Тесты для настоящих мужчин - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Черных cтр.№ 60

Муж от нее ушел, когда я учился в девятом классе. Конечно, я видел, как ее провожали взрослые мужчины, не один и тот же, а разные. И на разных машинах: на «пежо-406», на «мерседесе-600», на «ауди-100». Зимою она носила то норковую шубу, то шубу из серебристого меха, названия которого я не знал. Я понимал, что эти вещи покупаются на деньги мужчин, которым она оказывает определенные услуги. Я боялся только одного: а вдруг ей понравится один из этих толстых, старых и седых, она снова выйдет замуж и переедет из нашего дома или уедет в Америку. В те годы все хотели уехать в Америку, потом в Германию, а потом почему-то в Австралию. Но она не вышла замуж, а я окончил школу и стал работать в фирме по продаже шведских холодильников.

В тот день, когда мне исполнилось восемнадцать лет, я с букетом роз позвонил в дверь ее квартиры.

— Это мне? — спросила она.

— Конечно.

— А по какому поводу?

— Я пришел сделать вам предложение выйти за меня замуж!

— А родителям ты об этом сказал?

— Конечно.

— И что же они?

— Они согласны.

Я не врал. И отец и мать согласились, хотя и не сразу.

Отец сказал:

— Зачем тебе нужна эта старуха?

— А ты разве не хотел бы переспать с этой старухой? — спросил я отца.

— Хотел бы, — ответил отец. — Переспать — да, жениться — нет!

— А я хочу, чтобы все ее великолепие принадлежало мне. А принадлежать будет, если закреплено контрактом, то есть записью актов гражданского состояния.

— Ну, если тебе очень хочется, а по-другому нельзя — попробуй так, — согласился отец.

— Очень хорошо, — сказала мать. — Ты будешь жить только тремя этажами ниже. И всегда можешь пообедать дома.

— Ну уж нет! — сказал отец. — Если он считает себя мужчиной, то должен содержать жену, а она должна ему предоставлять не только постельные утехи, но и готовить еду.

— Тебе сколько лет? — спросила моя будущая жена.

— Восемнадцать.

— А мне двадцать три.

Ей было двадцать шесть. Я знал, что все женщины преуменьшают свой возраст. Моей матери исполнилось сорок два, но она всегда говорила, что ей тридцать девять.

— Подумаю над твоим предложением и, может быть, приму его, но ты пока подрасти, — подвела итог нашему разговору она.

Я хотел сказать ей, что готов заплатить за первый раз, чтобы она убедилась в моих возможностях взрослого мужчины, но решил, что с самого начала строить отношения мужа и жены на оплате взаимных услуг не годится, и предложил ей вполне конкретный вариант:

— Завтра мы официально зарегистрируем наши супружеские отношения.

— А почему завтра, а не сегодня? — спросила она.

— Потому что сегодня в государственных учреждениях уже закончился рабочий день.

— Завтра так завтра, — согласилась она. — Передавай привет родителям, — и поцеловала мою макушку. Она была немного выше меня.

— Завтра я отпрошусь с работы, и в двенадцать часов мы поедем в загс.

— Завтра станет моим самым счастливым днем, — сообщила моя будущая жена.

В двенадцать часов, в темно-сером костюме, купленном для выпускного вечера после окончания школы, я нажал кнопку звонка ее квартиры, надеясь услышать поспешный стук каблучков счастливой женщины, как писали в романах, но я ничего не услышал. Моя будущая жена забыла о своем обещании.

Я сел на ступеньки лестницы возле ее квартиры и стал ждать. Она вернулась поздно и, увидев меня, сказала:

— Упорство должно быть вознаграждено.

Она достала из бара французское шампанское, мы выпили, а потом я испытал блаженство, о котором догадывался, занимаясь онанизмом, но не думал, что это так упоительно. В том смысле, что как невозможно напиться в жару, так и невозможно перестать желать женщину. Не сразу, конечно, но через десять минут я снова ее хотел.

— Ты мечтал об этом? — спросила моя будущая жена.

— Да, — подтвердил я.

— Ты осуществил свою мечту. А теперь иди домой.

— Я остаюсь, и мы поженимся.

Вероятно, она знала о моем упорстве, может быть, узнала от соседей, я родился и вырос в этом подъезде. Когда я учился в шестом классе, меня побил десятиклассник из соседнего дома. Я проколол колеса «Жигулей» его родителей. Они пришли разбираться к моим родителям.

— Если он не извинится, то я сожгу вашу машину и квартиру! — заявил я.

И десятиклассник извинился. У них машина не была застрахована.

Может быть, она подумала о «мерседесе», «пежо» и «ауди», которые могут быть сожжены по мере остановки возле нашего подъезда, и разрешила мне остаться.

Утром я встал, а она продолжала лежать в постели, что меня удивило. Обычно мать вставала раньше отца и готовила завтрак. Я спросил, как обычно спрашивал отец:

— Что сегодня у нас на завтрак?

— Ничего, — ответила моя жена. — Обычно, прежде чем требовать завтрак, мужчина дает деньги, на них покупаются продукты, а из них готовится завтрак.

И тут мне повезло. Я накануне получил зарплату и еще не отдал матери. Я выложил перед нею все деньги. Моя жена быстро поджарила стейк из осетрины, я получил чашку горячего шоколада и гренки с клубничным джемом.

На ужин был салат из крабов, снова осетрина, только на вертеле, а потом мы пили пиво «Миллер» с креветками и смотрели на видеомагнитофоне новые американские фильмы, которые на прошлой неделе вышли на экраны кинотеатров Нью-Йорка, и видеопираты доставили их в Москву.

Через четыре дня моя жена сказала:

— Деньги закончились.

— Вся моя зарплата? — я не мог не удивиться.

— Пожалуйста, — жена протянула мне чеки из магазинов и калькулятор. Я быстро подсчитал. Все сходилось.

— Что будем делать?

И между нами произошел примерно такой диалог.

— Не покупать стейки из осетрины, из обычного мяса получаются отличные котлеты. И вообще совсем необязательно есть каждый день мясо или рыбу. А сейчас вообще пост.

— Я не верующая и не вегетарианка.

— Мои родители тоже не вегетерианцы. Но хорошо приготовленные соевые котлеты не хуже свиных отбивных.

— Не люблю сою и не ем свинины. В ней много холестерола.

— Совсем не обязательно заваривать только чай «Липтон» с бергамотом. Моя мать для запаха добавляет немного «Липтона» с бергамотом в наш чай «Бодрость».

— Эта «Бодрость» меня не бодрит.

— Как говорит мой отец, брак — это партнерство. Каждый вносит свой вклад в семью. Ты не хотела бы внести свой вклад?

— В каком смысле?