Непричесанные разговоры - читать онлайн книгу. Автор: Айла Дьюар cтр.№ 48

Оставив машину на стоянке у огромного озера, с зеркальной, похожей на лед водой, подруги пустились в путь вдоль исхоженного берега, по широкой тропе. Кора шагала впереди, Эллен чуть отстала. Вид у них был живописный: Кора – в толстом темно-зеленом свитере, в серой шляпе, на шее – разноцветные шарфики и бусы, джинсы заправлены в полосатые носки, на ногах – горные ботинки. Эллен – с ног до головы в черном. На природе становилось особенно заметно, до чего она горожанка. Ступая по грязи в высоких ботинках, она казалась неловкой, нескладной. Шла, засунув руки в карманы джинсов, глядя под ноги. Открытые пространства пугали ее. Как бы тепло Эллен ни куталась, все равно зябла. И сейчас щеки ее рдели от холода, она едва шевелила застывшими губами, нос побагровел.

У кромки воды застыла тощая цапля. Когда Эллен с Корой подошли совсем близко, цапля нехотя оторвалась от земли и, лениво расправив широкие крылья, полетела над самой водой с недовольным, скрипучим криком.

– Достали мы беднягу, – заметила Эллен. – Стояла себе птичка, никого не трогала. Мечтала о чем-то своем. Подумала, наверное: черт бы их подрал, согнали меня с места! Точно так же мы, лежа в постели, не хотим вставать. Интересно, цапля не торопится с насиженного места, потому что ей уютно?

Кора пожала плечами.

– Люблю просыпаться пораньше, чтобы можно было с часок понежиться под одеялом. Ничего приятней нет на свете, – продолжала Эллен. – Так тепло, спокойно. Особенно когда идет дождь. Даже лучше, если он проливной, и я слышу, как по улице спешат озябшие, промокшие прохожие, а сама лежу в теплой постели. «Хи-хи-хи! Я еще сплю, а вы – уже нет!»

– Ну ты и ехидна!

Эллен пропустила замечание мимо ушей.

– А уж если кто-то рядом и можно его разбудить и разделить с ним этот драгоценный час, – тогда это просто отлично.

На другом берегу скрипели и стонали сосны. В густых ветвях, хрипло воркуя, шебуршились невидимые голуби. «Подходящее место для сиу, – подумалось Эллен. – Я могла бы их проведать. Они, наверное, скачут по дальнему берегу длинной вереницей. И знают все: где прячутся зайцы, куда ходят на водопой олени, где пролегают лисьи тропы и все такое прочее».

– С кем бы ты хотела лежать в постели дождливым утром?

– Да с кем угодно. А если честно, то с Дэниэлом.

– Все никак не можешь от него освободиться?

– Как видишь.

Когда Эллен запустила в Дэниэла яблоком, он ушел, потирая ушибленный висок и жалея себя. Три дня он не показывался. А Эллен сидела вечерами в пустой квартире и ждала. Заслышав под окном чьи-то шаги, радовалась: он! Устраивалась на диване с книгой и чашкой кофе, включала телевизор, как будто и без Дэниэла ей хорошо. Но когда Дэниэл наконец вернулся, Эллен была на работе. Пришла домой, а он здесь – спокойный, невозмутимый.

– Привет! – сказала Эллен как можно более небрежно.

– Привет! – отозвался Дэниэл.

У него вышло лучше. Молодец! Как ни в чем не бывало. Чтоб он провалился! Это он сидит у телевизора с чашкой кофе, будто ему и без Эллен хорошо.

– Поужинал? – спросила она.

– Да.

Вот чертовщина! Эллен надеялась, что он съест салат из креветок, приготовленный на ужин, – был бы лишний повод для ссоры. Но Дэниэл салата не тронул. А у нее аппетит пропал. Эллен не спрашивала, где он был, хотя знала, что был он не один и не с приятелями, таинственными «типами» и «хмырями». О ссоре они не вспоминали. Вместе смотрели телевизор, были друг с другом вежливы. А перед сном занялись любовью. Им всегда было легко переспать, потому что секс удавался им лучше всего.

Через две недели они снова повздорили, опять из-за измен Дэниэла, и он опять исчез на пару ночей. Потом стал пропадать на неделю, на две. Со временем Эллен перестала ждать его шагов. Дэниэл перетащил кое-какую мебель к Милашке Мэри и Луизе. На ее место Эллен поставила свою. Стало казаться, что это квартира Эллен, а не Дэниэла. Они не говорили вслух о том, сколько горя причиняют друг другу. Так шли годы.

Однажды Эллен увидела мужа с незнакомой стройной блондинкой. Легкий ветерок раздувал их одежду, обвивал волосы девушки вокруг лица, и от этого пара казалась еще красивее. Они шли и смеялись, не удостаивая даже взглядом мелких людишек, что посматривали на них украдкой и удивлялись: кто это? Они походили на знаменитостей. Настоящая звездная пара. Дэниэл нес покупки спутницы, а на переходе заботливо обнял ее за плечи и перевел через дорогу. «Обо мне он никогда так не заботился», – разозлилась Эллен. И однажды вечером не выдержала:

– Кто это был с тобой? Я тебя видела, ублюдок. Видела!

– Да так, одна девчонка, – равнодушно ответил Дэниэл. – Никто.

Неужели он и об Эллен говорит так же? С ними? С другими женщинами? «Никто. Так, знакомая. Мы с ней как-то поженились».

– Сволочь, – прошипела Эллен. – Подонок. О девках ты заботишься. Обнимаешь их. Носишь им сумки. Смотришь на них, улыбаешься. Меня ты никогда так не обхаживал. Никогда. Что тебе стоит быть со мной нежным, внимательным?

Дэниэл поднял сброшенную куртку, накинул на плечи и вышел вон. И бросил на ходу:

– Потому что на них мне плевать, а на тебя – нет.

Эллен обиделась до глубины души. Кинулась вслед за Дэниэлом в прихожую и едва успела схватить его за рукав:

– Что ты несешь? На них плевать, а на меня – нет! То есть как – не плевать, если ты со мной так обходишься?

– Перед тобой я никогда не притворялся, – сухо сказал Дэниэл. – Не строил из себя идеального мужчину, как перед другими бабами. Такого, каким они хотят меня видеть.

– Ах, спасибо! – заорала Эллен. – Всю жизнь мечтала о муже, который говорит правду о своих любовных делишках! Спасибо тебе!

Дэниэл пожал плечами:

– Прости.

«Прости»? Разве это хотела услышать Эллен? Извинения за то, что для других он старается быть хорошим, а для нее – нет? Может, он еще делает ей честь? Может, ждет благодарности?

– Подонок, – повторила Эллен. – Подонок. Я люблю тебя.

Никогда прежде Эллен не говорила Дэниэлу этих слов. Дэниэл тоже не признавался ей в любви, ведь она и не требовала признаний.

– Подонок, подонок, подонок, – твердила Эллен снова и снова, когда Дэниэл уже вышел, захлопнув дверь перед ее носом. Стенания обезумевшего ничтожества.

Но она не бросилась следом за Дэниэлом, не окликнула его. Просто ушла в гостиную, свернулась клубочком на диване и зарыдала.

С тех пор Дэниэл стал заходить реже. Он больше не открывал дверь своим ключом, а звонил и ждал, когда Эллен впустит его. Казалось бы, мелочь, но значила она много. Дэниэл как будто говорил: я тут больше не живу, я гость. И все же Эллен не могла перед ним устоять. Если Дэниэл здесь, у нее в гостиной, он должен принадлежать ей. И неважно, что решала она про себя («Выставлю его за дверь!»), – когда Дэниэл приходил, она всякий раз уступала ему. И всякий раз чувствовала себя униженной.