Списанные - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Быков cтр.№ 32

Свиридов не помнил ни о каком мероприятии и ничего на завтра не планировал, но тут его пробило. Господи, двадцать девятого июля он был зван на собрание ветеранов спецслужб, на круглый стол в киноцентре «Октябрь». Вот и пригласительный, в ящике стола: в едином, о Господи, строю. Откуда Рыбчинскому известно про единый строй? «Мероприятие» — это явно из их лексикона. Стало быть, я включен в список для работы над сериалом о родной истории? Но что в нем делает Клементьев — пишет серию об истории РЖД? А Бодрова? Бред. Но неужели для работы над историческим сериалом я непременно должен был побывать в списке, чтобы почувствовать на себе всю прелесть русской истории? Ведь она в основном так и делалась — списочно, с последующими увольнениями. Ничего себе способ, вроде как Михалков всех запирал на неделю в поместье, а потом, когда все достаточно возненавидели друг друга, снимал «Неоконченную пьесу». Возможно, врут, но если нон э веро, то бен тровато.

Он еще некоторое время тупо сидел перед включенным компьютером, зашел на сайт списка — ничего нового, — просмотрел новости, все чего-то ожидая. Может быть, еще одного звонка. Вот оно: страх всех нас превратил в ожидальщиков. Кажется, Мандельштам. Теперь понятно. Почему? Потому что страх переводит тебя в специальную категорию невесомых, носимых ветром людей, чья жизнь зависит от каждого звонка. Ты возьмешься что-нибудь делать, а тут звонок, и уже не надо. Договор расторгнут, ты уволен. И вообще — уязвленное, болезненное состояние, в котором страстно хочется сочувствия. Позвонит кто-нибудь — и утешит, все-таки живое слово. Или, наоборот, скажет самое ужасное — но тогда его можно будет по крайней мере не ждать. Ничего не происходило. Хорошо, погуглим, какой такой Рыбчинский. Рыбчинский Альберт Михайлович входил в Союз друзей милиции «Щит и меч», в наблюдательный совет по возрождению усадьбы «Останкино», в Союз православных предпринимателей «Потир», на компромате ру не упоминался, числился среди ветеранов Внешторга. Картинок нет. В сущности, ноль. Настораживает, конечно, «Щит и меч», «Потир» скорее забавляет, а главное, я категорически не помню, кто таков мой рекомендатель Антонов, знающий меня с на-и-лучшей стороны. Но презирать не должно ничего.

Свиридов выключил комп и отправился в «FAQ», где с остервенением плясал до трех часов утра.

«Контактен, лабилен, уравновешен, беспринципен, реакция в норме, умеренный гипергидроз, общий тонус с тенденцией к укреплению, тремор отсутствует, но перессал, конечно, страшно. Особых замечаний нет».

Интересно, это Тэсса, Рыбчинский или шофер?

А если кому-то интересно, что это за агентурные вставки, так можно заглянуть в тринадцатую главку последней части. Стоп, куда! Читай по порядку. Ты все равно не найдешь. Там спрятано.

7

Встреча с Рыбчинским была у них запланирована на три часа дня в его офисе, и с утра Свиридов собирался сочинять — но поработать снова была не судьба. В восемь утра его разбудил мобильник.

— Сергей Владимирович?

— ДаОн напрягся: голос был женский, официальный, эсэсовский.

— С вами будет сейчас говорить Валентин Васильевич Ломакин.

— Кто это?

Но в трубке уже заиграла страшная электронная музыка, которая ни на какие вопросы не отвечает.

— Але, — сказал густой голос.

— Слушаю.

— Это Сергей Свиридов?

— Да.

— Здорово, я Валя Ломакин. «Форекс групп» знаешь?

— Не знаю.

— Зря не знаешь. Это девелоперская такая корпорация, большая.

Свиридов не знал даже, что такое «девелоперская».

— Короче, дело есть к тебе одно.

Свиридов испугался окончательно.

— А какое дело?

— Увидишь, какое. Не по телефону же. Когда можешь?

— На той неделе, работы много.

— Не, это не разговор. Надо сегодня, это бизнес. В бизнесе, Серый, есть три главные вещи: напор, чуйка и быстро. Ничего я на ты?

— Нормально, — пересохшими губами сказал Свиридов. — Но я не могу сегодня, у меня встреча.

— Во сколько?

Не знаю, как с чуйкой, с ней, наверное, плохо, а с напором у него полный хоккей.

— В пять.

— Я в восемь за тобой заеду куда скажешь. В семь позвоню. Привезу — увезу. Я даю парти сегодня. На двадцать пятом этаже трейд-центра на Краснопресненском проспекте, у вантового моста. Слышал?

— Нет, не слышал.

— Ну ё-моё, ты в Африке живешь. Байтовый мост со смотровой площадкой, будем открывать в ноябре. Пока трейд-центр и парти. Все, отбой, до связи.

Он все уже решил за Свиридова. Сочинять после этого точно не хотелось. Свиридов на всякий случай прогуглировал и Ломакина с «Форексом». Этот не входил в Союз православных предпринимателей, зато имел собственный сайт — шикарный, с музыкой, с фотогалереей бесчисленных проектов, которые Ломакин возводил по всему миру. Специализировался он на отелях, но сейчас планировал возвесть на Москве сеть торговых комплексов вдоль третьего кольца. Лет ему было чуть за тридцать — ровесник Свиридова, чудом поднявшийся в девелоперскую элиту из десанта, где служил с девяносто пятого по девяносто седьмой. С фотографий глядел детина элитной планировки, с евроремонтом и многоступенчатой охраной, и на его пентхаусе застыло немыслимое напряжение, словно он ежесекундно мог треснуть от переполнявших его денег и сил. Для чего бы я ему нужен — пиар, что ли? Можно наврать, не поехать, отключить телефон — но чем черт не шутит, вдруг работа. Сейчас ни от чего нельзя было отказываться. Чтобы не торчать дома до пяти, Свиридов вышел в раскаленный город, отправился в Серебряный Бор и плавал там два часа кряду среди благословенной жары.

Здесь, в Серебряном Бору, он купался когда-то с Калининым, уже выпускником, на которого смотрел как на бога. Калинин умер от внезапного инфаркта в прошлом году. Соавтор Калинина, Басов, разбился на мотоцикле за два года до этого. Мастер их курса, Снаткин, в том же году попал под машинуна тишайшем перекрестке. Почему-то отсюда упорно забирали всех приличных людей, в этом была своего рода режиссура, — все, кто что-нибудь умел, исчезали, чтобы не портить картину. Я тоже что-то умею, но и я не нужен, и поэтому список. Не слишком ли хорошо я думаю о себе? Но Калинин любил меня, и Снаткин звал меня в Матвеевское, в Дом ветеранов кино, и Басов часто со мной выпивал, хоть я и не выдерживал его темпа. И отец меня любил, а потом пропал. Мать меня любит, но у нее своя проблема, заслонившая все: возраст, выживание. В ее возрасте страшно в этом мире, какой он получился, — хуже, чем мне. Никто не будет спасать, вообще никто. Раньше, я еще помню, хоть кому-то было дело. Утону сейчас — и кану, и насовсем, и никакого следа; он увидел, что собирается гроза, испугался молнии и поспешно выбрался на берег. Всего уже боюсь, Господи, во что превратился.

Хотелось есть, но обедать он не стал — на жаре разморит, а у Рыбчинского надлежит быть собранным. «Пруект», не шутки. Рыбчинский сидел в офисе на улице Усиевича, в желтом трехэтажном особняке. У входа красовалась золотая доска с тиснением «Трек LTD». Повыдумывали названий — трек, форекс. Черт-те чем занимаются люди.