Убийственная реклама, или Тайна работодателя - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Бакирова cтр.№ 105

— Сейчас я полью тебя, — сказала она вслух и опрокинула стакан с водой в горшок.

Поток ударил в землю, открывая золотой краешек какого-то предмета. Обнажившаяся грань была небольшой, но достаточной для того, чтобы женщина ее заметила. Вдова отставила стакан на подоконник, запустила пальцы в мягкую, теплую грязь, извлекая на поверхность еще один амулет, столь же непонятный для нее, как и первая находка. То был круг Тетраморфа — стража райского древа. Служил он оберегом, приносил удачу. Толик не нашелся, куда еще можно было спрятать этот универсальный знак борьбы света со злом, поэтому второпях воткнул в землю горшка, не думая, что фикус будут пересаживать или поливать.

Вдова прошла в ванную, где смыла грязь с амулета. Она подумала: «Если хорошо поискать, то в доме обнаружится тьма такой чертовщины». Но искать она не стала, решив позвонить невестке. Вдвоем разрешить загадку должно быть проще, да и нервы у нее что-то начали пошаливать…

…Он вошел, заслонив разухабистой фигурой дверной проем. На глаза были надеты солнцезащитные очки. Он побрился наголо. Его овальная голова была гладкой и блестящей от выступившего на ней пота. В таком виде главный редактор напомнил Толику сказку о колобке, с одним различием. У этого колобка было тело. Огромное. Казалось, что расстегни пуговицу рубашки или приспусти брюки, так с исчезновением преграды эта масса лопнет и расплывется в разные стороны.

Те, кто заметил появление толстяка в кафе, сразу с интересом принялись исподтишка разглядывать его, перешептываться. Анатолий же успокоился. Сейчас все разрешится, а значит, больше нет нужды волноваться. Он поднял руку вверх и помахал Олегу Викторовичу. Тот заметил, и оладьеподобные щеки искривились от улыбки.

Те, кто не заметил появления толстяка в кафе сразу, увидели его в тот момент, когда он, подобный огромному ягодному муссу, пробирался между столиков. Он на удивление легко лавировал между стульями, посетителями, а если и задевал кого, то потому, что они замирали, с открытым ртом глядя на его приближение. Случайно пихнув одну девушку, Олег Викторович удержал ее от падения за голое плечо. Его губы, подобные двум слипшимся толстым, налившимся красным цветом, опарышам, раздвинулись в улыбке. Девушку передернуло от его прикосновения, правда, никто этого не заметил, кроме нее самой и редактора. На ее коже остался пот мужчины, и ей показалось, что он жжется, словно острый чилийский перец. Она поспешила в туалет, смыть с себя прикосновение лысого толстяка в очках. Он же пошел дальше к стойке, где его ждал Толик, подумавший: «Если бы наша встреча была сценой кинофильма, то он приближался бы под жесткие аккорды гитар и ударных в переплетении с плачем скрипки и переливами гармошки». Толик даже услышал эту воображаемую музыку, увидел, как придуманная им камера наезжает на фигуру в черном костюме, готовом разорваться от жирного «внутреннего мира» в любую секунду. Разлететься на клочки и выплеснуть содержимое. Камера дает крупный план, сочные губы отрицательного героя искривляются в улыбке, показывая зубы. Еще кадр — и со лба стекает несколько капель пота, пробегая по переносице, застревая в бровях, три капли у левой ноздри сливаются в одну, скользящую к верхней губе, из приоткрытого рта появляется розовый острый кончик языка и слизывает ее. Музыка становится агрессивнее и грустнее, ничтожнее, можно так сказать. Громкость в голове Толика нарастает и лопается, как мозоль, оставляя его один на один, несмотря на толпу вокруг, с толстяком, стоящим в одном шаге спереди, произносящим:

— Привет, Анатоль, я ведь не опоздал?..

…Полина возвращалась домой волнуясь. Свекровь позвонила ей во время антракта и попросила срочно приехать. Она сказала, что ничего страшного не произошло, но какого черта тогда бы она стала выдергивать ее из театра, билет в который сама же и купила? Полина, если признаться честно, с радостью воспользовалась шансом покинуть спектакль, оказавшийся обычной непонятной и не имеющей стержня постановкой. Такие принято называть авангардом. Ей больше нравилась классика: «Чайка», «Ревизор», «Вишневый сад». Но она сама не ушла бы из театра, не желая обижать свекровь. А тут она сама попросила вернуться домой. Жаль, что ее голос во время этого дрожал, заряжая волнением.

Полина дошла до остановки, находящейся перед элитным казино и пивнушкой для богатых. Улица, по которой она шла от театра, была полна народа. Создавалось такое впечатление, что у людей больше нет дел, кроме как прогуливаться по бульвару туда-сюда. «Понятно, почему эта улица пешеходная», — подумала она, подходя к остановке.

Она смотрела, не идет ли нужный ей автобус, когда позвонил телефон. Это снова была свекровь. Голос ее стал спокойнее и грубее. «Только что покурила», — разговаривая с ней, поняла Полина, вслух сказавшая, что уже на остановке. «Тебе нужен 39-й маршрут. И извини, что выдернула тебя со спектакля, дело того не стоит», — напоследок произнесла вдова, отключила мобильный и пошла на лестничную площадку, чтобы выкурить еще одну сигарету. Оба амулета она сжимала в левом кулаке. Наверное, они и впрямь обладали магической силой защиты от зла, ибо крупный мужчина с бледным лицом, темными кругами под запавшими глазами и нездоровой усмешкой на губах не зашел в подъезд, где курила вдова. Он решил подождать на улице. Что-то подсказывало ему правильность такого выбора. «Да-да, — думал он „полусгнившими“ мозгами, прячась под козырьком подъезда от солнечных лучей, колющих зрачки. — Надо подождать здесь…»

…Олег Викторович поставил туфлю на подножку, схватился обеими руками за край барной стойки, отчего его массивное тело приподнялось вверх, а затем опустилось на высокий стул, обтянутый дерматином символического черного цвета.

— Мне тоника, — попросил он у бармена, прежде чем снова заговорить с Толиком, сидящим рядом, ощущавшим запах пота, смешавшегося с дорогим парфюмом, исходящие от главного редактора, не снявшего скрывающие глаза очки.

Они молчали десять секунд, потом Олег Викторович спросил:

— Ты устал отдыхать, Анатоль? Ты жутко выглядишь, будто всю ночь бухал и трахался.

И мужчина рассмеялся, а потом захлебнулся воздухом и закашлялся.

— Я хочу поговорить с вами по важному делу, — выдавил из себя Толик, следя взглядом, как языком собеседник слизывает выступивший над верхней губой пот.

— По важным делам не ходят в такие балаганы, — ткнув сарделькообразными пальцами в сторону сидящих за столиками посетителей кафе, ответил главный редактор.

Напротив него поставили запотевший бокал с прозрачным тоником. Он правой пятерней смахнул пот с лысого черепа, затем взял напиток.

— Я выбрал это место не подумав, — соврал Толик. — Я хочу вам сказать, что все знаю, абсолютно все.

— Как?! — всполошился толстяк, вздрогнув всем телом так, что жидкость из бокала выплеснулась на лацкан его черного костюма.

Не ожидая подобной реакции, не представляя ее ни в одном из проигранных в голове сценариев, Толик напрягся. Хоть очки и скрывали, было понятно, что глаза главного редактора вылезли от удивления из орбит, рот округлился в огромное «О», повторившее:

— Как, ты все знаешь?! Откуда тебе знать, что я вчера драл пятерых мулаток, купленных оптом на Арбате?!