– Да, конечно, – согласился Энспечер не очень убедительно, но неуклюже пытаясь доказать уверенность в себе. Его рука лихорадочно шарила в кармане пиджака в надежде ощутить успокаивающее прикосновение трубки.
– Вы можете просветить нас насчет их содержания? – продолжал настойчиво допытываться Ройс.
– Да, конечно. – Через всю комнату Джейн услышала, как что-то судорожно щелкнуло в глотке Энспечера. Ну, сейчас он выложит им чушь, почерпнутую из заметок в «Геральд трибюн».
– Мы не очень уверены, – начал он во множественном числе, как бы снимая с себя часть ответственности, – много ли этих видеозаписей. Но среди них есть одна, связанная с военным присутствием в Карибском бассейне. Другая, как мы полагаем, относится к проблемам Средиземноморья. Говорят, что есть пленка, подтверждающая необходимость сокращения расходов на социальные нужды, а еще одна указывает на необходимость либерализации процедуры выдачи разрешений на проведение тайных операций в стране. Есть несколько видеозаписей, слишком специальных для демонстрации на приеме, вроде воскресного.
Браво, сказала про себя Джейн. Несмотря на все эти «мы» и «они», Энспечер свой домашний урок выполнил.
– Выясните, какие пленки планируют показать, – предложил ему Ройс. – И вы, конечно, должны получить мнение Вашингтона относительно того, стоит ли так политизировать наш традиционный исторический праздник Четвертого июля.
– Я уверен… – Снова в глотке Энспечера что-то явственно щелкнуло.
– Ты шутишь, – вмешался в разговор Восс со своим густым голосом.
– Извините, не понял?
– Это все равно, что подбросить им пару дохлых крыс, – пояснил Восс. – Мы никогда не политизировали никакие посольские мероприятия, а особенно День неза…
– Отлично сказано, Билл, – поддакнула Джейн. Она повернулась к Энспечеру. – У тебя не слишком много времени, чтобы прокрутить все это дома.
Чтобы не слишком спешить с ответом, Энспечер посмотрел на часы.
– Сейчас еще рано звонить в Вашингтон. Я не смогу там ни с кем переговорить по крайней мере до полудня по лондонскому времени.
– Но есть же и домашние телефоны, – подсказал ему Ройс. – Мы всегда прибегаем к ночным звонкам в чрезвычайных случаях. Дэн, вы ведь можете сказать, что это чрезвычайный случай?
– Н… я имею в виду, конечно. То есть в смысле разницы во времени… – Его губы несколько секунд беззвучно шевелились.
Наконец он сказал:
– В Вашингтоне все сейчас спят. Я не могу никого будить до двенадцати по здешнему времени, правда?
– Вы абсолютно правы, Дэн. Позвоните в полдень. – Ройс взглянул на часы и повернулся с обворожительной, но грустной улыбкой к Мэри Константин. – Мне ужасно жаль, Мэри, но у нас вышло время. – Он поднялся и направился к двери.
Восс тоже неторопливо поднялся, на его губах играла злорадная усмешка.
– Ха, Дэн, любишь ты с красотками дело иметь.
– Что?
– Миссис Ф. страшно обрадуется, когда ей скажут, что она не может пропагандировать своего дорогого закадычного дружка из Белого Дома.
– А кто ей это сказал? – поинтересовался Энспечер.
– Ты употребил неправильное время, Дэн. Речь идет о будущем. Ей скажут. И это сделаешь ты.
Глаза Энспечера расширились. Ему так хотелось своими попытками ускользнуть от текущих проблем, что он даже не догадался, какое будущее ему уготовано. Он вытащил трубку из кармана, постучал по ней пальцами.
– Но разговаривать с миссис Фулмер – не моя задача. Это дело советника-посланника.
– Если ты так думаешь, – сказал Восс, подмигнув одному из сотрудников, стоявших у него за спиной, – то ты не знаешь Ройса Коннела.
Глава 17
Ленч доставили горячим из отличного ливанского ресторана в Найтсбридже. Лейла сама подавала двум мужчинам, подчеркнуто заботясь о том, чтобы лучшие куски кебаба
[54]
попадали Элиасу Латифу, водяному магнату. Правда, она ожидала, что он помоложе и поздоровей, а не такой высохший сучок. И почему, когда брат приводит в дом холостяка, он всегда оказывается либо безнадежно юным, либо таким древним, как этот? Да еще лошадиная улыбка!
Ей до сих пор не удалось рассказать брату Махмету о том, что двое из гостей на вечеринке во вторник скрывались под фальшивыми личинами. Лейла не смогла связаться с ним по телефону. Ну да ничего страшного. По тому, как он обращался с Латифом, Лейла поняла, что этот ленч имеет огромное значение и может принести хорошие барыши, поэтому брат должен быть спокоен. Чтобы угодить гостю, Махмет заказал несколько бутылок минеральной воды: французские, итальянские, одну бельгийскую и две английских. Маленькие бутылки образовали впечатляющее каре на низком столике для коктейлей в огромной гостиной.
– Самую лучшую воду в Англию не поставляют, – сказал Латиф, накалывая несколько стручков турецкого горошка на вилку и медленно пережевывая их один за другим. – Лучшая вода – на крайнем юге Италии – «Манжаторелла». Италия не выходит у меня из головы, потому что после нашей вчерашней встречи я виделся с вашим другом, кинопродюсером.
Лицо Махмета выразило удивление, но, наконец, он сообразил, о ком идет речь.
– Альдо Сгрои? Он мне вовсе не друг.
– Однако в любом случае вы должны признать, что его предложение звучит намного привлекательнее, чем предыдущее, – продолжил торговец водой.
– Мой дорогой Латиф, – сказал Хаккад, позволив себе небольшую резкость. – Сгрои сделал предложение от моего имени? Это невозможно.
– Отлично. Эта баба ганнудж очень вкусна.
– Я рад, что она вам нравится. – Доктор, казалось, погрузился в раздумья. – Надо оставить место дляму-бальбии с лябаном.
[55]
– Он снова помолчал. – Вы знаете, любая сделка, направленная на защиту чьих-то интересов, в сущности негативна. Пожалуйста, вот отрицательные примеры. В республике Ирландии правительство обвиняют в том, что оно ежегодно откупается пятью миллионами от подпольных террористов ИРА во избежание похищений, взрывов, перестрелок и других акций, в ходе которых может пострадать гражданское население. Французы имеют аналогичное тайное соглашение с ООП. Но так деньги не делают. Займы, дорогой Латиф, только займы имеют смысл. – Он снова замолчал. На этот раз пауза была еще длиннее.
– Нормальная банковская ссуда требует только того, чтобы банкир признал дополнительное обеспечение, какую бы форму оно ни имело. Один банкир ищет под ссуду собственность, другой наркотики, третий золото. Это обычный подход. Но Панъевропейский кредитный трест всегда был открыт для любых форм дополнительного обеспечения. Особенно удачными были наши операции, например, когда мы ссужали деньгами нарождающиеся политические движения. В один прекрасный день должник просто восстает против существующего режима. А часто, примерно через месяц, должник становится правителем, вложения оказываются удачными, и ваши деньги возвращаются с огромными процентами.