Американец - читать онлайн книгу. Автор: Лесли Уоллер cтр.№ 44

— И тут же выскочила замуж?

— Natuerlich. [35] — Она остановилась, слегка нахмурилась, впрочем, тут же продолжила: — Какое-то время все шло нормально, но затем я начала обращать внимание, что он начал как бы отстраняться от любых разговоров на обычные человеческие, семейные темы. Обо мне, о себе, о нас… Вместо этого одни только планы, программы, проекты! Встретимся с тобой ровно в три пятнадцать, не забудь отправить чек за аренду, ну и все такое прочее. Бесконечные расписания, бронирование билетов, обязательные «нужные» тусовки, субботы и воскресенья, запланированные на месяцы вперед. Сейчас август, значит, мы должны провести его в Осло. Сейчас май, значит, поедем на Капри. Завтрак, обед, ужин — минута в минуту, не раньше и не позже. Грязное белье, чистое белье… Списки, приглашения, заказы, завещания, совместные и раздельные счета… Постепенно у меня голова пошла кругом, и, знаешь, почему-то стало жутко скучно.

Она вдруг замолчала, потому что Палмер крепко сжал ее ладонь. Непроизвольно, как бы пытаясь прекратить поток никому не нужных воспоминаний.

— Прости, пожалуйста, я не хотела.

Он покачал головой.

— Ничего страшного. Я тоже там побывал, в стране законного брака. Причем с тремя детьми.

— Когда я родила дочь, — она слегка пожала плечами, — когда у нас появилась Таня, Дитер изменился еще больше. Естественно, ведь теперь ему приходилось делить меня с Таней! И все быстро распалось. Стремительно полетело под откос.

Некоторое время они не разговаривали. Просто сидели и молчали. Затем Палмер слегка похлопал ее по руке.

— Все еще сожалеешь о разводе?

— Не особенно. Просто мне кажется, у ребенка должны быть и отец и мать. Или, по крайней мере, мужчина и женщина, которые показывали бы ему, кто такие взрослые. Хотя, честно говоря, мне бы совсем не хотелось, чтобы Таня сочла Дитера образцом для подражания.

— Он часто видится с ней?

Элеонора медленно покачала головой.

— Нет, всего несколько раз в год.

— А ты?

Она бросила на него быстрый взгляд, но тут же его отвела.

— Она живет со мной. Я только на лето отправляю ее к моим родителям в Трир.

— Значит, твои родители немцы?

— Не совсем, только мама.

Палмеру почему-то не понравилось, как их беседа незаметно вдруг превратилась в некое подобие допроса. Значит, надо постараться сделать так, чтобы она либо сразу же и полностью ответила на все интересующие его вопросы, либо послала бы его куда подальше. Поскольку он чувствовал себя просто обязанным выяснить кое-какие детали. Которые хотя бы в общем совпадали с разрозненными ответами и дали ему более законченную картину.

— А отец?

— Полуполяк-полурусский.

— А когда он эмигрировал?

— Наверное, где-то в начале тридцатых.

— И познакомился с твоей мамой в Германии?

— Да, в Трире.

— И родилась ты тоже там?

Она покачала головой, но ничего не ответила.

— Значит, не в Германии? — настойчиво повторил он вопрос.

Элеонора подняла на него глаза.

— Я родилась в 1942 году, в Азоло, это маленькая деревушка в предгорьях итальянских Альп. Тогда мои родители бежали из Австрии в Швейцарию. Они надеялись добраться до Цюриха на поезде через симплтонский туннель. Там у них были друзья еще до моего рождения. Но затем моя мама серьезно заболела, здорово простудилась, когда им пришлось переходить через Альпы верхом на двух осликах. По холоду и снегу. Они все-таки добрались через Кортина д’Ампеццо до Беллино, где нашли доктора, который вначале настаивал, чтобы ее срочно отправили в больницу Падуи или Венеции. Но добраться она успела только до Азоло, когда начались родовые схватки. Тогда местная акушерка предсказала мне неминуемую смерть. Но, как видишь, не угадала.

— Прости, — Вудс погладил ее руку. — Я совсем не хотел вдаваться в такие детали.

— Но, тем не менее, ты это сделал. Что ж, теперь ты почти все знаешь. Так что можешь спрашивать меня о Тане.

Палмер откинулся на спинку стула. Катер миновал пристань и теперь приближался к Эйфелевой башне, которая уже отчетливо виднелась по левому борту.

— А что спрашивать о Тане?

— Все. Все, что считаешь нужным.

Элеонора отвела взгляд в сторону и, немного помолчав, кивнула головой в сторону Эйфелевой башни.

— Построена в 1889 году, высота около тысячи футов, хотя давление, которое она оказывает на почву, не более пятидесяти шести фунтов, то есть практически точно такое же, как сидящий на земле человек.

— Слушай, по-моему, я уже попросил прощения! Причем, поверь, вполне искренне.

— Возможно, — она снова отвела взгляд в сторону. — И все же спроси меня обо всем, что хочешь узнать о Тане.

— Извини, но, боюсь, я забыл.

— Забыл? — Она качнула головой, и ее густые длинные волосы взметнулись, словно сполохи пламени. — С любой недосказанностью нам трудно быть вместе. Это будет как заноза, от которой надо избавиться. Как можно скорее. Так что, пожалуйста, не стесняйся и спрашивай.

Палмер ласково погладил обе ее руки. Они почему-то казались очень холодными.

— Честно говоря, я не знаю, что спрашивать.

— Не бойся. — Элеонора посмотрела на него, и он заметил в ее глазах следы слез. Значит, отвернувшись от него, она молча плакала. Даже тени потекли…

— Вуди, я слишком тебя люблю, чтобы бояться ответить на любые вопросы, — уже куда более спокойным голосом сказала она. — Так что спрашивай, я на все отвечу, обещаю, прямо и искренне, и тогда мы, надеюсь, покончим со всем этим. Раз и навсегда!

— Они держат Таню как заложницу?

Ее большие темные глаза заморгали, и Палмер понял, что почти угадал.

— Кто сказал тебе, что она в заложниках?

— Фотография.

— Значит, ты не совсем правильно ее понял. — Элеонора взяла обе его руки в свои и крепко сжала. — В ней ничего не показывает, что Таня заложница. — Ее глаза по-прежнему были широко раскрыты, хотя неожиданно образовавшиеся мелкие складочки у верхних век точно показывали, как больно ей говорить о своей дочери. — Эта фотография всего лишь напоминает мне, что ее жизнь в моих и только моих руках.

— Прости, не понимаю.

— Да нет же, конечно, все понимаешь. И слово «заложница» в данном случае ничего не объясняет. Даже жаль, что ты его употребил. Звучит совсем, как если бы Таню посадили в тюрьму или куда-нибудь заперли. Но она там с моими родителями! — Ее рука возбужденно взметнулась к лицу, затем к волосам, нервно приглаживая их… — На самом деле, мне просто не дают забыть, что это я у них вечный заложник. Пока Таня у меня, я у них! И никуда не денешься. — Она всплеснула руками. — У тебя ведь тоже есть дети, ты должен понимать. Такое может случиться со всеми.