Как я охранял Третьяковку - читать онлайн книгу. Автор: Феликс Кулаков cтр.№ 44

Михаил Борисович, оживленно жестикулируя, что-то с жаром втолковывал бедной бабушке. Судя по расширенным глазам последней, не иначе как наш ученый коллега пытался популярно разъяснить ей тему своей кандидатской диссертации. Впавшая в гипнотический транс смотрительница слабо мотала головой и с нескрываемым обожанием взирала на титана физико-математической мысли.

В это самое время какая-то девочка лет семи с интересом ковыряла пальчиком в красочном слое «Трех медведей». Ушлый быстроглазый пройдоха вел несанкционированную экскурсию. Горластые и белобрысые скандинавские недоросли с обезьяньим энтузиазмом фотографировались в разнообразных развязанных позах. Вспышкой их фотоаппарата можно было осветить небольшой город. В соседнем, двадцать четвертом зале глубоко нетрезвый гражданин отчаянно пытался сохранять равновесие, разглядывая «Черное море» Айвазовского. Гражданина штормило и колбасило как пуделя на торпедном катере. Встреча его головы с картиной была всего лишь вопросом времени. И в довершении всего целая семья провинциального вида по-хозяйски расположившись на банкетке, намеревалась угоститься содержимым объемистого, масляно блестящего свертка.

Все это безобразие творилось буквально на расстоянии вытянутой руки от Михаила Борисовича.

Человек несведущий возможно не поймет в чем состоял состав преступления, так я специально для таких не погнушаюсь пояснить. Все вышеозначенные деяния были категорически, строжайше запрещены, а обязанности сотрудника службы безопасности как раз и состояли в том, чтобы пресекать их в самом зародыше.

Но Михаил наш Борисович плевать хотел на все это с высокой горки. Прошу заметить, что такой облегченный подход к Делу демонстрировал человек, который каких-нибудь сорок минут назад обещал быть бдительным и внимательным!

Крыкс подобное поведение подопытного счел вызывающим. Я тоже был удивлен. Никто или почти никто в «Куранте» не придавал слишком большого значения своим должностным функциям, однако, и такое откровенное пренебрежение ими было в диковинку.

Крыкс побежал к ящику SLO и снова набрал номер «пятой» зоны. Я стоял, оперевшись о дверной косяк, и с возрастающим интересом ждал, чем все это закончится.

А где-то там, на «шестой» зоне, у дверей Депозитария меня с легко понятным нетерпением ожидал милейший Владик Ходунков, который тоже хотел пообедать. Владик Ходунков, считаю уместным сообщить, любил плотно покушать.

Владик возил с собой в специальной черной сумочке многочисленные банки и туески доверху наполненные простой деревенской закуской, которую он, чинно усевшись в дежурке, поедал с пугающей основательностью. Евгений Евгеньевич бывало подолгу смотрел на Владика и то ли восхищенно, то ли сокрушенно шептал: «О-х-х-хуеть…».

Владик вообще был ходячим воплощением и синонимом слов «степенность», «основательность» и «домовитость». Вся его фигура, внешний вид и прическа на прямой пробор «стукачок Ромашка» порождали живейшие ассоциации с крепким крестьянским хозяйством, просторным гумном и добротным коровником. Колхозное стадо, знаете ли, на ранней зорьке уходит в луга, в горнице тепло и пахнет с вечера поставленной квашней, за стеной довольно хрюкает сытый порося, а в огороде есть белокочанная капуста и укроп.

Владик являлся чрезвычайно цельной личностью, не подвластной сомнениям и излишним переживаниям. Казалось, нет такой силы, которая могла бы сбить его с панталыку. У него были абсолютно устоявшиеся взгляды на мироздание и устройство вещей. И подвинуть его в этом вопросе было невозможно даже бульдозером.

Он совершенно определенно знал, что человек сначала рождается; потом он идет в школу; потом в «путягу», оттуда прямиком в армию; после армии человеку дается ровно полгода на «погулять»; затем он женится и обзаводится потомством; затем ему полагается трудовая биография на заводе; далее без перерыва следуют пенсия и смерть. Всякое другое времяпрепровождение жизни Владику казалось немыслимым и неправильным.

Один раз он позвонил с «пятой» зоны и, деликатно покашляв, сообщил: «Тут у меня женщина обрыгалась».

Владик являл собою пример прекрасного, действительно редкого семьянина. Он буквально часами висел на служебном телефоне и со вкусом, не торопясь (абсолютно не смущаясь пристально глядящего на него Евгения Евгеньевича) обсуждал со своими многочисленными родственниками всякие внутрисемейные вопросы.

Вся смена знала, что у Владика есть горячо любимый Крестный, двоюродный дядя по имени Толя и неизвестной степени родства тетя по имени Нюра. То есть дядей, тетей и всяких деверей-племянников у Владика было гораздо больше, но по счастью только упомянутые работали в таких местах, куда можно было дозвониться по телефону.

Из его долгих перетёров с родней складывалось впечатление, что Владик внутри своего семейного клана являлся признанным интеллектуальным лидером. Он постоянно что-то кому-то советовал, втолковывал, разъяснял тонкости, консультировал направо и налево со страшной силой. Круг обсуждаемых проблем был необычайно широк – от юридической казуистики бракоразводного процесса некоего Коськи и сопряженных с этим обстоятельством прав собственности на «фазенду», до способов производства, очистки и ароматизации самодельных спиртосодержащих напитков.

В описываемое время в родном поселке Владика получил широкое распространение вид спорта, не имеющий перспектив быть включенным в олимпийскую программу, но зато отлично развивающий в человеке полезные навыки и рефлексы. Называется этот спорт «сбор лома цветных металлов». Наш Владик и здесь выделялся на фоне односельчан замечательными результатами.

Пока односельчане корежили бронзовые памятники героям революции и обрезали километры телефонных проводов, он умудрялся в центре Москвы каждый день находить по полкило алюминия, меди или, в крайнем случае, латуни. Причем уверял, что занимается этим только в качестве хобби, исключительно по дороге на работу.

Ага. Ну да, ну да… Бывалочи прогуливается себе Владик Большим Лаврушинским, а там лома цветных мета-а-аллов – только собирай! Я почти три года проработал в Третьяковке, но вот хоть бы гвоздь какой-нибудь завалящий нашел, хоть бы вилочку алюминиевую гнутую! А у Владика это как-то удивительно легко получалось. Как и многое другое.

Например, он ездил в электричках по поддельному милицейскому удостоверению, которое, кстати, я ему собственноручно заполнял. В удостоверение уже была вклеена фотография – хмурый и особо тщательно причесанный Владик в засаленном кителе милицейского старшины одетым прямо на футболку. Для смеха я написал, что Владик пребывает в чине майора, и ни один контролер ни разу не усомнился в этом бреде! А контролеры пригородных поездов… Ну, кто знает тот поймет. Это ведь ребята очень специального разбора. Они уже родились на свет с идеей о презумпции виновности всего живого. Разжалобить или обмануть их – практически нерешаемая задача.

В общем, хваткий он был патиссон, этот Владик Ходунков. Очаровательный такой подкулачник.

Да только и на старуху бывает проруха. Однажды Владик чрезмерно увлекся празднованием Нового года в кругу своих коллег. И закружил, так сказать, его «Вальс цветов» и хоровод мелодий… Вследствие этого кружения он уехал не в родной поселок Михнево, а в древний русский город Владимир. Это, между прочим, даже с разных вокзалов.