Опять ягодка - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Качан cтр.№ 34

Определив угол для атаки и изготовившись, Аркадий выжидал, когда его враг перевернется на спину и откроет ему свой вожделенный нос, похожий на небольшой баклажан. И тут Аркадий внезапно и некстати обратил внимание на татуировку, расположенную на округлом – и потому удобном для рисунка – плече неприятеля. Надпись гласила: «Любите всех, и все полюбят вас». А поверх нее – неуклюже выполненный облик Христа. «Ну и что, что неуклюже, главное ведь намерение», – размышлял Аркадий, кружа над жертвой и дожидаясь благоприятного момента для нападения. Эта татуировка, ее содержание да к тому же и облик Христа, однако, несколько смутили Аркадия. Смутили настолько, что даже поколебали его непреклонную решимость – повредить нос врага. Да и враг ли он, с такой идеологией, с таким девизом у себя на плече?.. Возникшее сомнение коварно подтачивало даже общую концепцию отношения слепня Аркадия к людям как таковым, к этой безобразной, с его точки зрения, популяции животного мира, к этой явной ошибке Создателя. Аркадий в принципе людей презирал и считал их всего лишь источником питания. Но тут что-то остановило его, и червь сомнения продолжал неприятно шевелиться в закостенелой и заросшей принципами душе Аркадия. К тому же объект перевернулся, наконец, на спину, посмотрел в небо и улыбнулся. И глаза у него оказались под цвет неба, и улыбка появилась какая-то слишком уж добрая и обаятельная.

– Нет, не буду его атаковать, – решил Аркадий, – во всяком случае сегодня. А то ведь что может получиться? Любая нерешительность может сыграть со мной злую шутку. Промахнусь позорно в последний момент, и этот мужик, обманувший меня, быть может, своей татуировкой и улыбкой, запросто прихлопнет меня, дурака, на секунду поверившего в людскую доброту.

Короче говоря, сомнение породило в Аркадии нерешительность, и он сделал вывод, что сегодня он не готов к атаке.

«Подожду до завтра, – сделал вывод Аркадий, – этот лучезарный мужчина никуда не денется. Наверняка будет завтра в то же время и на том же месте. Он же отдыхающий, в конце концов. Лишь бы погода не подвела. А завтра посмотрим. Что же касается неосуществленного ланча, то вон там, неподалеку, лежит крашеная толстуха, которой даже руку будет лень поднять, чтобы прогнать севшего на ее тушу слепня».

И с этими мыслями Аркадий передислоцировался в район кустика, под которым лежала крашенная тетка и ела вареное яйцо с помидором. «У нас с тобой совместный будет завтрак, – улыбнулся про себя Аркадий. – И даже смахнуть меня у тебя не получится: руки ведь заняты, одна – яйцом, другая – помидором». Все удалось, и слепень Аркадий улетел с пляжа, глубоко удовлетворенный физически, но со смутным ощущением того, что чего-то он не доделал, что-то важное осталось позади. Скорее всего тот самый татуированный. Ну ничего, ничего, завтра он с ним разберется, завтра все с ним будет ясно.

* * *

Назавтра Аркадий снова появился на пляже. Теперь в качестве исследователя-натуралиста, можно даже сказать – философа, желающего понаблюдать за необычными проявлениями еды, то есть уже знакомой ему человеческой особи. Присесть для осуществления этой научно-исследовательской цели слепню было некуда, да и незачем. Он всегда руководствовался незыблемым постулатом, справедливым законом здоровья, указывающим, что «движение – это жизнь», и поэтому, по возможности неспешно, кружил над знакомым топчаном и лежащим на нем вчерашним знакомцем, обладателем странноватой – для обычной еды – татуировки. Ждать пришлось недолго, ибо на песчаной арене разыгралась сцена с весьма динамичным сюжетом и веселым содержанием. На арене появились другие действующие лица, второстепенные, но, однако, имеющие немаловажное значение для познания слепнем психологии наблюдаемого и даже некоего философского обобщения на его счет. Персонажи были вполне обычной группой бухих или обдолбанных молодых людей и тоже – с татуировками, намекающими на их вроде бы богатое уголовное прошлое. Повели они себя развязно, нагло и неопрятно, короче – плохо они себя вели. Орали, матерились, бросали свои пивные бутылки в песок. Пивом они скорее всего лакировали выпитое до этого крепкое – возможно, чудовищную местную водку левого происхождения с манящим названием «Ну что?..» Название провоцировало на такое дремучее забытье, что оно непременно кончалось либо беспричинной дракой, либо тяжелым многодневным запоем, либо тем и другим вместе. Аркадий еще и за это людей презирал и не любил. Как-то здесь, на рынке, один эстонец продавал ликер «Вана Таллин» и всякие национальные поделки. К нему подошел такой вот бухой мужчина с вопросом: «Сколько стоит ликер?» Эстонец почти брезгливо назвал цену и добавил с милым, знакомым из анекдотов, акцентом: «Зачем вам? Вы ведь все равно не купите. А водка вон там, за углом в магазине».

– А чёй-то я не куплю? – пьяно возмутился мужчина. – Чё у меня, денег нет, что ли? – И он вытащил из кармана мятый ком сторублевок.

– Иди, иди своей дорогой, – отмахнулся эстонец с явным пренебрежением к возможному покупателю, которому очень хотелось подраться, но в одиночку он не рискнул. Вот если бы пацаны были здесь, они бы этому инородцу показали советскую власть.

Выступить соло такие мужики и порожденные ими подростки не могут. Они предпочитают кодлой кого-нибудь искалечить. Кодлой как-то дружнее, веселее, что ли… И чувство коллективизма опять же… И тогда пьяный, намереваясь все же добиться взаимопонимания, спросил эстонского торговца:

– И чего вы нас, русских, так не любите?

И дождался ответа:

– А как же вас любить-то, когда вы даже сами себя не любите…

Ответ был правдивым и безжалостным. Действительно, надо очень не любить себя, чтобы насиловать организм такой водкой, потом специально разбивать бутылки, а осколки бросать в прибрежный песок, чтобы кто-нибудь, идущий к воде, порезался. Но ведь ты же опять придешь сюда, и сам можешь порезаться?.. Нет, азарт тупой беспричинной агрессии побеждает всё. И за эти дела Аркадий относился к людям, как тот эстонец. И только тот наблюдаемый мужчина, похоже, не вписывался в общую картину людского безобразия, а потому вызывал любопытство. И любопытство – в положительном смысле – вскоре было удовлетворено. Неподалеку от объекта мирно загорала юная девушка на постеленном махровом полотенце синих и розовых оттенков прекрасного. «Привет из Сочи», – можно было разглядеть на краешке полотенца.

Девушка читала. Она читала любовный роман. Когда она пошла купаться и перевернула книгу, Аркадий прочел название: «Внезапная любовь» и еще раз подивился массовому спросу на эту дамскую беллетристику, продиктованному, вероятно, острым дефицитом мужской ласки и внимания. Все усугублялось еще и тем, что сама девушка была далеко не мисс Россия и даже не мисс, допустим, Мытищи, она была чарующе некрасива: с лицом Б. Пастернака, что для девушки – не лучший вариант, но вместе с тем обладала безупречной фигурой. Видимо, фигура и привлекла внимание пьяных отморозков, которые начали приставать к ней сразу же, как только она вышла из воды.

Слепень Аркадий, проникшийся непривычной для себя симпатией и отблеском жалости к этой девушке, забеспокоился о ее дальнейшей судьбе. За нее надо бы заступиться, но кто это сделает?.. Кто?! Те уже начали ее лапать.