Кабаре - читать онлайн книгу. Автор: Лили Прайор cтр.№ 15

Оставалось еще одно дело, которое необходимо было сделать до отъезда.

Мне давно не давали покоя мамины зубы. Каждый вечер перед сном, уже в полудреме, я думала о них. Я вспоминала мамину улыбку, и мне хотелось ее вернуть. Теперь было самое время сделать это.

Вот почему в воскресенье, 11 июня 1972 года, я на двух автобусах добралась до того места, где семь лет назад мамина жизнь прервалась, а моя разбилась вдребезги. С тех пор я там не была. На сей раз дорога показалась мне не такой длинной и не такой трудной. Я стала спускаться вниз с холма, припоминая все детали того дня, казавшиеся мне забытыми.

Маки, росшие вдоль дороги; белые бабочки; клубившаяся пыль; припекавшее солнце; ветерок, обдувавший лицо, ерошивший волосы, норовивший сорвать шляпку с маминой головы; и ее смех. Невидимый оркестр, игравший «Io So Perche», и подпевавший ему мамин голос. Ветер засвистел сильнее. Загудел у меня в ушах. Лопнул пузырь Фьямминой жевательной резинки. Воздух сделался упругим и тугим, машина вышла из-под контроля и ринулась на старичка, который стоял и ждал, когда она его раздавит.

Я побежала. Ноги едва поспевали за телом. Мне казалось, что они вот-вот останутся позади, а я полечу с холма вниз, широко раскинув руки. Потом я споткнулась. Я бежала и бежала, не понимая, что слышу свой собственный крик. Наконец я оказалась у подножия холма, приказала ногам остановиться, но по инерции пробежала еще с десяток шагов. Наклонилась вперед, чтобы кровь прилила к голове. Я бежала так быстро, что теперь вдруг почувствовала жуткую слабость. Мне даже показалось, что не только легкие, но и сердце выпрыгнули из моего тела от быстрого бега. Я немножко постояла, согнувшись, потом распрямилась и медленно пошла вперед.

Я нашла то место, где машина остановилась и где лежал мертвый старичок, хотя там не было никаких явных примет аварии. Только пустота, которая странным образом делала это место еще менее приметным. Почему это случилось? Ну, почему?!

Дом, стоявший неподалеку, теперь выглядел еще дряхлее, хотя в тот день я вообще не обратила на него внимания. Некоторые окна были заколочены, другие разбиты; один из ставней сорвался с петли и жалобно болтался. Я вошла в ворота, они еле открылись, так давно ими никто не пользовался. Сад, когда-то очень красивый, зарос плющом и сорняками. Колючки цеплялись за одежду, когда я шла к высокой пальме. Бросались врассыпную испуганные ящерицы. На мохнатом пальмовом стволе висел пошловатый венок из анютиных глазок — без сомнения, дело рук тетушки Нинфы.

Чуть выше я нашла то, что искала. Мамины зубы. Впившиеся в ствол. Шесть штук. В форме полумесяца. Я достала из кармана предусмотрительно захваченные плоскогубцы и один за другим выдернула зубы. Собрав все шесть, завернула их в носовой платок и вернулась в город.

В тот же день я похоронила их в маминой могиле, а через год на том месте вырос богатый урожай репы. Почему именно репы? Понятия не имею. Но мне было приятно.

В четверг утром Пьерино, синьора Доротея, синьор Порцио, дядя Бирилло, тетушка Нинфа, Полибио Насо, муж Фьяммы (сама она уехала на встречу с президентом и присутствовать не могла), и одна пожилая женщина с протезом вместо руки, которую я никогда раньше не видела, устроили на пристани пышные проводы.

Фотограф из «Похоронного альманаха» пришел снова, снимал меня фотоаппаратом с огромным объективом, и я чувствовала себя настоящей звездой. Пристань украсили лентами и воздушными шариками, корабельный оркестр расположился на палубе и играл веселые мелодии, приглашая меня на корабль. Поднявшись на борт в новых белых туфлях на платформе, я вдруг поняла, что никогда нигде не бывала, и ощутила щемящую тоску по дому. Мне захотелось развернуться и убежать. Но было поздно. Симпатичный мужчина в изящной форме свистнул в свисток, матросы подняли швартовы, из гигантской трубы вырвались клубы черного дыма, а от оглушительного гудка, раздававшегося откуда-то из чрева корабля, меня начала бить мелкая дрожь.

Я даже не заметила, как между бортом корабля и пристанью забурлила вода и мы отплыли. Другие корабли приветственно загудели, а один старый морской волк запустил парочку дохлых фейерверков. Его обожженное лицо и руки свидетельствовали о том, что он не впервые развлекается с пиротехникой, причем делает это не слишком успешно.

Я посмотрела вниз, на тех, кто махал мне рукой на прощанье, и заметила ту женщину с протезом. Она махала особенно настойчиво, без устали. Сквозь шум двигателей мне было приятно услышать хриплый голос Пьерино, который пожелал мне приятного путешествия.

Потом моих близких скрыл туман, и я тут же затосковала, хотя и старалась убедить себя, что в этом бескрайнем мире со мной не случится ничего страшного. И как всегда, меня ждало разочарование.

Первые полчаса путешествия я обследовала корабль. Несмотря на щедрые обещания устроителей конкурса, меня поместили в двухместную каюту третьего класса без удобств. С забытым миром роскоши и изящества было покончено. Стюард проводил меня в каюту, и там оказалось, что нижняя койка уже занята вялой девицей неопределенного возраста по имени Клодия, у которой, к моему огромному удивлению, оказался механический протез вместо руки. За всю мою жизнь я ни разу не видела людей с протезами, а тут, за каких-нибудь десять минут, — сразу двоих.

Позже выяснилось, что мать Клодии присоединилась к группе провожавших меня в путешествие. Из-за сильной близорукости она не видела вдалеке ничего, кроме расплывчатых пятен, но гордость не позволяла ей носить очки. Вот она и перепутала меня с дочерью (что я отнюдь не восприняла как комплимент) и махала мне рукой, пока корабль не скрылся из виду.

Клодия незамедлительно продемонстрировала мне все возможности своей механической руки (безусловно, последней модели), и я слегка забеспокоилась, когда оказалось, что под одеялом у нее спрятана огромная канистра бензина. Единственным недостатком протеза было неумеренное потребление топлива. Оставалось надеяться на то, что Клодия не курит. Но вскоре она смачно закурила длиннющую сигарету, и каюту заволокло табачным дымом. Иллюминатора у нас не было.

Пока Клодия курила, я распаковала вещи. Шкафа тоже не было, только пара железных крючков на двери. Из-за тесноты мне пришлось доставать вещи, держа чемодан в руке. Открывала я его со страхом. Честно говоря, я почти не следила за Фьяммой, когда мы покупали мой гардероб. Возражай, не возражай, Фьямма все равно купит то, что считает нужным. Она у нас всегда верховодила.

Я прекрасно знала, что ни разу не надену добрую половину этих вещей. Они мне не шли. Я не могла появиться на публике во всем коротком, тесном и ярком. Путешественники, и хуже того — члены команды, подумают, будто я к ним пристаю. Разглядывая броские тряпки при свете лампочки, раскачивавшейся под потолком, я вдруг заметила, как у Клодии загорелись глаза.

— Ух ты! — не сдержалась она. — Какие у тебя красивые шмотки. Мама не позволяет мне ничего такого. У меня только вот…

Она расстегнула молнию на сумке и вытащила оттуда несколько кримпленовых домашних платьев мрачных цветов. Не шикарно, конечно, но вполне приемлемо.