Стрела бога - читать онлайн книгу. Автор: Чинуа Ачебе cтр.№ 16

Часть присутствующих снова захлопала. Мозес тотчас же вскочил на ноги.

— Неужто ты принимаешь меня за человека, которого можно засунуть к себе в мешок и унести с собой? — вопросил он. — Я был у самых истоков этой новой религии и своими собственными глазами видел тех белых людей, которые принесли ее сюда. Вот почему я без обиняков скажу тебе сейчас: меня не собьет с пути истины тот посторонний, который вздумает причитать на похоронах громче родни покойного. Ты не первый учитель, которого я вижу в своей жизни, и не второй, и не третий. Если ты умен, то займешься тем делом, ради которого тебя послали сюда, и оставишь в покое питона. Можешь говорить, что это я тебе посоветовал. Ведь никто из нас не жаловался тебе на то, что питон преградил ему путь, когда он шел в церковь. Если ты хочешь делать здесь свое дело, ты прислушаешься к моим словам, если же ты желаешь уподобиться ящерице, расстроившей похороны собственной матери, то можешь и впредь вести себя так, как сейчас. — Обернувшись к Одаче, он продолжал: — Пускай тебя нарекут Петром, или Павлом, или Варнавой — меня это мало заботит. И мне не о чем говорить с мальчишкой, которому впору собирать для матери кокосовые орехи. Но раз уж и ты тоже стал нашим учителем, я буду ждать того дня, когда ты наберешься храбрости убить у нас в Умуаро питона. На словах трус куда как смел, а когда доходит дело до драки, он пускается наутек.

В этот-то момент и принял Одаче свое решение. В хижине его матери, на верхней части стены, под крышей, почти постоянно жили два питона, большой и маленький. Они не причиняли никакого вреда и вылавливали крыс; один только раз их заподозрили в том, что они спугнули наседку с яиц и поглотали яйца. Одаче решил размозжить одному из них голову ударом палки. Он сделает это тайком и так осторожно, что, когда питон наконец издохнет, люди подумают, будто он издох сам по себе.

Прошло шесть дней, прежде чем Одаче улучил удобный момент, и за это время пыл отваги в его сердце несколько поостыл. Он остановил свой выбор на питоне поменьше. При помощи палки он столкнул его со стены, но не мог заставить себя размозжить ему голову. Вдруг ему послышалось, что кто-то идет, и он заторопился. С быстротой молнии подхватил он питона, как это не раз делал у него на глазах их сосед Аноси, и отнес его к себе в спальню. Тут Одаче осенила новая поразительная идея. Он открыл сундучок, который смастерил для него Мозес, вынул из него рубашку и полотенце и посадил туда питона. У него словно камень с души свалился. Питон задохнется, а он, погубив животное, не будет виновен в его убийстве. В раздвоенности своей теперешней жизни он счел этот поступок весьма удачным компромиссом.

Эдого, старший сын Эзеулу, в тот день рано ушел из дому: он должен был закончить вырезывание маски для нового духа предков. Всего пять дней оставалось до праздника Тыквенных листьев, когда этот дух должен был, как ожидалось, вернуться из глубин земли и появиться перед людьми в виде маски. Te, кто станет сопровождать духа, строили большие планы в связи с его приходом; они выучили свой танец и теперь беспокоились насчет маски, которую вырезывал для них Эдого. В Умуаро имелись и другие резчики, помимо Эдого, причем среди них были мастера и получше его. Но за ним закрепилась репутация человека, который делает работу в срок, в отличие, скажем, от Обиако, искусного резчика, который брался за инструмент только при виде приближающихся заказчиков. Будь это любой другой вид резьбы, Эдого уже давно бы закончил работу, так как занимался бы ею каждую свободную минуту. Но вырезывание маски — дело особое; он не мог трудиться над маской дома, на глазах у непосвященных — женщин и детей; для такой работы необходимо уединиться в доме духов, построенном специально для этого в дальнем углу базарной площади Нкво. Никто из тех, кто не был посвящен в тайну масок, не осмеливался приближаться к этой хижине, обращенной входом к лесу, в противоположную от базара сторону. Когда по определенным дням к хижине звали женщин, чтобы они отскребли ее внешние стены из красной глины и заново раскрасили их белыми, зелеными, желтыми и черными узорами, рядом всегда были мужчины, охранявшие вход.

Внутри хижины было темно, но через короткое время глаза привыкли к полумраку. Эдого положил на пол заготовку для работы — кусок белого дерева окве — и снял с плеча свой мешок из козьей шкуры, в котором лежали инструменты. Помимо того, что хижина духов была нужна для соблюдения тайны, сама ее атмосфера, как это всегда ощущал Эдого, помогала вырезыванию масок. Со всех сторон его окружали тут старые маски и прочие принадлежности духов предков; некоторые из них были вырезаны, когда еще не было на свете его отца. Они-то и вызывали в душе особый настрой, придававший силу и ловкость его пальцам. Большинство масок принадлежало свирепым, воинственным духам с рогами и большими, как пальцы, зубами. Всего лишь четыре маски принадлежали духам-девам — они отличались изящной красотой. Эдого с улыбкой вспомнил, что сказала ему Нваньинма после того, как он женился. Это была вдова, с которой он водил дружбу в свои холостяцкие дни. Ревнуя к более молодой сопернице, Нваньинма сказала ему, что только у одной женщины с годами не обвисают груди — у духа-девы.

Эдого уселся на полу у входа, где было больше света, и принялся за работу. Время от времени до него доносились голоса людей, переходящих базарную площадь по пути из одной деревни Умуаро в другую. Но как только резьба захватила его целиком, он перестал их слышать.

Из дерева уже начали выступать черты маски, когда Эдого внезапно прервал работу и, прислушиваясь, повернул голову на звук голосов, нарушивших его сосредоточенность. Голос одного из говорящих был ему очень знаком; ну конечно же, это их сосед Аноси! Эдого напряг слух, затем встал и подошел к задней стене, ближайшей к центру базарной площади. Теперь ему было слышно каждое слово. Аноси, похоже, разговаривал с двумя-тремя другими мужчинами, которых он только что повстречал.

— Да-да, я сам там был и видел всё собственными глазами, — уверял он. — Я бы нипочем не поверил, если бы мне это кто-нибудь рассказал. Я видел, как был открыт сундук, а внутри лежал питон!

— Не повторяй эти выдумки, — произнес один из собеседников. — Быть такого не может!

— Мне каждый это говорит: «Быть такого не может!» Но я-то видел это собственными глазами. Вот пойдите-ка сейчас в Умуачалу и сами увидите: вся деревня бурлит.

— То, что этот Эзеулу хочет навлечь на Умуаро, брюхато и кормит грудью в одно и то же время.

— Много чего я слыхал, но о таком мерзком святотатстве слышу впервые!

К моменту прихода Эдого домой его отец был все еще крайне раздражен, только теперь он злился не столько на Одаче, сколько на всех этих двуличных соседей и прохожих, чьи сочувственные речи плохо скрывали насмешку, таившуюся у них в сердцах. А если бы даже их слова были искренни, Эзеулу все равно бы не потерпел, чтобы его жалели. Поначалу он сдерживал свой гнев. Но эта последняя ватага женщин, явившихся проведать его жен и державшихся как плакальщицы на похоронах, привела его в ярость. С внутреннего дворика неслись их причитания: «Э-у-у! Что нам делать с нынешними детьми?» Эзеулу стремительно вышел во внутренний дворик и велел им убираться вон: