Коулун Тонг - читать онлайн книгу. Автор: Пол Теру cтр.№ 6

Когда Чеп был совсем еще малыш, отец подарил ему игрушечный телефон и научил набирать номер срочного вызова полиции.

— А теперь скажи: «Я хочу поговорить с полисменом-гуэйло».

— Я хочу поговолить с полишменом-гуэ.

Как-то раз, встретив Чепа после школы, Бетти повезла его не домой, а в больницу, где, обложенный подушками, лежал отец. Лицо у отца было все желтое. Он хрипел, пытаясь что-то сказать. Потом взял Чепа за руку— пальцы у отца оказались костлявые и холодные. Ночью его не стало. Панихида была мрачной, томительной и непонятной — столько незнакомых, а Чепу, наоборот, хотелось побыть в одиночестве. В церкви присутствовал и мистер Чак, ошарашенный, бледный.

Чепу тогда было одиннадцать лет.

На той же неделе — как раз проходили скачки — Бетти повезла сына в «Счастливую долину». Зажав в руке билеты, она следила за лошадьми, но ничего не говорила. Проигрывает? — предположил Чеп.

За чаем Бетти сказала:

— Как же мне хочется, чтобы ты попробовал с молоком, хоть разок… — А потом добавила: — Ты уже не маленький.

Шел очередной заезд. Чеп чувствовал, как дрожит под ним стул — так отдавались удары копыт по утоптанной скаковой дорожке. Звучный английский голос комментировал скороговоркой: «Вырвалась вперед темная лошадка…»

— Теперь ты должен занять папино место, — сказала мать.

«И вот финальный отрезок круга…»

— Ты теперь будешь папой.

Мистер Чак опять выказал свою преданность не на словах, а на деле: решил без проволочек все связанные со смертью Джорджа проблемы. Почетному титулу «дядя» вполне соответствовал и стиль отношений Чака с Маллердами. Китаец был доброжелателен и некритичен, хлопотлив, участлив, практичен и ласков. С Бетти он держался почти по-братски, а с Чепом — как самый тактичный из отчимов. Вообще говоря, с ними он становился другим человеком, совсем не тем мистером Чаком, каким его видели прочие жители Гонконга. И Бетти доверяла ему своего сына так же безраздельно, как Вану и Цзя-Цзя, но в то же время, не ощущая тут никакого противоречия, оставалась тверда в своей нелюбви к китайцам — смеялась над ними, повторяла: «Как же я от них устала», восклицала: «Мы же на них работаем!» И так и не перестала называть их «кидай-катайцами».

Бетти отмечала про себя, что мистер Чак развивает мальчика. Он звал его Невиллом и брал на себя роль его защитника. А в защите Чеп нуждался. В 1967-м произошли кошмарные, зверские, неожиданные беспорядки. Пострадала и «Империал стичинг»: рабочим угрожали, выполнение заказов срывалось. Власти, в свою очередь, заподозрили некоторых работников в сочувствии бунтарям, но мистер Чак, понимавший истинную подоплеку этой вспышки насилия, вступился за своих, заявив, что они действовали под нажимом. Постепенно все улеглось. Правда, в здании побили стекла и разрисовали лозунгами стены первого этажа. Но такой же хаос царил во всем городе — нельзя было сказать, что против этой фабрики кто-то особенно ополчился. Вот разве что название со словом «Империал» распаляло некоторых демонстрантов, толкало их на бесчинства. Вывеску со стены над проходной дважды срывали, а флаг сдирали с флагштока и сжигали посреди Ватерлоо-роуд.

В 1969 году Чеп получил аттестат зрелости и начал стажироваться на фабрике под руководством мистера Чака. Чеп сознавал, что продолжает дело своего отца, и не противился. Бремя долга было ему не в новинку — взять хоть умершего брата, за которого он словно бы жил на свете. Чепу было всего шестнадцать, но волосы у него уже начинали редеть. Из мнительного ребенка он превратился в мнительного взрослого и — если не считать школьного друга Коркилла — почти напрочь забыл свое странное укороченное детство.

Гонконг рос — прибавлялось домов и дорог, расширялись освоенные территории. Каждый год с шкатулкой под мышкой являлся геомант мистер Мо и производил замеры с помощью своего компаса. «Очень хорошо», — восклицал он, имея в виду, что фэн шуй по-прежнему находится в состоянии полного равновесия. Иногда мистер Мо вносил поправки — указывал, куда переставить столы, оборудование, табуретки. «Если хочешь изменить свою жизнь, передвинь у себя дома двадцать семь вещей», — утверждал он. Когда новый виадук рассек Коулун надвое, мистер Мо заявил, что фабрику спасло ее равнение на одну из эстакад. «Бабушкины сказки», — фырчала Бетти, но втайне радовалась: показания компаса мистера Мо она воспринимала как лестный комплимент им, Маллердам, хозяевам столь удачного места. Чеп отмалчивался, так как в глубине души верил.

Шло время, и мистер Чак постепенно отходил от дел, перекладывал руководство предприятием на Чепа. Особенно напрягаться Чепу не пришлось: работницы, очень ответственные, трудолюбивые и дотошные, почти не нуждались в надзоре. Продолжая работать по устоявшемуся графику, Чеп организовал для себя другую, параллельную жизнь.

«Империал стичинг» находился в Коулун Тонге, то есть неподалеку от железнодорожной станции, откуда составы по главной ветке шли через Ло У и Шэнчжэнь в Китай. Железной дорогой Чеп никогда в жизни не пользовался и интереса к ней не испытывал. Но благодаря близости вокзала район изобиловал барами и «синими отелями». В «синих отелях» уединялись ненадолго — они стояли лишь на одну ступеньку выше «тук-тук-лавок». Были еще массажные салоны и стрип-клубы, а не так давно к ним прибавились и караоке-бары. Были и квартиры на верхних этажах, разгороженные на множество конурок — ты явственно слышал, как похрюкивают ржавые пружины в каморке по соседству; такие квартиры называли курятниками — гай дао. Чеп знал это выражение и, хотя по-китайски не мог прочесть ни слова, с ходу научился узнавать черные штрихи четырех иероглифов, торопливо начертанных на красном полотнище, — суньдоу бакмуй, что означало «новая девушка с севера», свежая пожива. Тут и там трудились на дому проститутки-одиночки: йет лао, йет фун — «одна комната, одна птица феникс». Законом это не запрещалось, поскольку девушка — птица феникс — работала сама по себе, без сутенера.

Ван делал ему сандвичи. Мать складывала их в коробку для завтрака. Чеп съедал их в клубах — в «Киске», «Сиреневом салоне», «Веселых минутках», «Вверх тормашками», «Пузатом Чжуне», «Баре счастья» и «Баре Джека». Даже в полдень — что для этой отрасли означало время затишья, ужасную рань — клубы были открыты и радушно встречали клиентов.

— Вам курочку? — говорила Чепу мама-сан, пока он жевал у стойки свои сандвичи с сыром и пикулями. Держалась эта женщина по-деловому, глядела без похабной хитринки, в голосе не сквозили лукавые нотки. И это помогало. При малейшем намеке на подмигивание Чеп смешался бы окончательно. В самый первый раз он подумал, что ему предлагают поесть, и, поскольку был голоден, ответил утвердительно. Наверху у него не хватило духу признаться в ошибке; а опытная женщина с худыми бедрами вошла в положение пыхтящего, таращащего глаза Чепа и постаралась ему помочь. Она похвалила его мастерство, он по молодости ей поверил — так и произошла инициация.

Когда Чеп обмолвился маме-сан из «Киски» о своем занятии, упомянув «Империал стичинг», та недвусмысленно намекнула, что знала его отца. А ведь в подобные заведения просто так не ходят. Сидя здесь, не забывай об истинной цели визита и вообще не зевай (правда, явно выказывать настороженность тоже нехорошо). И все-таки… неужели отец?