Странный приятель. Таинственный Амулет - читать онлайн книгу. Автор: Егор Чекрыгин cтр.№ 69

Действительно, за исключением пяти больших лодок, на которых приплыли пираты, ничего особо ценного у них не было. А из собранного на поле боя оружия Ренки и Готор отобрали лишь десяток относительно новых мушкетов да три колесцовых пистолета, вполне пригодные к использованию. Ренки еще забрал себе абордажную саблю Большой Рыбы, да и то больше из-за огромных размеров, нежели в качестве оружия, которым стоило бы пользоваться.

Кое-что еще по мелочам наверняка прибрали к рукам солдаты, собирающие трофеи, — для удобного кинжала или ножа из хорошей стали всегда найдет местечко на поясе или в ранце бывалого вояки. Наверняка и карманы да сумки убитых и пленных обшарили, но, судя по состоянию одежды речных пиратов, едва ли сильно на этом нажились. Так что командирам стоило закрыть глаза на это нарушение дисциплины.

Впрочем, на лодках нашлись ценности совсем иного рода. Из трюмов были извлечены двое крестьян из прибрежного поселка, сильно избитых, но живых. А в личной каюте Большой Рыбы нашли женщину. Несчастная пребывала в беспамятстве, и, судя по ее истерзанному телу, едва ли хозяин каюты придерживался куртуазных правил в обращении с дамами. Один из освобожденных крестьян, увидев ее, сразу бросился к женщине, но так и замер рядом с гримасой ужаса на лице, не зная, чем помочь.

— Жена это его, — пояснил второй освобожденный пленник. — Не успели мы удрать. Эк же эти твари ее…

— У нас есть лекарь, — сочувственно сказал Готор. — Довольно хороший. Сейчас закончит с тяжелыми ранеными и посмотрит женщину.

— Дык… — покачал головой крестьянин. — Лекарь-то чего… В храм ее надо, тока там и помогут.

— А сможем ли донести? — засомневался Ренки. — Тут ведь у вас ни лошадей, ни повозок. А на руках тащить — так успеем только к утру. Да и по дороге растрясем.

— Вы бы меня отпустили, эфенди, — осторожно предложил крестьянин, не очень понимая, как вести себя с нежданными освободителями. — А уж я кого надо приведу.

— Ты свободен, — пожал плечами Готор. — А если нужна какая-то помощь, можешь не стесняться, спрашивай. Ты ведь знаешь, что с храмом у нас договор?

— Ну тогда я побегу, — кивнул освобожденный пленник и скрылся в темноте.

А приятели, постояв еще несколько мгновений и сочувственно помолчав, пошли разбираться со своими делами, ведь даже после такой несерьезной драки забот хватало.

Следующие три часа ушли на то, чтобы разобраться с ранеными, похоронить убитых и осмотреть добычу. Раненых была примерно дюжина, и насчет четверых лекарь сомневался, доживут ли они до утра. А убитых — всего трое, если, конечно не считать тех аэрооэков, что охраняли караван и прошляпили нападение. Наиболее стоящее оружие было роздано отличившимся солдатам в качестве трофеев (в основном аэрооэкам, фааркоонцы, вооруженные новейшими мушкетами, смотрели на разномастные «орудия пиратского труда» с заметным презрением).

А там уж и каша поспела, и усталые после боя солдаты подсели к кострам, чтобы набить брюхо, опустошить фляги с вином и выговориться после битвы. Хотя, конечно, есть ночью вроде как уже и поздновато, но это всяко лучше, чем ложиться спать на голодный желудок, зато с головой, полной впечатлений, страхов или радости оттого, что остался жив.

Но тут опять, как и ранним утром, всполошился караул (такой уж, видно, день сегодня выпал), послышали окрики, быстрая речь переговаривающихся людей, и на берегу появилась целая делегация местных жителей. В основном это были крестьяне окрестных деревень. Но мелькали и несколько иные фигуры. В первую очередь — примерно дюжина высоких крепких мужчин, довольно неплохо вооруженных мушкетами, пистолетами, протазанами и шпагами. Причем даже при свете костра Ренки смог отметить отличное качество оружия. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы опознать в этих людях опытных воинов. Даже не наличие оружия, а особая повадка, манера ходить и смотреть ясно давали понять понимающему человеку, каким ремеслом зарабатывают себе на жизнь эти люди. Эти воины сопровождали жреца. Как и Маздаак, этот жрец одеждой мало чем отличался от крестьян, однако весь его вид говорил, что человек он не простой и привыкший, чтобы ему подчинялись. Не как повелителю, но как лекарю, который держит в руках нити жизни и смерти своих подопечных, так же как монарх распоряжается жизнями своих подданных.

Не тратя время на расспросы и переговоры, жрец был препровожден к пациентке и занялся своим ремеслом.

— Жить будет, — объявил он безутешному мужу. — Этот лекарь сделал все правильно, хотя, конечно, ему недоступны снадобья, которыми располагаю я. Однако ее все равно надо отнести в храм, ибо душевные раны требуют исцеления наравне с телесными. Теперь вы, чужеземцы… Храм благодарен вам за то, что вы сразились с нашими давними врагами. Конечно, в этом был и ваш интерес, ибо они захватили ваши лодки. Но мы люди не мелочные и умеем быть благодарными. Просите! — закончил он с видом истинного монарха, лишь для потехи надевшего домотканые рубаху и штаны — одежду простых крестьян.

— Хм… У нас тоже есть раненые, — заметил Готор. — Если у вас и правда имеются какие-то лекарства, которые смогут быстрее поставить их на ноги, мы будем рады принять такую помощь.

— Хорошо, — пожал плечами лекарь. — Я осмотрю их и подарю твоему лекарю склянку особого бальзама, заживляющего раны. Но я вижу, что попросить об этом тебя заставил твой долг, сердце же твое желает совсем иного. Возможно, мы сможем посодействовать твоим мечтам.

— Я хочу посетить ваш храм, — честно ответил на это Готор.

— Я не вправе принимать такие решения, — покачал головой жрец. — Но я передам твою просьбу тем, кто стоит на пятой ступени. Они будут думать и спрашивать. Они и решат твою судьбу. Жди. На днях к тебе придут.

Следующие два дня прошли в тягостном ожидании. Готор по-прежнему водил поисковые отряды по тропкам и ущельям Драконьих гор, так же, как и раньше, разбирал вместе с профессором Йооргом «пещерные записи» не столько в поисках тайн, сколько изучая прихотливые пути, коими двигается развитие письменности в изолированных общинах. Но все это было, скорее, с целью прогнать одолевающее его волнение.

— Почему ты так хочешь попасть туда? — поинтересовался Ренки, видя, что приятель буквально не находит себе места и частенько застывает, с тоской и ожиданием во взоре смотря на возвышающееся невдалеке загадочное плато.

— Я чувствую, — ответил Готор. — Он там!

— Он? Ты имеешь в виду Амулет? — уточнил Ренки. — Но с какой стати такая уверенность?

— Сам не знаю, — покачал головой Готор. — Есть разные предположения. Да говорю же: просто чувствую я — он там!

— Хм… А если ты его найдешь, — осторожно спросил Ренки. — Что дальше? Отправишься домой?

— Не знаю, — ответил Готор после продолжительной паузы и почему-то недовольно нахмурился. — Если это вообще возможно. Не знаю! У меня есть долг, я давал присягу, в конце концов. Но… Тут я вроде тоже как давал присягу и обзавелся множеством долгов. А главное — друзей! Иногда мне до жути хочется вернуться. Встретить родню, знакомых. Да и начальству отчитаться о своих успехах! И если бы у меня была хоть малейшая надежда, что я смогу потом еще раз попасть сюда… Но я боюсь, что эта дверь открывается только один раз. А если меня даже и отправят еще с одной миссией, то кто знает, не закинет ли меня на тысячу лет назад или вперед? А это уже будет совсем другой мир. Но, скорее всего, меня больше уже забрасывать не будут — станут хранить как «ценный источник информации» и объект для изучения. Да еще и после всех моих приключений тут, боюсь, тот, мой прежний мир покажется мне совсем не таким замечательным, каким он представляется мне в воспоминаниях. Тем более не так уж у меня и много этих светлых воспоминаний. Не потому что мой мир плох, просто так получилось. Почти вся жизнь в казарме да в военных городках дальних гарнизонов, сильно вдалеке от тех мест, которыми стоило бы гордиться и восхищаться. Тут, у вас, я успел увидеть куда больше, чем там. Тут я живу ярче. У меня больше свободы, не говоря уж о положении в обществе и богатстве. Но там — мой мир, и отворачиваться от него только потому, что тут интереснее, — это тоже предательство! Знаешь, почему-то очень страшно делать выбор. Боюсь, что, вернувшись, я до конца жизни буду жалеть, что не остался. А оставшись, не прощу себе, что мог вернуться, но испугался.