Моя преступная связь с искусством - читать онлайн книгу. Автор: Маргарита Меклина cтр.№ 8

— Или дружный коллектив из медведей! — Ирена со смехом прильнула к фонтанчику, попавшемуся на пути. Маргалит не подавала признаков жизни, и ей хотелось срочно оказаться дома и залечь на диван, предварительно выпив апельсиновый сок или чего-нибудь сладкого, и, прислушиваясь к тому, что происходит внутри, положить руку на драгоценный живот. Уже позже, после рождения сероглазой, серьезной, сосредоточенной Маргалит ей стало неловко за собственную бесцеремонность — как будто она стягивала одеяло с какого-нибудь занятого, знаменитого, хотя и престарелого, человека, но не для того, чтобы поинтересоваться его медалями и трудами, а чтоб убедиться, что он еще жив.

Ирена сказала:

— Забавно, что мать покупает свой ширпотреб в мексиканских и китайских лавчонках. Ведь эмигранты — это такой же бросовый ширпотребный товар. Во-первых, они все выглядят одинаково (как зонтики, тазики, тапочки, вазочки). Ну вот как китайцы выглядят все на одно лицо для белых людей. Во-вторых, их так много — и особенно это относится к нелегалам — что никто не в состоянии выучить их имена. Вонги, Рамиресы, Гонзалесы, Лопесы, Лиу… Раньше в какой-нибудь деревушке ты знал не только имя соседа, но и всех его предков. А теперь смотришь в эти затемненные, мрачные мексиканские лица и не знаешь, с кем говоришь. Их миллионы и они — как одноразовые, дешевые вещи — стоят копейки. Сегодня один (рабочий, повар, носильщик) — а завтра он не придет (может быть, его депортируют, а может, зарежут) и на его место встанет такой же другой.

Вернувшись с прогулки, Ирена нашла под столом оставленное родителями собрание книжек в пакетах. Просматривала рекламный листок («наши книжки для вашей малышки разовьют отзывчивость, социальные навыки, тактильную память») и отдирала прикрепленные матерью бирки-липучки:

книжка-картонка про глупого теленка

книжка-пищалка (чтобы извлечь писк, нажимайте на репку)

книжка-игрушка про мышку-норушку

книжка-подушка с царевной-лягушкой (стирать, когда загрязнится)

книжка-вырубка для вашего выродка

книжки-раскладушки (пусть ребенок «разложит» их сам).

А ближе к вечеру в различных закоулках квартиры Ирена обнаружила утконоса с измызганным ценником (мать, купившая его в «трифте», [5] пыталась всеми силами показать, что он только что прибыл с игрушечной фабрики); безразмерную кофту с надписью «Мой Халуин», которую нерожденная внучка сможет носить лишь лет через пять, а также очередную порцию разношерстных в буквальном смысле медведей, один из которых — с умильной синтетической мордой и захватанным в комиссионке сероватым хвостом — неприятно был похож на кота.

Вооружившись шваброй, Ирена, сжав зубы, принялась выметать меховые трупики из углов, заодно зацепляя свалявшуюся, сиреневатую пыль. Подобрала на полу в кухне полиэтиленовый липкий мешок и принялась загонять в него, будто шайбы, игрушки. Проигрывала в голове диалог с матерью и усмехалась:

— Я их в кучу сметала — а они протестовали пища.

Когда год назад мать узнала о выкинутом семействе слонят, которых она, подобрав на помойке, вымывала с мылом в тазу, как детей, ее голос, наполнившись слезами, сорвался на крик.

Запыхавшись от усталости, Ирена поставила швабру за холодильник (швабра тут же упала) и заметила на груди темные влажные пятна. Подошла к зеркалу в ванной. Расстегнула пуговицы на мужской желтой рубашке и с любопытством уставилась на себя. В зеркале висели неправдоподобно большие, набухшие груди. На кончиках обеих грудей накапливалась светлая жидкость, которая затем обращалась продолговатыми каплями.

Перевернутые сосуды с нежно-коричневыми, замшевыми атласными горлами, наконечники стрел. На болтающихся в воздухе, оканчивающих грудь заострениях образовывалась серебристая жидкость и, отрываясь от них, падала в раковину.

Завороженная, Ирена стояла столбом.

Так проходило ее осознание материнства.

Женская грудь — и из груди капает молоко, как слеза.

* * *

Муж Ирены позвонил свекрови из госпитальной палаты. Трубку взял говорящий по-английски отец.

— Переведите, пожалуйста, Ирене нужно переливание крови, а все, что покрыла страховка, уже израсходовано. Ваша жена упоминала питание для второй группы — а у Ирены тоже вторая — нужно срочно приехать и сдать.

— Сейчас я спрошу у нее, — ответил отец и провалился в глубины квартиры. Потом вынырнул:

— Мать хочет с ней лично…

— Вашей дочери очень плохо сейчас, ей только что влили кровь донора и врачи говорят, нужно еще…

— Ну вот она тут хочет что-то сказать, трубку рвет у меня…

Муж включил спикер.

— Доченька, что случилось, этот идиот ничего не может перевести, мямлит что-то про кровь. Кровь у нас одна с тобой, вторая группа, ты помнишь?

Только Ирена успела сказать «мне сделали кесарево», как мать перебила:

— Господи, так все же ненатуральным путем?! Надо было по второй группе питаться! А ты питалась неправильно — и вот результат. Второгруппники, как мы — земледельцы, в отличие, например, от охотников, у которых четвертая. Ну я про каменный век говорю. Это же все оттуда пошло, как известный натуропат написал…

Ирена сказала:

— Я сейчас трубку повешу. У меня какую-то анемию нашли… Я думала, что, может быть, ты захочешь помочь. Мне понадобится переливание крови, а у нас с тобой одна группа.

Мать заволновалась:

— А что, врачи настаивают, чтобы родственник сдал? Ведь можно и от кого-то другого… неужели у вас денег не хватит на кровь? Зачем же мы тогда перебрались сюда? Вот тебе и Америчка! Ну и дела!

— Ну так приедешь? — Ирена пыталась отодрать от себя размотавшуюся, клейкую ленту ничего не значащих слов.

— Да как же я приеду к тебе? — с надрывом воскликнула мать.

— Ты же знаешь, что у меня сердце может остановиться в туннеле. Вторая группа не может быть под землей! Мы земледельцы, для нас это — смерть.

Но Ирена, столкнув ногой упавший и разбившийся телефон, лишь успела выдохнуть:

— Сука.

* * *

Сырой рыбой заедали печаль, бычьей печенью голод.

Когда зашли в квартиру родителей, увидели гроб.

Мать… лежала на кровати и кашляла.

Ее комната была похожа на иной мир.

Был ли этот мир действительно «детским»?..

После роскошного ужина решив навестить новорожденного и то ли притворявшуюся, то ли приболевшую мать (отец пришибленно растворил дверь), они зашли в квартиру и замерли. Рядом с материнской кроватью высился страшный предмет.

Что-то громоздкое было туго спеленуто светлой штапельной шторой.