Огненное погребение - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Нестеренко cтр.№ 54

Именно в таких квартирах КГБ устанавливал в стенах «генераторы мыслей» и облучал.

Мысль сразу же пришла правильная: «Неплохо бы под Новый год на этой люстре повеситься, сделать быкам подарок».

Серьезной работы в то время у меня уже не было – так, мелочь, делишки. Например, был смешной заказ: какие-то мелкие бизнесмены попросили выбить их партнеру, шустренькому старичку, зубы. Выяснилось, что он им задолжал, а на стоны ответил так: «Страна в кризисе, денег нет, и когда будут – не знаю. Да и вообще, у меня зубы болят, мне в первую очередь нужно заняться здоровьем».

Зубы выбили, но это не масштаб, так, типа развлечения…

Девяностые заканчивались, беспредел незаметно превратился в педерастию – все писали заявления, судились, страх теряли.

Тихо, как и положено нелегалу, я стал обживаться на этой хате и сразу столкнулся с тем, что хозяева

(после первой встречи я их окрестил «соседи») принимают слишком активное участие в моей жизни.

Соседи ломали рамки отношений, они приходили (всегда вдвоем!) по выходным, забирали свои вещи, приносили новые, задавали вопросы, время от времени интересовались паспортом, как-то поймал соседа – лез в холодильник, какого хуя, спрашивается…

Не нравилась мне и деревянная дверь – она легко выбивается кувалдой, и, лежа мордой в линолеум, в полшестого утра, в наручниках, остается только улыбаться голой жопой понятым. На все мои предложения поставить железную дверь: «Расходы пополам, в счет квартплаты, вам же останется, на всю жизнь, и детям вашим», – соседи отвечали одинаково: «Двери новые, замочек новый, италянський, хочешь ставить – ставь, а нам не трэба». Дней через десять замок заклинило, двери я выбил, уебал один раз, они и треснули по вертикали, почти посередине, картонные – привет из мирных времен застоя, когда воры не выбивали двери, а открывали их.

Соседи примчались через час – кто-то им стукнул, такие же ебучие соседи.

Долгие переговоры ничего не дали, они уперлись, я смирился с тем, что мне придется поставить новые двери за свой счет либо чинить их двери, с которыми они «еще жили б и жили».

Я выдворил соседей, вызвал мастера, сидел и ждал его и еще думал, не сходить ли за бутылкой.

В голове крепко засела мысль: «Во всех несчастьях моей жизни виноваты жлобы». Я вспоминал детство в гетто, школу, армию, тюрьму…

Так оно и есть – все из-за них, проклятых…

Когда пришел штрих с рулеткой, я уже знал, что делать, широко улыбался, чем его слегка озадачил.

– Глазок делай вот так. – сказал я и встал у косяка. – На высоту глаз!

Мастер, молодой жлобок, слегка охуел.

– А не высоко?

– Хуйня, у нас в семье все высокие!

Спорить он не стал, и к вечеру уже стояла железная дверь – краснокожая красавица, на века, и глазок (мастер назвал его «рыбий глаз») был на месте. Утром приперлись соседи – взглянуть на новые ворота, насладиться приращением в хозяйстве.

Сосед подошел к двери, нажал на золотую ручку, погладил красную дерматиновую обивку (я выбрал самую красную, чтобы не нарушать стиль), привстал на цыпочки, вытянул шею так, что одно ухо прижалось к плечу, до глазка чуть-чуть не достал…

– Шо-то, вроде, глазок высокувато?

– Мастер, баран, размеры перепутал, – улыбнулся я, представив, что сосед будет вспоминать меня каждый раз, когда ему позвонят в дверь. Всю жизнь.

Ключей я им не дал.

Потом было всякое на этой хате – неизвестно откуда прибилась херсонская девушка, молодая и симпатичная, хоть и слегка шершавая на ощупь. Она убирала в хате и стирала, я ее кормил и ебал. Чем не семья, только детей не было.

Ебал я ее исключительно в жопу, сама попросила. Там же мы начали пороть Запакованного, но это уже другая история.

Съезжал я оттуда в марте, в последний раз убирала там херсонская, которая сразу после Нового года подалась в Москву, поискать себе легкого хлеба. Холодильник поломался, лучше было бы его вообще не открывать – пахло смертью.

Стояла осыпавшаяся елочка, люстру мы давно разбили, обломки валялись по всей хате.

Елочку я украсил портретами соседей – нашел пачку семейных фотографий, вырезал лица и нанизал на нитку, получилась гирлянда желтоватых лиц.

Надеюсь, что им по хую и они меня уже не проклинают.

Автоматчик. Пацан, служивший в армии до того как заняться преступной деятельностью. Пораженец в правах – не сможет стать вором. Определение является оскорбительным, Автоматчик имеет право защищать свою честь.

«Знаю я их бригаду – голимые автоматчики, один только Душман нормальный, да и тот после Афгана немного беса гонит, видно, контуженый. Я ему сказал про автоматчика, он без базара достал наган, один патрон оставил, крутанул барабан и себе в башню. Потом мне волыну дает – „Можешь так?“ – спрашивает. Я крутанул, нажал, но, конечно, очко как мышиный глаз было».

Арбуз. Миллиард, по аналогии с «лимон» – миллион. Словом оперировали рыцари обналички и люди, от них кормившиеся.

«Питерские прислали два арбуза на помойку, мусора лупанули фирму, теперь на наших барыг наезжают за возврат».

Базар (базарить). Разговор, разговаривать, часто с неприятными последствиями.

«Тут я его выхватил, подтянул на базарок, он сразу ляжки обосрал, начал на пизде ездить».

Барбос. Человек, не разборчивый в связях, тот, кто ел из одной миски с козлом. Более широко – человек неуважаемый и ненадежный.

«Знаю я этого барбоса, он подмуркивает, но если что серьезное – кладку даст не задумываясь».

Барыга. Бизнесмен, предприниматель, спекулянт. Человек, поддерживающий материально пацанов и пользующийся их покровительством. Слово имеет давнюю историю и существует чуть ли не с дореволюционных времен. В настоящее время к слову вернулось его первоначальное значение – «скупщик краденого» или «торговец наркотиками». «Ваш барыга у нашего барыги предоплату получил, а втусовал фуфло, пусть дает возврат с процентами».

Брат (братуха, браток, братыло, брателло). Уважительное обращение, человек, отвечающий за свои слова и действия, в отличии от фраера, лоха.

«Братыло, не наезжай, я ведь тоже не лох».

Буттер. Нестоящее дело, вещи, не имеющие ценности. Скорее всего, произошло не от немецкого «мас ло», а от «бутафории».

Вася. Некто, гражданин, Джон Доу, фраер, лох, человек посторонний. В то же время – дружеское обращение хорошо знакомых людей.

«Васенька, я же тебе говорил, что эта делюга – голимый буттер, только время зря убили».