Дочь хранителя тайны - читать онлайн книгу. Автор: Ким Эдвардс cтр.№ 63

Автобус вывернул из-за угла и с железным лязгом подкатил к остановке. Двери сложились гармошкой. Каролина вошла, села у окна, и колымага задребезжала по мосту через ущелье. Вдоль дороги мелькали деревья. Автобус миновал кладбище, нырнул в тоннель сквозь Беличью гору, громоздко протрясся по старым пригородам Оукленда, где Каролина и вышла. Постояла минутку перед музеем Карнеги, собираясь с духом и рассматривая, задрав голову, величественное каменное здание с лестничными каскадами и ионическими колоннами. На портике ветер трепал плакат: ЗЕРКАЛЬНЫЕ ОТРАЖЕНИЯ: ФОТОРАБОТЫ ДЭВИДА ГЕНРИ.

Сегодня открытие: он выступит с речью. Каролина дрожащими руками достала из кармана газетную вырезку, которую носила с собой уже две недели. Всякий раз, когда она дотрагивалась до этого клочка бумаги, у нее сжималось сердце. Раз десять, а то и больше, она меняла решение. Ну что хорошего может выйти из ее затеи?

А с другой стороны, – буквально на следующем вдохе – что плохого?

Будь Ал дома, она не поехала бы, нет. Позволила бы себе упустить шанс и лишь считала минуты до закрытия вернисажа, когда Дэвид Генри вновь растворился бы в своей нынешней, неведомой ей жизни.

Но Ал позвонил и предупредил, что сегодня вечером не вернется. Миссис О'Нил согласилась присмотреть за Фебой, и даже автобус пришел вовремя.

Стук сердца Каролины заглушал все прочие звуки. Она стояла неподвижно и глубоко дышала, чтобы успокоиться, а вокруг визжали тормоза, пахло выхлопными газами, на деревьях пробивались робкие перышки новой листвы. К музею шли люди, и чем ближе они подходили, тем громче становились их голоса; ветер, точно клочки бумаги, притаскивал Каролине обрывки чужих разговоров. Толпы посетителей в шелках, туфлях на шпильках, дорогих костюмах текли вверх по ступеням здания. Небо темнело, быстро окрашиваясь в цвет индиго, на улицах зажглись фонари. В воздухе витали ароматы лимона и мяты с праздника греческой ортодоксальной церкви, расположенной в квартале отсюда. Каролина закрыла глаза, подумав о маслинах, которые в первый раз попробовала в этом городе, о безумной мозаике субботнего рынка на набережной: свежая сдоба, цветы, фрукты и овощи – пестрое разноцветье, протянувшееся вдоль реки на много кварталов. Обо всем том, чего она никогда бы не увидела, если бы не Дэвид Генри и неожиданная метель. Каролина сделала шаг, другой и с общим потоком вошла в музей.

Высокие белые потолки, дубовый паркет, отполированный до темно-золотого блеска. Каролине вручили программку на толстой кремовой бумаге с именем Дэвида наверху. Ниже следовал перечень фотографий. «Дюны в сумерках», прочитала она. «Дерево в сердце». Она прошла в галерею и увидела самую знаменитую его работу: песчаные волны пляжа и сливающийся с ними изгиб бедра, гладкая женская нога. Изображение балансировало на грани чего-то иного и внезапно действительно становилось иным. Впервые увидев этот снимок, Каролина смотрела на него добрых пятнадцать минут, зная, что таинственная плоть принадлежит Норе Гёнри, вспоминая белый холм ее живота, содрогающийся в схватках, и крепкие пальцы, вцепившиеся в ее руку. Долгие годы она утешалась презрением к Норе, считая ее высокомерной дамочкой, привыкшей к легкой, упорядоченной жизни, которая в любом случае согласилась бы отдать дочь в интернат. Но фотографии Дэвида развенчали этот нелестный образ. Они являли женщину, которой Каролина не знала.

Люди кругами ходили по залу; ряды стульев заполнялись. Каролина села, внимательно глядя по сторонам. Свет приглушили, включили вновь, потом все вдруг зааплодировали, и к публике вышел Дэвид Генри – высокий, невероятно знакомый, чуть поплотневший, улыбающийся. Каролину потрясло, что он уже не молодой человек. Волосы начали седеть, плечи поникли. Дэвид взошел на подиум, обвел взглядом сидящих людей, и у Каролины перехватило дыхание. Она была уверена, что он увидел ее, должен был увидеть – и тотчас узнать. Он откашлялся, пошутил насчет погоды. Легкие доброжелательные смешки стихли, Дэвид сверился со своими записями, заговорил, и лишь тогда Каролина поняла, что он не выделил ее из толпы.

Голос Дэвида звучал ровно, уверенно, но Каролина почти не слушала его, а только видела знакомые жесты и новые морщинки в уголках глаз. Он немного отрастил волосы, густые и пышные, невзирая на седину, и вид у него был довольный, успокоившийся. Она вспомнила давний вечер, почти уже двадцать лет назад, когда он, проснувшись и подняв голову от стола, увидел в дверях ее, совершенно беззащитную от любви к нему. В тот момент они оба были предельно обнажены друг перед другом, и она поняла, что он носит в душе какие-то старые переживания, а возможно, надежды или мечты, слишком личные, чтобы с кем-то ими делиться.

Она и сейчас видела: у Дэвида Генри есть тайна. Двадцать лет назад она ошиблась только в одном: поверила, что эта тайна – любовь к ней. Дэвид закончил выступление под аплодисменты, глотнул воды из стакана и сошел с подиума, отвечая на вопросы зрителей. Среди спрашивающих был мужчина с блокнотом, седовласая матрона и агрессивная молодая женщина с роскошными темными волосами, интересовавшаяся формой. Каролину сковало от напряжения, сердце колотилось до головокружения. Наконец Дэвид откашлялся, улыбнулся, поблагодарил всех присутствующих и повернулся, собираясь уходить. Каролина, чуть ли не против собственной воли, встала, закрываясь сумочкой, как щитом, пересекла зал и присоединилась к кучке людей, окруживших Дэвида. Он посмотрел на нее и вежливо улыбнулся, не узнавая. Каролина подождала, пока иссякнут вопросы. С каждой минутой она все больше успокаивалась. Устроитель выставки нервно расхаживал вокруг: Дэвиду уже пора было присоединиться к остальной публике. Но при первой же заминке с вопросами Каролина шагнула вперед и коснулась руки Дэвида.

– Дэвид, – сказала она. – Вы не узнаете меня?

Он вгляделся в ее лицо.

– Неужели я так сильно изменилась? – прошептала она.

И тогда он узнал. У него сделалось совершенно другое лицо, даже удлинилось, как будто земное притяжение неожиданно стало сильнее. Из-под воротника вверх по шее поползла краска, щека задергалась. Время проделало странный фокус, и они перенеслись на много лет назад, в клинику, все вокруг стремительно завалило снегом, а выставочный зал вместе с посетителями бесследно испарился. Каролина и Дэвид молча смотрели друг на друга.

– Каролина, – произнес он, обретая дар речи. – Каролина Джил. Давняя знакомая, – пояснил он не желавшим расходиться людям и дрожащими пальцами поправил галстук. На его лице появилась улыбка, не затронувшая, впрочем, глаз. – Благодарю вас, – сказал он, кивая в разные стороны. – Спасибо, что пришли. А теперь прошу нас извинить.

Они отошли в другой конец помещения. Дэвид легко, но твердо придерживал Каролину за спину одной рукой, словно в страхе, что она вновь исчезнет.

– Идемте сюда.

Он провел ее за выставочную панель, к двери без рамы, едва различимой на белой стене, быстро пропустил внутрь, зашел следом и закрыл за собой дверь. Они оказались в небольшом подсобном помещении. Единственная лампочка без абажура освещала полки с инструментами и краской. Каролина и Дэвид стояли лицом к лицу, в нескольких дюймах друг от друга. Каролина вдохнула его запах: сладковатый одеколон, а под ним нечто знакомое, медицинское, с адреналиновой ноткой. В духоте подсобки у Каролины закружилась голова, перед глазами замелькали серебристые мушки.