Непричесанные разговоры - читать онлайн книгу. Автор: Айла Дьюар cтр.№ 33

Мать Коры была уверена, что после рождения Сэма дочь вернется домой.

– А что ей еще делать? – заявила она Биллу по дороге в больницу, когда они ехали навещать Кору перед выпиской. – Не возвращаться же ей в эту конуру? Там жить нельзя, грязища!

Билл покачал головой.

– Только не вздумай говорить ей об этом. – Он знал, что Кора домой не вернется. – Неужели не понимаешь? – продолжал он. – Ей кажется, что она нас подвела. И в себе она разочаровалась. Она не вернется домой, не искупив вину.

– Не искупив вину? – Ирэн отродясь не слыхала подобной чепухи. – Ей сейчас не до того. Ей ребенка надо растить. А искупление лучше выкинуть из головы.

Но Билл знал цену своим словам.

– Да пойми ты, ей стыдно возвращаться домой. Она уезжала с большими надеждами и не вернется с дурацкими кольцами в ушах и с ребенком, ей надо снова себя зауважать. Хочешь видеться с внуком – привыкай мотаться туда-сюда, нечего всю дорогу вздыхать и фыркать.

Ирэн, напоследок вздохнув и фыркнув, развернулась к мужу:

– Это все ты со своими «синяками и шишками»! С них все и началось. Теперь получай искупление-самоуважение! – Ирэн хлопнула Билла по плечу. – Не выношу, когда ты прав. Ей нужен холодильник.

– А холодильник-то тут при чем? – возмутился Билл, чувствуя, что правота ему дорого обойдется. – И почему именно мне на все раскошеливаться?

– Искупление само собой, но ведь у нее ребенок на руках, не бегать же ей каждый раз в магазин за едой. Без холодильника нельзя. И ведь наверняка эта дуреха даже в очередь на муниципальную квартиру не встала.

Когда Кора вернулась домой, комнату было не узнать. Детская кроватка в углу, кресло, холодильник, набитый всякой снедью.

– Знаю, – оправдывалась Ирэн, – это не в твоем вкусе. Все розовое, голубое, игрушечное. И кресло не такое, как ты любишь. Но скоро ты будешь рада, что есть куда присесть. А еще оно раскладное, сможешь на нем спать, когда мы с отцом приедем.

– Ладно, ладно. Знаю, – отмахнулась Кора. Она приехала домой с малышом, и ей не терпелось попробовать себя в роли мамы, что бы ни пришлось при этом делать. А что делать, Кора пока не совсем понимала.

Нет, думала Ирэн, ничегошеньки ты не знаешь.

Спустя несколько недель Кора убедилась, что знание бывает разное.

– Одно дело знать, – позже объясняла она Эллен, – что если сунешь палец в розетку, то тебя ударит током. Другое дело вправду сунуть палец в розетку. Только тогда и узнаешь по-настоящему. Летишь вверх тормашками через всю комнату, волосы дыбом, сердце стучит как бешеное. И думаешь: вот оно, значит, как. Тут-то и начинается знание.

Первые полтора месяца жизни Сэма Кора провела на бегу. Истекающая молоком, вся в засохших молочных пятнах, обессиленная, она жила от кормления до кормления, таская туда-сюда груды пеленок. Сидеть было больно. Стоять тоже. Кора перебивалась бутербродами с ветчиной, о себе позаботиться не успевала, разве что заправить постель сразу после сна. Застелить ее позже уже не будет сил. Каждые четыре часа грудь набухала, зудела, ныла. Сладкое, жирное молоко текло по животу. Вся липкая, изнемогая от жара, Кора не могла дождаться, когда малыш начнет сосать, освободит ее. Ничего не было приятней, чудесней: маленький ротик обхватывал сосок, губки почмокивали, чудная крохотная ручка сжимала ей грудь. И все же Кора часто плакала. Она не представляла, что можно так выбиваться из сил. Когда малыш плакал – а реветь он был мастер, – плакала и Кора. Звук детского плача, пронзительный, надрывный, ранил ее в самое сердце. Его нужно было унять во что бы то ни стало. Если не помогали ни молоко, ни ласки, ни чистая пеленка, оставалось только выть вместе с малышом. И, прижав к себе ребенка, Кора ласкала его, баюкала и тоже ревела в голос.

– Ну и плаксы же мы с тобой! Подпевайте-подвывайте Коре и Сэму! – всхлипывала она.

К Коре приходила женщина-педиатр, сначала каждый день, потом – раз в неделю. Она беспокоилась за такую юную мать-одиночку, поэтому суетилась и украдкой высматривала признаки того, что Кора не справляется. Но Кора не собиралась выставлять свою усталость напоказ перед чиновниками. Всякий раз она не могла дождаться, когда врач уйдет.

Кроме ребенка, у Коры никого больше не было. А порой так хотелось с кем-нибудь поговорить, хотелось, чтобы кто-то взял малыша, покормил его и дал ей выспаться, просто выспаться. Кора жила будто в дурном сне, ничего вокруг себя не видя. «Скорей бы это кончилось!» Она стала рабыней крохотного, лысого, беззубого господина, который ходил под себя. И вдруг однажды, посреди этого кошмара, ребенок улыбнулся. Увидел издали Кору, и обезьянье личико просияло. Кора была на седьмом небе от счастья.

– Молодчина! – ликовала она. – А то я было решила, что у нас с тобой игра в одни ворота. Понимаешь? Мне стало казаться, будто я одна вокруг тебя бегаю.

Малыш вновь заулыбался. У Коры от радости замерло сердце. Она и не знала, что он так умеет! Мать и дитя смотрели друг на друга и сияли, а из крохотного транзистора на раковине ревел рок-н-ролл, за окном сушились ползунки, с грохотом проносились машины.

– Все у нас получится, парень! – пообещала Кора.

Когда Сэму исполнилось полгода, Кора уже перепела ему всего Нейла Янга и Вана Моррисона. Она объясняла крохотному существу у нее на руках: если нет слуха, как у меня, то можно петь Нейла Янга, ведь он и сам петь не умеет.

Кора читала сыну все без разбору. Если ничего другого не было под рукой, доставала старую газету, в которой принесла фунт моркови, и читала вслух передовицу. Ласковый шепот раздавался в вечерней тиши. Сэму, похоже, нравился Роберт Фрост («А до ночлега путь далек, а до ночлега путь далек» [2] ), но больше всего он любил одержимого морем Керуака и неизменно под него засыпал. Море есть море, будь то Калифорния или Гебридские острова. Кора читала и вспоминала детство, пикники в бухте Калгари. Горячий белый песок под ногами, прозрачная зеленая вода, соль на губах и мама на клетчатом коврике, с огромным бело-голубым полотенцем… Шепот Коры, слова как шум прибоя, – и вот малыш закрывает глазки, сосет палец и настает самая чудесная минута дня. Сэм уснул, теперь делай что хочешь; но хотелось по большей части спать.

Когда Сэму исполнилось девять месяцев, они с Корой уже вовсю играли – и в прятки, и рожицы строили, и отправляли в рот самолеты с вареным яйцом. «Иду на посадку, иду на посадку!» Летит по небу ложка-самолет – открывай пошире рот! На прогулках Кора катила коляску по тротуару во весь дух, а малыш смеялся. Если машин было немного, домой они всегда возвращались по булыжной мостовой. Им были по душе ухабы. «А-а! А-а-а-а-а!» – распевали они. Тянули хриплую песню, ухабистую, как сама дорога.

Раз в месяц приезжали в гости Ирэн и Билл. Наконец, через девять месяцев, Ирэн признала, что из ее дочери вышла отличная мама. Малыш был на удивление здоров и весел.