за стола с полным ртом — матрону хватил бы удар при виде этого. Схватила тряпку и баночку с графитовым порошком, которым обычно натирала каминную решетку. Возникшая в голове идея так захватила, что она даже забыла записать указание дневника. Бегом вернулась на кухню и заглавными буквами написала: «ПРИГЛАСИЛА МУЖЧИНУ НА УЖИН». Это был ясный и четкий приказ. Мисс Хоукинс была в ужасе — что же делать? Она могла надеяться лишь на то, что дневник будет к ней снисходителен и простит эту чистую, святую ложь. А она в свое оправдание поставит отметку о выполнении этого приказа ручкой, а не красным фломастером, как обычно.