Ретушер - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Стахов cтр.№ 32

– Поехали! Поехали! Ты же предлагал мне сфотографироваться. Вот у тебя и будет возможность… – Она запнулась и, видя, что я не собираюсь разворачиваться, как ни в чем не бывало продолжила:

– Пока ты таскал на помойку пакеты, звонил твой следователь.

– Какой «мой» следователь?

– Который с тобой разговаривал.

– Понятно! После ресторана. Что ему было надо?

– Хотел пригласить на беседу.

– Зачем?

– Ну, этого он не сказал, но просил передать, что тот шоферюга, тот, который наехал на вас с отцом, покончил с собой. Перерезал себе вены. Следователю я сказала – ты уехал.

Мы ехали долго. Раза два сбивались с дороги, спрашивали, как проехать к пансионату. Ели взятые с собой бутерброды, пили чай из термоса и колу из купленных у дороги жестянок. Выходили размяться – «мальчики налево, девочки направо», – к машине я пришел первым: Татьяна вернулась с букетиком земляники.

Никакой скорби, никакого ощущения утраты, траура. Легкость – чуть похмельная – и желание ехать все дальше и дальше, кружить и плутать. Ни одной мысли об отце, о его смерти и наследстве. Полное вытеснение лысого следователя куда-то на периферию, на скручивающуюся за нами дорогу. И только два вопроса, два – впрочем, тоже чуть похмельных – сожаления: как же я так оплошал, как же я так напился, что оказался недееспособным, что проспал как убитый рядом с ней, – первое; и как получилось, что фотоаппарат, вроде бы случайно оказавшийся у меня в сумке, уже не машина, пусть сложная и дорогая, а некий символ, некое продолжение члена, – второе.

В пансионате нам без вопросов дали отдельный домик.

Мы поужинали, потом ей захотелось пойти на танцы: из казавшейся невместительной сумки она извлекла вечернее платье и туфли на высоком каблуке. И почему-то именно в платье ее сходство с Лизой, у которой никогда не было ничего подобного, стало просто подавляющим.

Я сидел в кресле и наблюдал, как она тщательно подводит глаза перед зеркалом.

– Что ты так смотришь? – спросила Татьяна, встретившись взглядом с моим отражением.

Я поднял с пола стакан с вином, посмотрел на Татьяну сквозь его содержимое. Потом сделал большой глоток.

– Словно видишь в первый раз. – Она отложила карандаш, взяла цилиндрик помады. – Я тебе нравлюсь?

– Очень. – Я кивнул: не объяснять же ей про сходство! – Ты мне понравилась сразу, как только я встретил тебя у отца. Любовь с первого взгляда.

– Ты говоришь, словно любовь уже в прошлом. – Она прошлась помадой по нижней губе, прижала к нижней верхнюю, и лицо ее приобрело удивительно глупое выражение.

– Начался этап второго взгляда, – допивая вино, сказал я. – Но мне все равно кажется, что я знаю тебя целую вечность. А на самом деле – несколько дней.

– Тебя это гнетет?

Я пошарил рукой за креслом, выудил оттуда бутылку, наполнил стакан. В буфете рядом с административным корпусом продавалось отличное итальянское винцо! Отпив половину, я некоторое время в задумчивости смотрел на Татьяну.

– Пожалуй – нет, но разбирает любопытство. Я очень любопытный. Докопаться, разузнать. Моя стихия.

– Давай докапывайся, – разрешила она.

– Вот, скажем, когда я жег бумаги… Ладно, с этим вроде бы ясно! Я вот что хотел спросить…

Где-то вдалеке начала играть музыка. Татьяна посмотрела на часы.

– Танцы начались! Представляю! Танцы в пансионате для отставников. Для ветеранов органов. Мы будем танцевать по колено в песке. Вот уж не думала, что ты любишь танцы! – Она подошла, забрала стакан, допила вино, поставила стакан на пол, села ко мне на колени. – Мы можем никуда не ходить. Останемся в домике. Ты будешь до меня докапываться.

– Еще успею! – пообещал я. – Ты меня еще не знаешь!

Я и не подозревал, что выдохнусь на втором танце.

Она же оказалась неутомимой танцоркой. То, что я принимал за вечернее платье, очень скоро трансформировалось в нечто, позволявшее любоваться ее стройными ногами во всей красе. Каждый новый танец Татьяна срывалась с места и бросалась в гущу танцующих, которых было очень много: пансионат давно жил в современных условиях, домики сдавали «новым русским», ветераны жались по краям танцплощадки и только с видом усталых птиц кивали в такт музыке. Я пробрался к стойке бара и начал рассматривать выставленные на полках бутылки. Голос изрядно выпившего человека заставил меня скосить взгляд.

– Бутафория! Здесь только коньяк и кислый сок. – Он неловко, боком сидел на высоком стуле. – Но если глоток коньяка, глоток сока и снова коньяк, то ничего, жить можно.

– Вам? – К нам подошла барменша: крахмальный кокошник, шелковая блузка, распираемая огромными грудями.

– Ему как мне! – Мой сосед подпер большую лобастую голову маленькой сухой ладошкой.

– Сто коньяка и сок, – сказал я барменше.

– Это правильный выбор, дружище, – одобрительно кивнул мой сосед. – Ты будешь доволен!

Барменша поставила передо мной большую рюмку, налила коньяк, рядом с рюмкой поставила стакан мутного сока. Я расплатился, взял рюмку и повернулся к танцующим. Татьяна отплясывала буги-вуги с высоким обладателем стриженого затылка.

– Такую женщину нельзя оставлять одну, – сказал мой сосед, взял стаканчик, в котором на донышке что-то плескалось, запрокинул голову, выпил. – Если лизнуть соли и пепла от сигареты, а потом быстро выпить, изжога не такая злая. – Он слез со стула, покачнулся, задел меня плечом. – А раньше здесь был только армянский коньяк.

– Раньше – это когда? – спросил я.

– Когда сюда не заезжали такие женщины. Знать бы, откуда они появляются и куда исчезают!

Я глотнул коньяку, потом залпом допил оставшееся, искоса посмотрел на соседа. Тот сквозь полуприкрытые веки мутно осматривал танцплощадку.

– Выпей еще! – предложил он. – В твоем состоянии обязательно надо выпить!

Я взял его за локоть.

– Что тебе надо? – почти касаясь губами его уха, спросил я.

– Расслабься! Расслабься! – Сосед криво улыбнулся и сбросил мою руку. – Тебя угостить? Я сегодня добрый. – Он повернулся к стойке, постучал по ней ладонью. – Лапочка! Повторить! Дважды!

Барменша налила две рюмки коньку.

– Твоего отца звали Генрих Рудольфович Миллер? Точно? – Он взял свою рюмку, его рука сильно дрожала. – Не спрашивай, не спрашивай ничего! Просто узнал. Похожи как две капли воды. Лет пять назад я писал книгу, встречался с твоим отцом.

– Да ну! – Мой сосед ничуть не походил на человека, способного попасть пальцем в клавишу пишущей машинки.

– Да! Писал. Историческую. Об органах. Никто не захотел издавать. Сказали – уже не надо! Мода, видишь ли, прошла. – Он выпил, похлопал себя по карманам, достал сигареты, прикурил. – Все коту под хвост! Но твой отец был гений! Таких больше нет. Ты не знал?