Словом, я вел себя как настоящий подонок.
И однажды доигрался. Как-то вечером в баре я познакомился с обалденно красивой иранкой. Говорил с ней о том же, о чем всегда. Она попросила проводить ее домой. По дороге мы взялись за руки. Я рассказал ей свой коронный анекдот, она посмеялась и сжала мою руку. В общем, все шло нормально. Но у станции метро я вдруг ощутил странное отвращение к себе, к своим механическим и бессмысленным действиям, к этому жесткому утилитаризму. Меня даже затошнило. Я не знал, что делать. Мы гуляли, беспечно разговаривали, я пытался скрыть свои чувства и не понимал, откуда они взялись.
Когда мы подошли к дому той девушки, она явно ждала, что я ее поцелую и поднимусь к ней. Однако я просто чмокнул ее в щеку, молча развернулся и сел в автобус. Дома, лежа в одиночестве на кровати, я не мог избавиться от этой нездоровой пустоты. Всю ночь напролет я смотрел в потолок, пока первые лучи рассветного солнца не ударили в занавески.
Вот так все и кончилось. Со мной случилось что-то плохое, хорошее или странное. Время беспорядочных сексуальных связей для меня подошло к концу.
Однако стремиться к ним я не перестал. Да, полгода я не встречался с девушками в напрасной попытке найти любовь всей жизни и вырваться из водоворота случайного секса. А потом понял, что совершил роковую ошибку, отступившись от своих донжуанских способностей. Не менее роковой ошибкой с моей стороны была та иранка, которой я так и не позвонил. Решено: надо вернуть все, чем я бездумно пожертвовал.
Мы договорились встретиться в баре. Но на этот раз, после двух кружек пива, иранка подняла на меня глаза и покачала головой. Затем встала, презрительно усмехнулась и ушла. Вот так. Я был в ужасе. Я лишился своего дара. Какими бы магическими способностями я ни обладал, спустя три года разврата они улетучились. Или, по меньшей мере, потеряли силу. Я допивал пиво в одиночестве.
Но почему? Почему я вновь терпел неудачу? Почему стал мямлить и нервничать в общении с женщинами, как последний неудачник, хотя совсем недавно был на коне? Трудно сказать. Я не растолстел, не изучал валлийский. Что-то меня подвело… Уверенность. Абсолютная самонадеянность. Непоколебимая вера в то, что сегодня у меня будет секс, а если нет — плевать, будет завтра. И еще, вероятно, во мне просыпалась зачаточная, но подрывающая силы форма совести. А совесть и похоть — не лучшие друзья. Совесть превращает нас в трусов, по крайней мере, когда дело доходит до твердости рук и других частей тела. Я мечтал, чтобы мне сделали операцию по удалению совести. Однако не тут-то было.
Вот так закончилась для меня пора беспечного секса. Ну, почти закончилась. Как же я могу применить этот опыт в общении с Шалуньей? Действительно ли мы с ней на одной волне? Между первым блюдом и пудингом я судорожно размышляю на эту тему, и неожиданно, когда мы принимаемся за десерт, Шалунья сообщает, что приехала из Австралии. Акцента нет, потому что она давно живет в Лондоне, но росла и училась она в Перте.
Вот это да! И о чем я только волновался? Да она австралийка! Можно расслабиться, потому что австралийские девушки на редкость бесстыжи, пылки и легко доступны.
Знаю, знаю… Дорогие уроженки Мельбурна, прежде чем закидывать меня гневными посланиями, поймите: это не мое мнение, так считает мой доктор! Он поведал мне об австралийках как раз в конце той «горячей» поры. Вот как это было.
Я сидел за столиком в кафе и вдруг почувствовал зуд «там, внизу». Зуд не прекращался и порядком меня раздражал. Я почесался и благополучно о нем забыл.
Через несколько дней зуд усилился, а потом приобрел и вовсе устрашающие масштабы: его начали замечать другие люди, ведь теперь я засовывал руку в штаны все чаще. В кафе. В барах. В библиотеках. Обычно я так не делаю, даже в библиотеках.
Самое ужасное произошло, когда адский зуд застиг меня в автобусе. Автобус был битком забит людьми, я не мог просто взять и хорошенько почесаться. И я решил облегчить свои муки путем активного шевеления бедрами. Должно быть, при этом я заметно гримасничал. Автобус опустел подозрительно быстро. Особенно если учесть, что мы не останавливались.
Ну все, с меня хватит. Надо узнать, в чем дело. Что за дрянь мне положили в салат? Может, это аллергия? Или между моими и подружкиными феромонами произошла какая-то нежелательная реакция?
В тот вечер, надежно запершись в ванной, я снял штаны и провел расследование.
О… Бог мой! Такого я не ожидал. Мама родная! Это не аллергия и не раздражение. И даже не сыпь. О нет. Совсем нет. В моих лобковых волосах сидели… жучки. Маленькие белые твари, похожие на блох, только более современного и угрожающего вида. Хуже того, некоторые явно… откладывали яйца!
Быстренько натянув штаны, я оперся на раковину, потому что у меня вдруг закружилась голова. Я не знал, куда деваться. Мне было слишком больно признать очевидное. Насекомые? В моих лобковых волосах? Грызут мои самые интимные органы? Плохо. Очень плохо. Через пару минут я начал извиваться и скакать по комнате, точно новорожденный ягненок на уроке балета. Зачем? Понятия не имею.
А потом взялся за дело. Принял три ванны подряд, надеясь, что жучки утонут или сбегут. Сбежали? Стоя в жаркой распаренной ванной, я раздвинул волосы и внимательно посмотрел вниз. Кошмар. «Они» были на месте. Живехонькие. И даже вроде как повеселели после ванны. Двое браво ползли вверх по моим волосам, точно выбрались в горы на выходные.
Я заметил и еще кое-что… Один из «моих» жучков захотел снискать славу первооткрывателя и забрался еще выше, на живот! Какого черта??! Он что, намерен создать колонию в моих бровях? Карамба! Стряхнув этого пионера, этого Колумба лобковых вшей с живота, я рухнул на унитаз и закрыл побледневшее лицо руками, точно какая-нибудь чахоточная викторианская поэтесса.
На следующий день я уже барабанил в дверь своего доктора. Было восемь тридцать утра. Я во что бы то ни стало хотел избавиться от вшей. Но когда он спросил меня, в чем дело, я точно воды в рот набрал.
— Ну же, что вас беспокоит? — снова спросил врач.
— Э-э… Ну… У меня эти…
— Да-да?
— Эти…
— Что?
Я уперся взглядом в пол. Мне было очень трудно признаться. Разве можно заявить: «У меня вши!» Наконец я выдавил из себя следующее:
— У меня эти… штуки.
— У вас штуки?
— Да.
— Где именно?
Он наклонился ближе. Я, заикаясь, продолжал:
— …в паху… видите ли… они живые…
— О! — просиял врач. — Да у вас лобковые вши!
Конечно, его радостное восклицание пришлось мне не по душе. Как бы там ни было, моя постыдная тайна стала явью, а это уже хорошо. Поэтому я кивнул… и содрогнулся. А потом снова уставился в пол. Подняв глаза, я увидел, что доктор с трудом сдерживает улыбку (он вообще веселый малый).
— Скажите… вы переспали с австралийкой?
Я изумленно заморгал. О чем это он? Откуда он узнал?