Йошкин дом - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Райхер cтр.№ 12

Папа на все это посмотрел, съездил еще раз в больницу, поговорил с врачами и неожиданно сделал Маше предложение. Все эти годы, говорит, я был слепым и не видел вашей любви, все эти годы я прожил в заблуждении, что это мы нам нужны, а оказывается, это вы нам нужны, и мне, и Ясику, и давайте мы мою портниху прогоним, тем более что она и сама уже потихонечку собирается уходить, а с вами поженимся, и вы снова переедете в ту комнату, большую, и все будет хорошо. И он был уверен, что Маша согласится, просто уверен, он же решил, что она все эти годы все делает из любви к нему.

И тут оказалось, что Маша ужасно удивилась потому что все эти годы Маша о папе не думала вообще. Она с трудом замечала, что вот есть в доме такой папа, она занята была — обещание выполняла. Маша обещала своей подруге Оле, своей единственной любимой подруге Оле, что, если с подругой Олей что—нибудь случится (а Оля всю жизнь жила с ощущением, что с ней вот—вот что—нибудь случится, плохое) она, Маша, поможет Олиной семье — мужу папе и сыну Ясику. Когда с Олей действительно случилось — Оля заболела, вот что случилось, — Маша стала помогать. Способ помогать Маша знала один: она ничего не объясняя, переехала к папе и Ясику, и все. Они сначала ничего не поняли, да и потом ничего не поняли, но какая разница.

Олей звали маму. Ясик потом вырос и поступил в институт, выбрал какую—то жуткую инженерную специальность, и никто не знал почему, а самом деле потому, что эта же специальность была у Маши. Чанда состарилась, но по—прежнему спит на коврике в угловой комнате. Папа куда—то уезжал, может быть, снова жениться, но неясно. Не женился, вернулся, живет. Когда его спрашивают, с кем он живет, он отвечает — с сыном, он почему—то стесняется того, что в доме кроме него и Ясика живет еще и Маша. Так что из—за папы это все секрет и не считается, можно сказать. Наверное, потому, что Маша так и не вышла за папу замуж. А Маша за папу замуж никогда и не собиралась, да она и не могла, кажется, это и представить себе невозможно: Маша — и вдруг замуж.

Камушек, камушек, еще камушек. Камушек на камушек — башенка. Камушек побольше — в подножье, а на него, один над другим, — камушки поменьше. Камушек, камушек, еще камушек. Верхний качается, сейчас упадет. Но на него кладется еще один, а потом еще. Теперь они качаются втроем.

Камушек: Геля. Была. То есть до сих пор, конечно, есть Геля, но другая. Можно сказать: вылечили, а можно — и наоборот. Никаких голосов в голове, никаких кошмаров, никаких приступов, но и никакой радости от этого. Так себе Геля, если честно. Тупая и усталая, голова совсем не варит и сил нет. Говорят, от лекарств.

Камушек: мальчик. Мальчику даже не успели дать имя, все произошло слишком быстро. Мама обещала без Гели имени мальчику не давать. Мама клянется, что с мальчиком все в порядке. Мама рассказывает, что мальчик спокойно спит по ночам, хорошо ест и уже поднимает голову. Мама и сюда к Геле ходит нечасто, потому что мальчика не с кем оставить. Геля просила, чтобы мальчика приносили ей самой, хотя бы изредка, но мама воспротивилась, и врачи тоже. Говорят — не место.

Камушек: врачи. Один из них сейчас сидит и смотрит на Гелю из окна. Из его окна весь садик не виден, видна только та часть, которая возле беседки, но Геля именно там, возле беседки, и сидит на земле. Там растет куст и есть тень от солнца. Геля сидит под кустом на земле и строит пирамидку из камушков, а врач стоит у окна и смотрит на Гелю. Это его она просила разрешить маме приносить мальчика. Это он ей сказал «нельзя». А сейчас он так смотрит, как будто ему Гелю жалко. Смешной. Если тебе так жалко — разрешил бы мальчика, нет?

Камушек: молоко. Молоко надо сцеживать каждый день, лучше по нескольку раз в день, иначе молоко попадет. Неважно, сколько Геля еще тут останется, важно, чтобы у нее после этого еще оставалось молоко. Сцеживаться лучше сразу после сна, раз, потом после обеда, два, и вечером еще раз, три. Можно было бы еще чаще, но от «еще чаще» грудь болит, да и сил нет. А если не сцеживаться, грудь становится каменной и тянет вниз.

Геля встает, поправляет грудь, косится на врача и идет сцеживаться. Сцеживается она в душе, там удобнее всего. Во—первых, душ можно запереть изнутри, а комнату нельзя. Правда, душ снаружи тоже можно открыть, если принести такой специальный ключ, у всего персонала он есть, но обычно они в душ не ломятся, только если по особо веской причине. Про Гелю все знают, что она ходит в душ сцеживаться, да она и не скрывает, и никто к ней не заходи из персонала, а у больных нет ключа.

Молоко выдавливается легко и течет сильными струями, выливаясь на живот и стекая по ногам вниз на кафельный пол. Обычно Геля пускает душ и, сцеживаясь, стоит под водой, чтобы сразу же смывать с себя молоко. И все равно видно как оно течет, вода не успевает смыть сразу, тут, в больнице, слабый напор воды, экономят они, что ли. Молоко течет, как будто белые дорожки по коже бегут. Молочная река, кисельные берега, вспоминает Геля, было что—то такое в детстве. Кисельные берега — это теперь она сама, вон какой живот и какие ноги, куда там кисель, это уже не кисель, это студень. Геля равнодушно смотрит вниз на себя и продолжает давить на грудь. Кисельные берега — ерунда. Молочные реки — тоже ерунда. Сейчас она доцедится и пойдет спать.

Камушек, камушек, еще камушек. Цедиться тяжело, потому что очень устают руки и грудь. Грудь тянет вниз, руки тоже, и хочется упасть прямо в душе и заснуть. Говорят, что спать все время хочется тоже от лекарств. Может быть. Но если молоко не пропадет, мальчика можно будет кормить еще долго и он будет здоровый, а не больной, и это самое главное. Сейчас Геля поспит, и надо будет идти к врачу. Камушек: врач. Врач разговаривает умные разговоры, и от них иногда лучше, иногда хуже, а иногда никак. Камушек: разговоры. Разговоров ни с кем, кроме врача, лучше вообще не вести. Не поможет. Камушек: помощь Говорят, если сюда в первый раз попасть, пока человек молодой, то второй раз можно и не попасть, вылечат. Только нужно пить лекарства, слушаться врачей и не убегать домой. Геля молодая, так что врач говорит, что шанс у нее есть. Камушек: силы. А сил нет.

Врач сидит у себя в кабинете, листает страницы Гелиной истории болезни и думает о Геле. Страницы истории ее болезни он уже выучил почти наизусть. История болезни короткая, страниц немного. Страница: детство, травма. Страница: показания, предрасположенность. Страница: беременность, диагноз, роды. Страница: приступ, первый. Страница: госпитализация. Страница: назначения. Страница: рекомендации. В какой—то момент Геле придется сказать, что все эти месяцы она сцеживается абсолютно зря: зря: кормить этого своего ребенка она все равно не сможет. Ребенок, привыкший за несколько месяцев есть из бутылочки, не возьмет незнакомую ему грудь, — а главное, при тех лекарствах, которые она пьет, кормить категорически нельзя. Что, никогда больше нельзя, спросили его тогда практиканты, которым он делал по Геле доклад. Почему никогда больше, удивился он тогда вопросу, сколько пьешь — столько и нельзя, а потом можно. Только вот не бывает этого «потом», потому что, если не пьешь лекарств, — будет повторный приступ. А вы спрашиваете «никогда больше». При чем тут «больше».