Коулун Тонг - читать онлайн книгу. Автор: Пол Теру cтр.№ 33

— Пожалуйста, сходите к мистеру Хуну.

Чеп был тронут. Она так бесхитростно рыдала… трагичность происходящего потрясла его, всколыхнула в нем страсть, разбила ему сердце, растравила плоть. От плача все ее тело напряглось, точно скрученное эпилептическим припадком. Теперь дело показалось ему безотлагательным — а запавшая в память фраза матери «Меня это не затрагивает» взбесила. Где уж матери понять?! Мэйпин она знает слишком плохо — а по-настоящему не узнает никогда.

В его воспоминаниях об их с Мэйпин тайных встречах тоже была растворена какая-то печальная страстность; встречались они у него в кабинете или на складе, где постелью им служили рулоны новой материи; один раз были в «Киске», где ее шокировали гологрудые филиппинки; и много раз — в «синих отелях» Коулун Тонга. Иногда после свиданий по ее лицу текли слезы — то ли от смятения, то ли от паники, то ли потому, что она стыдилась собственного вожделения. Она ни о чем его не просила, но соглашалась на самые разные позы и способы, даже садилась на него верхом и прикидывалась, что принуждает повиноваться. И все же Чеп окончательно терял голову лишь тогда, когда она изображала рабыню, молящую о милости.

— Я схожу к мистеру Хуну, — сказал Чеп.

Сознавая, что идет к мистеру Хуну назло матери, он чувствовал, как прибавляется у него сил. Чепа обуяло нехарактерное для него бунтарство — вероятно, его расшевелили смерть мистера Чака и история с продажей фирмы. Но главной причиной было происходящее со всем Гонконгом: вскоре, на закате существования колонии, Чеп лишится дома. И это бесило. В последнее время Чеп считал, что всякое решение, принятое им вопреки воле матери, совершенно правильно: ведь, поступая по-своему, он обрывал пуповину и поневоле старался себя беречь.

Если бы мать одобрила расследование, поддержала Чепа или проявила хоть малейший интерес, Чеп спустил бы дело на тормозах. Но она требовала от него повиновения. Мэйпин она невзлюбила. К мистеру Хуну питала брезгливо-снисходительное уважение: «Я считаю, что с этим человеком можно иметь дело». Неодобрение матери заставляло Чепа, замкнувшись в себе, целеустремленно оттачивать свой тайный план; он наперед знал, что, поступая назло матери, продумает все более толково. Одновременно его все больше тянуло к Мэйпин — казалось, что, требуя повиновения, мать поставила вопрос ребром: либо она, либо китаянка.

Давным-давно, когда Чеп был худосочным застенчивым учеником школы «Куинс» — когда мать ежедневно торчала у ворот, ожидая его с уроков, — у него был приятель по имени Коркилл, которого в классе недолюбливали и травили не меньше, чем Чепа. Мальчики вместе сидели на школьном дворе, вслушиваясь в дребезжание трамваев на Козуэй-роуд и перешептываясь. Они поверяли друг другу свои фантазии, в основном на темы секса. У них была общая греза: они воображали себя богачами, живущими в огромном усадебном доме в Уэссексе (по литературе как раз проходили «Джуда Незаметного») с китаянкой-нимфоманкой, у которой были длинные красные ногти и прозрачная ночная рубашка; там они пили бы шампанское, предавались утехам у пылающего камина и вылизывали бы языками ее «просторы» (тоже слово из романа Харди).

Эту грезу, греховную и сладкую, Чеп втайне лелеял еще много лет. Коркилл, малорослый и прыщавый, стыдился своего отца-полицейского, но жалел Чепа, чей отец умер. Целое полугодие, сидя на школьном дворе, они расцвечивали образ китаянки-нимфоманки новыми и новыми подробностями. Она была принцесса и шлюха. Мальчики доводили друг друга до танталовых мук, воображая запретные фразы, игры в «кто кого защекочет», извращения. То было райское видение. Коркилл говорил: «Иди подгляди за ней в сортире, Нев!», а Чеп восклицал: «Сдирай с нее трусы, Корки!»

Позже, уже взрослым, Чеп порой ловил себя на том, что высматривает женщину своей мечты в «Киске», «Баре Джека» или «Пузатом Чжуне». «Интересно, а Коркилл сейчас о чем думает?» — спрашивал Чеп себя. Коркилл вернулся в Британию, наверняка женился, обзавелся детьми и полностью разочаровался в жизни — а он, Чеп, все еще мечтает.

— Погода для свитера, — объявила мать, пока он глотал завтрак, собираясь ехать к мистеру Хуну. Сунула в руки сложенный дождевик, а затем чуть не ткнула в бок зонтиком — своим, дамским, с досадой заметил Чеп. — Макинтош, — напомнила она. — На пароме не забудь.

Но за то время, пока Чеп добрался до пристани, необычный холод, туман и дождь сменились влажным зноем. С повышением температуры усиливались и ароматы Гонконга: вонь местного воздуха, этой песочной взвеси, и автобусных выхлопных газов, пар, курящийся над крапчатым морем, что шумно колотится о пирс, ядовитая пыль стройплощадок — все эти отвратительные запахи словно вцеплялись ему в лицо когтями. Серая дымка пожелтела, и за полчаса — столько времени ему понадобилось, чтобы, задыхаясь от жары, доковылять до квартала, где жил Хун, — гул города продолбил ему все уши и, расшвыривая мысли, хлынул в мозг.

Переходя через Ватерлоо-роуд, он заметил «Юнион Джек», реющий над полицейским участком на углу Эрайл-стрит. Чеп улыбнулся ему, точно ярким флажкам у входа в цирк Флаг уже сейчас выглядел анахронизмом, предрекающим неминуемый отъезд самого Чепа. Какой флаг здесь поднимут взамен «Юнион Джека» — китайскую красную простыню или гонконгский, с цветком баугинии? «Яркий, бесплодный гибрид» — так называл Монти цветок — символ колонии.

Снова подняв глаза на флаг, Чеп ощутил прилив гнева. Ему не хотелось, чтобы мистер Хун и иже с ним срывали «Юнион Джек». Какое унижение! Он сам медленно спустит его, свернет аккуратно, как салфетку, и, уезжая, положит в чемодан.

Застекленная доска объявлений полицейского участка состояла из трех частей. Над каждой значился крупный заголовок: «В РОЗЫСКЕ», «ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ОТ ПОЛИЦИИ ЗА СВЕДЕНИЯ» и «ПРОПАВШИЕ БЕЗ ВЕСТИ». Последнюю категорию, наверно, и имела в виду Мэйпин, говоря: «Его повесят под стекло». Но внимание Чепа привлекло «ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ОТ ПОЛИЦИИ», поскольку там не только значились суммы — иногда обещали по сто тысяч долларов, — но и дотошно описывались преступления. Преступления эти были с особым гонконгским оттенком: безрассудные, зверские, часто комичные, порой бессмысленные. Чепу вспомнилась обезображенная женщина: «Твое лицо принадлежит мне… Я отниму у тебя лицо».

На одном из листочков он прочел об офицере, который в обычный для себя час вернулся в казарму за портфелем и, открыв его, подорвался на подложенной туда бомбе. Для дачи показаний разыскивается некий рядовой гуркхских [18] стрелков. За информацию, изобличающую виновника или виновников преступления, обещают пятьдесят тысяч долларов.

А вот совсем свежее: «Примерно в 7.50 утра 13 января 1996 года женщина, миссис Чун Ичань, подверглась нападению на галерее четвертого этажа многоквартирного дома по Лай Ци Кок-стрит, где она проживает, когда вела в школу своего маленького сына. Миссис Чун была оглушена и лишилась чувств. Ребенок получил ножевое ранение. Очнувшись, она обнаружила, что ее золотые украшения исчезли, а ребенок в крови. Его отвезли в больницу, где он позднее скончался. Всех, кто располагает информацией, просят связаться…»