Лукоеды - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Патрик Данливи cтр.№ 46

— Ты не должен поддаваться влиянию обстоятельств. Отвернись и посмотри в другую сторону.

— Именно это я и делаю и оттуда всегда появляется новое несчастье.

— Тебе хорошо, когда я легко провожу пальчиком под ними?

— Конечно, Гейл. Хорошо, но мне надо идти. Я по крикам слышу, что произошло что-то страшно серьезное. Эрконвальд никогда не повышает голоса.

— Но он твердеет.

— Прошу, Гейл. Я вернусь.

— О, Господи, г-н Клементин или Клейтон или Кло, я больше на такое не отважусь.

— Отважишься.

— Нет, никогда. Я вела полностью замкнутую жизнь. Ты знаешь, что это такое, быть воспитанной нянькой, у которой в подчинении еще три няньки.

— Нет. Меня воспитывала одна нянька.

— Ну, тогда могу сказать тебе прямо, что пока я не пошла в женскую школу, у меня было мало возможностей узнать мужчин.

— Я мог бы вернуться через минуту, если там ничего серьезного нет, и мы продолжили бы разговор.

— Знаешь, у меня довольно хорошие груди.

— Знаю.

— Как ты можешь знать, если не щупал? Дай мне твою руку. Смотри.

— Гейл, я не обманываю. Я говорю вполне серьезно, что я вернусь и пощупаю их. Но это может оказаться тем, за что на меня подадут в суд. А я и так веду жалкое существование и не в лучшей форме. Ты же этого не хочешь, не так ли?

— Да. И я могла бы кое-что сделать. Нет, не смогла бы. И не буду. Я рада, что не сказала этого.

— Не сказала чего? Что ты хотела сказать?

— Нет не скажу. Это было бы слишком унизительно.

— Ради Бога, давай. Скажи. Они могут быть уже совсем близко.

— Ну, я могла бы дать тебе денег.

— Могла бы?

— Да.

— Сколько?

— Довольно существенную сумму. Если ты действительно в таком затруднительном положении, как ты говоришь. Я хотела бы тебе помочь. Дорогой, ты опять опускаешься.

— Не могу ничего поделать. Мысль о деньгах придает мне абсолютно новые перспективы. Это должно уйти до того, как снова появится.

— Это Джеффри. Это его голос.

— О, Боже.

— Нас могут найти.

Клементина охватывает оторопь. От корней волос. И по спине вниз. Эхо голосов. Слышны во внутреннем дворике. Затем поднимаются на бастионы. Тревожно звучат далеко в ночи. Нарушая ночное одиночество горы. Уносятся дальше по побережью.

— Гейл, я действительно думаю, что что-то случилось. И для того, чтобы спасти собственную шкуру я должен посмотреть. А потом я хотел бы вернуться и поговорить с тобой о моем затруднительном финансовом положении.

— Все это очень хорошо. Но если я даю тебе деньги, я должна быть на первом плане.

— Ты будешь, честно. Но чуть позже.

— Не обманываешь?

— Нет.

— Ну, все я проиграла.

— Боже, ты прекрасна и богата.

— Ты не понял. У Вероники денег нет. А за последние семнадцать лет у нее было не менее сорока разных мужчин. Разве ты не понимаешь? Это шестьсот восемьдесят мужчин. У меня же был только мой кузен, когда мне было шесть лет, а ему семь, и мы не знали, чем мы занимались. А следующим был Джеффри. Это в лучшем случае полторы мужчины.

— Я хотел бы тебе помочь. И помогу, Гейл. Однажды мне спасли жизнь. Я знаю, что такое чувство поражения. Так, дай-ка я тебе вытру глаза. Ты плачешь.

— Извини. Я не имею права беспокоить тебя своими проблемами. Это очень необдуманно с моей стороны. В то утро, когда ты вошел в Фарфоровую комнату, то, увидев в утреннем свете твой профиль, я подумала, какой он красивый. И поняла, что могла бы тебе отдаться. И нарушить клятву, данную Джеффри. Свою мне он в буквальном смысле втоптал в землю. Хотя я его все еще боготворю. Но он пошел по другим женщинам и я не вижу причин, почему другим мужчинами не пойти по мне.

— Я должен пойти. Но не на тебя. А выйти. Каждая секунда может быть решающей. Слышны чьи-то шаги, идет по военному. Может быть Джеффри.

— Господи, я подожду. Что еще я могу сделать?

— Все будет нормально.

— Поцелуй меня. Пожалуйста.

Выхожу на цыпочках в холл. Под ногами ковер. Иди по центру, а не по стеночке, как будто слаб в ногах. Вверх по лестничному пролету несутся крики. Остановись и потихоньку выгляни из комнаты. Тут должно быть окно. Или прорезь для копий и стрел. Внизу у входа, посыпанного гравием, горит фонарь. Тени людей. Сердце сжало холодной рукой. Пронизывающий ужас.

Клементин мчится по коридору. Открывает дверь и ощупью спускается по узенькой винтовой каменной лестнице. Вниз на три этажа. Толкни эту дверь и иди в сторону часовни. Испроси у Бога согласие. А затем вниз по парадной лестнице. Господи, а это что? В слабом лунном свете. Такая огромная. Самая большая, черт побери, комната в замке. Три люстры, крашенный потолок. Бальный зал. Тут можно и взрывать. И создавать эхо всех тех криков, которые я сейчас слышу от Макфаггера.

— Клементин. Парниша. Где ж тебя, черт, носит?

На самом верху парадной лестницы. Над большим залом. Вижу толпу шепчущихся постояльцев. Которые могли спланировать и внезапную атаку разом. И выбить из меня последнее, еще не застывшее, дерьмо. Сними со стены вот этот меч и щит. Лучше быть смешным и живым, чем спокойным и избитым пятью десятками пар сапог под дых и ребра со смертельным исходом.

В двери с важным видом входит Макфаггер. Идет, цокая по плиткам зала. Брови у него, как будто, сведены вместе. Говорят, сорок пятый бьет наповал. Сшибает тебя прямо на спину. Гораздо хуже тех пуль, что прошивают насквозь. И убивают еще кого-нибудь позади. А ты останешься стоять, затыкая раны пальцами. Макфаггер разглядит отпечатки пальцев своей жены по всему моему телу.

— Мой, Бог. Клементин, а вот и ты. Я уж начал думать, что и ты там. Гейл, слава Богу, тоже с ними. Я нигде не могу ее найти.

— Что случилось?

— Они там. Мы их должны спасти. Последний раз они покачали фонарем. Пять минут назад. И полностью исчезли. Этот долбанный матадор по имени Блай там с моей женой и полной шлюпкой детей. А тут начался отлив. На счету каждая секунда. При скорости пять узлов они быстренько окажутся в открытом море.

Щит Клементина брякается об пол. Одной рукой он хватается за балюстраду. Макфаггер подхватывает его за локоть.

— Что такое?

— Сердце что-то.

— Возьми себя в руки, ты же мужчина. У нас сейчас, черт побери, нет времени, чтобы заниматься твоим сердцем. Нам надо спасать Гейл.

— Да, конечно.

— Может я немного и нарушал семейный кодекс в свое время, но я очень люблю мою старую коровку, у нее такая попка.