Моя преступная связь с искусством - читать онлайн книгу. Автор: Маргарита Меклина cтр.№ 26

Паскаль гордился, что древо уходило корнями в пятнадцатый век.

Только вчера, опять не найдя общего языка с матерью (видимо, даром пропали уроки лингвистики, думал он про себя), Паскаль провел целый день на туринском кладбище, ползая по надгробиям и списывая с них полустертые надписи, перемещаясь из одного голого гранитного склепа в другой и видя в каждом переходящие из века в век, из склепа в склеп повторяющиеся имена — Лаура, Клаудина, Эдуардо, Энрико (какая польза была родившейся в 1834-м году Клаудине от того, что через сто лет ее родственницу назовут тоже «Диной» и она умрет примерно в том же возрасте от женской болезни — это Паскалю было неясно, и схожие имена вызывали в нем раздражение, подобное тому, когда он пытался определить, кто же получатель письма: Уильямс Сол или его сосед Уилли Солана), и вот сегодня они уже обсуждают с Феррарой не только мертвых, но и живых.

«Билли Грассо, an old and strange chap», — сказал Феррара, который, несмотря на то, что Паскаль был коренной итальянец, все время пытался говорить с ним по-английски, пояснив, что именно английский превратился в язык изученья червей, язык научных конференций, жарких споров, скучных докладов, и его необходимо «практиковать».

Еще не забыв пустынного кладбища, где живым был лишь работник, да и он с мертвым безучастным лицом прошел мимо Паскаля, волоча за собой сломанный мраморный крест, прочертивший дорожку на гравии, Паскаль радовался живому говорящему человеку (радость эта была почти физической и ощущалась порами кожи) и особенно тому, что Феррара, несмотря на профессорство и червей, оказался таким же как он: внутри их, сидящих не на родственных ветках, горел один и тот же огонь. Это стало понятно сразу же после того, как Феррара вручил Паскалю для ознакомления большую коробку с артефактами и фотографиями, где не только указывались дни рождения «обитателей», но и содержались их свадебные альбомы, первые зубы и, образно говоря, последние челюсти, а также описывались смешные поступки, простонародные выражения, хромота. Завершала коллекцию пачечка вырезанных из газет некрологов на скрепке (на самом дне).

После приготовленного женой Феррары обеда с посыпанными мукой круглыми хлебцами, баклажановым варевом и твердой пастой (намного тверже, чем американская размазня), а также чаем, приправленным сицилийскими сверх-жирными сладостями («ученик на каникулы ездил в Сицилию и оттуда привез, толковый парень, очарован червями!»), они в который раз обсудили необычный свой план.

«Прекрасная возможность ознакомиться с одним из сидящих на дереве экземпляров», — говорил Паскалю профессор, и Паскаль понимал, судя по напору, с которым Феррара объяснял ситуацию, что тот действительно озабочен судьбой их дальнего родственника, приходившегося, в свою очередь, родственником известных в Италии книгоиздателей братьев Скарфати, и связанного с Паскалем и Феррарой скорей не генами или эпителием, а эпизодами, передающимися по цепочке и сначала рассматривающимися как рассказы про членов семьи, а потом отделяющимися от первоисточника и становящимися просто «картинкой из жизни».

«Билли Грассо — родственник зажиточных и знаменитых Скарфати, но, несмотря на это родство, он беден как церковная мышь. Живет в одном из захудалых, захолустных районов Милана, в квартире от государства, потому что ему нечем платить».

Феррара продолжал рассказывать, Паскаль не переставал удивляться.

«Мать его выросла в культурной семье и знала языки и как одеваться, и то ли по этой причине, то ли по какой-то другой, никогда не работала. В юности она вышла за богатого адвоката и родила от него этого самого Билли, но потом развелась.

Бывший муж платил ей несколько миллионов лир в месяц, так что она могла продолжать хорошо одеваться и говорить на пяти языках, но потом его уличили в коррупции и забрали у него все что только можно: счастье, имущество, банковский вклад. Ей вместе с коллекций платьев и сыном пришлось переехать в крохотную конуру…»

Паскаль внимательно слушал, не совсем понимая, почему Феррара столько знает про этого Билли и почему нужно было обязательно дождаться приезда прежде незнакомого родственника, чтобы навестить еще одного такого же, не связанного с профессором кровным родством.

«Не будем терять времени на разговоры», — сказал Феррара, и они спустились на обитом бархатом лифте, уселись в профессорский зеленый «Приус», прикрепились ремнями, и Паскаль начал следить, как шикарные высотные здания уменьшаются и превращаются в небольшие, средней руки, жилища для среднего класса, а потом опять укрупняются и становятся серыми, какими-то непропеченно-сырыми блочными домами для тех, кого вытеснила на окраину нищая, нещадная жизнь.

«Экземпляр он интересный — цитирует Петрония и Софокла, в совершенстве знает латынь, следит за событиями литературы, музыки, театра. Я видел его лет десять назад на похоронах сестры его матери, всего один раз».

«Чем же он занимается?» — поинтересовался Паскаль.

«Билли когда-то считал себя гениальным фотографом, но, как и его мать, нигде не работал. Сейчас уже совсем сдал, да и рак желудка, конечно, не в помощь. Боюсь, он скоро умрет».

Профессорский «Приус» остановился у блеклого блочного дома. Прикрыв в багажнике чемодан гостя то ли старым, в разводах, планшетом, то ли таким же старым, в неопрятных и неприятных разводах, плащом, профессор со знанием дела заметил: «Плохой район, тут ухо надо держать востро», и неторопливо, но ловко передвигая ноги в кожаных сандалетах на босую ногу, пошел к подъезду.

«Это Билли!» — вскричал вдруг Паскаль.

По улице брел старик в драном кашемировом свитере, из-под которого торчал муаровый воротничок когда-то модной рубашки. Брюки его были тщательно выглажены, но материал простоватый; на голове — кепка щегольская по фасону, но из дешевого полиэстра.

«Скорее, а то он уйдет, за ним!» — дергал Феррару Паскаль.

«Это не он, но похож», — убыстрив шаг и возбужденно повернув голову в сторону кашемирового старика, промолвил Феррара. Эта игра заворожила его и он казался еще более энергичен, бордовело бордовое поло, лысый череп сверкал.

«Новости о Билли доходят до меня примерно раз в год, под Рождество, когда одна из родственниц наносит нам ежегодный визит, и они имеют тенденцию ухудшаться. Сначала я узнал, что они остались без денег, в прошлом году умерла его престарелая мать, с которой они вместе тут жили (она единственная поощряла его занятия фотографией), а после ее смерти Билли, говорят, стал совсем странным, так что не удивлюсь, если он вовсе не пустит нас на порог!»

С этими словами профессор нажал на кнопку тридцать четыре. Хриплый голос из железной рифленки на домофоне начал откашливаться. «Что, что он сказал?» — пропустив несколько отрывистых реплик, которыми Феррара обменялся с выползшим из железной решетки осевшим старческим голосом, спросил Паскаль, но профессор уже тащил его за собой со словами: «Нам повезло, он дома и рад будет нас видеть!»

В лифте пахло мочой; рядом с лифтом на полу было подозрительно влажно.

Феррара внимательно посмотрел на блестящее пятно влаги и также внимательно, высоко поднимая ноги в сандалиях без носков, его обошел.