Уважаемый господин дурак - читать онлайн книгу. Автор: Сюсаку Эндо cтр.№ 37

На следующий день Такамори должен был явиться на работу в банк в обычное время, но Томоэ разрешили задержаться.

Настроение у Гастона чуточку улучшилось, как будто он предвкушал радость возвращения Наполеона. С раннего утра на его лошадином лице постоянно играла улыбка.

Томоэ и Гастон приехали на автобусе в ту часть города, куда, по предположению Тетэя, увезли Наполеона. День был очень жаркий — почти как в середине лета. Сойдя с автобуса, они оказались перед грязным черным каналом — по обеим сторонам его стояли домики, похожие на спичечные коробки; их крыши, казалось, вот-вот должны были провалиться.

Они подошли к полицейской будке, чтобы спросить, где находится загон для собак. Полицейский вышел им навстречу из внутренней комнаты, вытирая голову полотенцем. На его лбу, покрытом испариной, отпечаталась красная линия от тесной фуражки.

— Видите вон там трубу? Так загон для собак прямо под ней.

Томоэ не могла себе представить, зачем для собачьего загона нужна такая высокая труба, однако они с Гастоном пересекли мутный канал и направились, куда сказали. Похоже, в этом районе было много заводов, однако улицы оставались безлюдными. Мимо прошел только мороженщик. Они свернули за угол, и воздух вдруг наполнился странным зловонием — таким сильным, что девушка невольно приложила к лицу носовой платок, пахнущий духами.

— Это собаки так пахнут?

Но то было больше похоже на неприятный запах какого-то химического вещества, приманки для рыб, которую Такамори брал с собой на рыбалку.

В этот момент их обогнал небольшой грузовик. В кузове стояла большая клетка с четырьмя или пятью лающими собаками.

— О, собака-сан! — Гастон забыл о Томоэ и побежал за грузовиком, неуклюже перебирая длинными ногами. Облако желтой пыли от грузовика окутало его, и на глазах Томоэ он исчез за углом длинной стены, окружавшей загон.

«Нелепо гоняться так за грузовиками, — подумала Томоэ. Она не испытывала особой любви к животным. — Неужели он так любит собак?»

Стена, окружающая загон, оказалась длиннее, чем она думала. Из-за стены в небо уходила труба. Девушка подошла к воротам и увидела Гастона: француз горячо спорил о чем-то с молодым человеком, одетым в белый халат лаборанта.

— Это бесполезно, — сказал Гастон Томоэ, когда увидел ее. — Наполеон-сан не имеет удостоверения.

— Удостоверения?

— Сертификата, который выдается районным муниципалитетом, — объяснил молодой человек. — У вас должен быть сертификат, свидетельствующий, что вы являетесь владельцем собаки.

— И нет никакого способа обойти эту формальность? — В голосе Томоэ прозвучали умоляющие нотки.

— Вы ставите меня в трудное положение. — Молодой человек выглядел крайне озадаченным. — Вы помните регистрационный номер собаки?

— Регистрационный номер? — Как могла бездомная дворняга вроде Наполеона иметь регистрационный номер? Да и вообще быть зарегистрированной в муниципалитете? Томоэ не знала, что и ответить.

— У нее нет сертификата, но, поскольку этот иностранец взял на себя заботу о ней...

— Я очень сожалею. Но если у нее нет сертификата, я ничего не могу сделать.

— Может, вы все-таки найдете какой-нибудь способ?

Человек в лабораторном халате, видимо, сжалился, глядя на удрученного Гастона: лицо француза походило на увядший цветок в жаркий летний день. И лаборант в конце концов пошел им навстречу.

— Только в порядке исключения... Пройдите внутрь, но я должен предупредить вас: собака, которую вы ищете, уже может быть ликвидирована. С бездомными собаками обращаются не так, как с теми, у которых есть владельцы. Мы обычно убиваем их в тот же день, когда они поступают.

Пройдя в ворота, они увидели небольшое служебное помещение, в котором за столами сидело несколько молодых людей — тоже в белых халатах. А во дворе у водопроводного крана сидели голые по пояс собаколовы и обмывали руки и ноги. Парни с подозрением наблюдали за Томоэ и Гастоном. Зловоние, которое друзья ощутили на подходах, теперь заполняло весь двор.

— Чем это пахнет? — спросила Томоэ.

— Мы привыкли к этому запаху. Так пахнут химикаты, которыми пользуются на кожевенных фабриках по соседству с нами. Здесь две или три такие — там сдирают и дубят кожу собак, которых мы убиваем. — И человек показал на высокую трубу.

Но вот они приблизились к тому месту, откуда раздавался душераздирающий хор лающих собак. Жалобный лай, сердитый, умоляющий — если бы собаки могли говорить, их слова выражали бы все оттенки горя и негодования. В клетках сидели белые собаки, черные, пятнистые, большие, некоторые спали. Гастона и Томоэ ошеломили их мольбы о помощи. Прыгая на проволочные стенки клеток, неистово виляя хвостами, они все будто говорили: «Это я! Это я! Помогите мне!»

Собаки инстинктивно чувствуют тех, кто их любит. Стоило Гастону подойти к какой-то клетке, и собаки внутри рвались поближе к нему. На собачьих лицах была написана радость. Они били хвостами так энергично, что, казалось, те могут оторваться.

— Он, должно быть действительно любит собак, — с восхищением сказал молодой человек Томоэ.

Гастон просовывал пальцы сквозь проволочную сетку, говорил каждой собаке что-то нежное, гладил их по головам. Но дойдя до угла, он вдруг резко остановился. Впереди на соломенных подстилках неподвижно лежали две собаки. Они были мертвы. И одной из них был Наполеон.

Солнце проникало сквозь щели в стенах, и некоторые лучи падали почти прямо на головы двух собак, что лежали там без движения. Вероятно, они умерли несколько часов назад. Тощее тело Наполеона лежало на боку с подвернутыми лапами, на морде виднелись потеки пенистой слюны...

Гастон присел на корточки, закрыл лицо руками и не двигался. Томоэ стояла за ним, глядя на его плечи, совершенно беспомощная. Она ничем не могла помочь.

— Мы слишком опоздали, — вздохнул молодой человек. — Если б вы пришли парой часов раньше, мы, может быть, успели бы.

— Но он, кажется, не очень страдал. — Томоэ не ожидала, что ее слова утешат Гастона, но она должна была их сказать — хотя бы ради самой себя.

— Это потому, что мы делаем им уколы. Все не так, как в старые времена, — робко объяснил молодой человек. — Поэтому пес и не страдает...

Собаки в клетках, похоже, чувствовали, что происходит что-то нехорошее, и уже не лаяли так громко, как раньше, — они наблюдали за тремя людьми затуманенными глазами.

Гастон еще долго просидел на корточках. С тела Наполеона муха перелетела на ухо Гастона, но он не стал сгонять ее.

— Нам лучше уйти, — наконец сказала Томоэ и положила руку на плечо Гастона. Он встал, опустив голову.

Француз выглядел совершенно опустошенным.

Послеполуденное солнце все ниже опускалось над горизонтом, когда они покинули это печальное место. На сей раз путь до широкой улицы им обоим показался особенно длинным. Они снова встретили мороженщика — он, видимо, возвращался домой.