Такая вот странная жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Энрике Вила-Матас cтр.№ 8

К счастью, я вовремя стряхнул наваждение. Чуть позже я спросил себя: неужели мне когда-нибудь и вправду хотелось жить в «самом обычном и простом португальском домике» и видеть одну только Роситу – целый день, с утра до ночи? Я напомнил себе, что Росита интересует меня исключительно как сексуальный объект и у меня нет ни малейшего желания разделить с ней кров и повседневный быт – ни в «португальском домике», ни в бунгало на южных морях. На каждый день у меня уже имеется Кармина, которая, в отличие от своей сестрицы, умна и добра, к тому же она поклялась мне в вечной любви. Но не прошло и нескольких секунд, как я вернулся к прежнему: почувствовал острое желание, неодолимой силы желание, словно до меня долетело запоздалое эхо случайно услышанной песни «Такая вот странная жизнь»; я почувствовал острое и неодолимое желание покорно подчиниться зову страсти и в ту же ночь, после окончания лекции, уехать с Роситой. И тотчас я стал придумывать новые контраргументы, способные образумить меня и усмирить дикий порыв.

Я сказал себе, что правильнее было бы сперва как следует обмозговать ситуацию. Я сказал себе, что сделать такой шаг – весьма опрометчиво, ведь повседневная жизнь в «португальском домике» способна за самое короткое время убить любую страсть, охладить самый невиданный любовный пыл – даже такой, какой питал наши с Роситой отношения. Я сказал себе, что будет очень печально наблюдать, как в считаные часы растает мое великое чувство, чувство, которое, как это ни парадоксально, на самом деле подпитывалось разлукой с обожаемым предметом; проживи мы с Роситой вместе хотя бы несколько дней подряд – и конец, при этом, вдобавок ко всему, я утрачу последний стимул, оставшийся мне в жизни.

Я сказал себе: лучшее, что я могу теперь сделать, – это продолжать готовиться, тщательно обдумывая каждую деталь, к вечернему выступлению на улице Верди. Я снова сосредоточился на лекции и вскоре пришел к выводу: главное – на чем я должен сконцентрировать свои усилия – добиться, чтобы лекция понравилась мне самому, тогда я сумею избежать провала, тогда я сумею избежать великого разочарования, если в конце лекции Росита, а этого и следует ожидать, поступит подобно студентке из прочитанного мной несколько месяцев назад рассказа: речь там шла о профессоре-пенсионере, который то и дело устраивал лекции, чтобы соблазнить девушку, свою ассистентку, но та, в отличие от пылкого лектора, с полным равнодушием воспринимала все, что ей приходилось выслушивать, мало того, она старалась всячески подчеркнуть, что ее присутствие на лекциях вызвано отнюдь не собственным желанием или духовной потребностью, а было всего лишь частью обременительных служебных обязанностей – только поэтому она на протяжении часа выслушивала вещи, ничего для нее не значащие, абсолютно ей чуждые, абсолютно лишенные, на ее взгляд, остроумия, научной ценности и новизны, – все это могло произвести впечатление разве что на горстку бездельников, вечно занимающих первые ряды.

Главное – избежать провала, избежать того, что случилось с этим профессором в конце рассказа, когда на последней из лекций, неожиданной по форме – то есть он специально так все построил, чтобы произвести впечатление на строптивую студентку, – девушка покинула зал с обычной своей презрительной гримасой. Иначе говоря, главное – не допустить, чтобы Росита – а этого вполне можно ожидать – повела себя под конец, как та студентка. Что будет со мной? Сперва я в последнем и безнадежном порыве метнусь за ней следом, но потом отчаянно уроню голову на стол – сломленный горем меланхолик печального образа, влюбленный клоун.

Главное – избежать позорного финала, главное – чтобы наше расставание произошло так, как я замыслил с самого начала: на достойном фоне из слов, которые я произнесу, по крайней мере на фоне отчаянного эха этих слов. Главное – и это действительно самое главное, – чтобы вся сцена не превратилась в фарс и чтобы я ни в коем случае не уронил голову на стол и не показал публике всю бездну своего отчаяния – можно показать лишь безропотную покорность судьбе, смирение с временной утратой предмета неодолимого желания, но при этом выглядеть надо гордым: дескать, вопреки всему свою лекцию я сумел прочитать очень даже талантливо.

Пока я все это себе говорил, в коридоре зазвонил телефон. Наверное, опять Кармина. Я не двинулся с места и невесть в который раз мысленно повторил как заклинание слова, которые в тот день нельзя было забывать ни на минуту: если мне придется выбирать между вечной любовью и сексом, лучше выбрать любовь – она удобней и надежней.

Телефон все никак не замолкал, и я успел снова и снова посмеяться – правда, смех получился вымученным – над «простым португальским домиком»; потом снова сосредоточился на лекции, придумывая, как бы получше использовать то, что когда-то давным-давно рассказал мне Риверола – после того как я объявил ему о намерении идти спать, а он задержал меня еще на пять минут в вагоне-ресторане, обещая поведать нечто на самом деле интересное.

Риверола рассказал, что после визита к полковнику Жуве несколько дней прошло спокойно – случились очень занятные встречи с тайными агентами-соратниками, – но тут судьба свела его с обитавшим по соседству португальцем Негрейрушем, которого все звали Негрете, потому что он долго жил в Мексике.

Риверола пару раз заходил к этому человеку, и они беседовали об искусстве – португалец занимался живописью и писал ужасные картины, – а еще смотрели в телескопы, установленные на террасе их дома на улице Жакоб. С помощью телескопов португалец разглядывал – иногда с чрезмерным упорством – звезды и бескрайние небесные пространства.

Все началось в тот день, когда они встретились у стойки бара в Меце; Негрете угостил Риверолу рюмкой перно и был чрезвычайно разговорчив – он пребывал в эйфории, ибо его посетило некое озарение. Ученые не сегодня завтра откроют новый глаз, сообщил он. Этот глаз будет совсем не таким, как те, что нам известны, он, этот глаз, будет изучать Вселенную, постигая вещи, которые обычному человеческому глазу недоступны. Это будет не только глаз, но еще и сателлит или телескоп, который действует с помощью ультракрасных лучей, он поможет увидеть даже столкновения между галактиками. Глаз скорее всего назовут Полифемом – руку кладу на огонь, что именно так его и назовут, поверьте, добавил он, ведь я в известной степени пророк.

Чокнутый, подумал Риверола. Он и раньше замечал в соседе некоторые странности, но не думал, что дела так плохи. И не придал их разговору особого значения. В конце концов, вокруг полно сумасшедших. Он простился, слегка подавленный своим открытием и уверенный, что не скоро снова увидит Негрете, но не тут-то было. С тех пор он начал встречать Негрете – шпиона бесконечности, пророка Нового Глаза – каждое утро в кафе «Бонапарте», куда ровно в одиннадцать шел пить чай; и по вечерам он неизменно видел его за одним и тем же мраморным столиком – тот сидел и нервно рисовал что-то в тетради с зеленой обложкой. Риверола приветствовал португальца издали, подчеркнуто избегая разговоров. В первые четыре дня Риверола, пытаясь задавить ростки паранойи, старался думать, что их постоянные столкновения в «Бонапарте» – всего лишь обычная, хоть и забавная случайность, и не более того, но на пятый день он всерьез забеспокоился. Да и любой здравомыслящий человек заподозрил бы неладное, ведь Негрете стал посещать «Бонапарте» точно в те же часы, что и Риверола.