Катья - читать онлайн книгу. Автор: Эмма Тополь cтр.№ 34

Я спрашиваю себя и мучительно пытаюсь найти ответ на один вопрос: почему? Почему Дэвид вызывает во мне такую страсть? Этот ребенок, худой долговязый мальчишка, неопрятный, не самый красивый и уж далеко не самый интересный? Почему ради него я так безрассудно решилась разрушить, грубо и жестоко, все то, что ценила и чем дорожила?

Я нахожу разные ответы, но все они – обман: я пытаюсь себя убедить, что мое чувство к Дэвиду неглубокое, просто очередная блажь! Она скоро пройдет, мальчишка уедет, и я вернусь в безопасную размеренность жизни с Ларри. Возможно, так бы все и произошло, но не теперь, после того, что случилось...

Я устало закрываю глаза. Зачем я себя обманываю, на самом деле ответ прост, и он на поверхности: в его взгляде, несмотря на все истерики и бунтарство, я вижу такую покорность и зависимость, такое неосознанное обожание и преклонение, что это уже само по себе действует на меня возбуждающе! А его тело с подростковой неразвитостью, полированностью кожи, покрытой нежным пушком светлых волос! Я могла бы, если бы он позволил, целовать его часами!

Его неутомимость, дрожь во время страсти, доводящая меня почти до обморока, его стоны, словно счастливые крики освобождения, – все это было для меня ново и невероятно притягательно! Настолько притягательно, что даже сама мысль, что меня могут этого лишить, останавливает дыхание! А сладостное, ни с чем не сравнимое чувство полноты и совершенства жизни, которое я испытываю, когда он засыпает в моих обьятиях и его тело доверчиво тяжелеет, прижимаясь ко мне...

За эти минуты, Господи, и ты это знаешь, я готова принять мучительную смерть грешницы!..

Шум воды уже давно затих, но Дэвид не выходил из ванной. Тишина насторожила меня. Что он там делает? Я подошла к двери, потянула ручку на себя. Он лежал в ванной, вода была прозрачной, его тело казалось длинным и слегка вздутым, сложенные на груди руки поднимались в такт его дыханию, а на бледном безжизненном лице узкой полоской темнел печальный рот. Он открыл глаза, посмотрел на меня, но, казалось, не увидел.

Мне захотелось подойти к нему, схватить, вытащить из воды и хорошенько потрясти, чтобы оживить этот отсутствующий безразличный взгляд. Но вместо этого я расстегнула молнию у себя на джинсах, спустила их до колен, дальше они послушно сползли вниз. Переступив через них, я сняла майку, лифчик, трусики и подошла к Дэвиду ближе. Мне нужно было, чтобы он увидел меня обнаженную, раньше это всегда покрывало застенчивым румянцем его щеки, а глаза начинали блестеть какой-то особой синевой.

Сколько раз он застывал, разглядывая меня испуганным взглядом с ног до головы, словно боясь, что в комнату войдет мама или учительница и его накажут за это, затем бросался на меня с такой силой, что практически сбивал с ног, и мы валились либо на кровать, либо прямо на пол. Теперь, хоть он и смотрел в мою сторону, но его лицо никак не менялось, а я старалась избегать резких движений, опасаясь спугнуть его.

Опустившись на колени рядом, я погладила его по щеке. Он не дернул раздраженно головой, как делал в последнее время, а только продолжал неподвижно смотреть вперед.

– Дэвид, – позвала я его.

Он перевел взгляд на меня.

– Мне холодно... можно к тебе?

Он ничего не ответил. Я наклонилась, поцеловала его в губы, а еще через минуту прижималась щекой к его мокрому плечу и с замиранием сердца чувствовала в теплой воде его худое скользкое тело.

Вчера вечером Дэвид был спокоен, даже оживлен, мне казалось, что мое возбуждение перед отьездом в Европу передалось и ему. Паспорта будут готовы сегодня, и я, отправляясь за ними утром, поцеловала его, взъерошенного и сонного. Он зябко кутался в одеяло, пытаясь вернуться в сон. Этой ночью он впервые за все время, что мы приехали в Нью-Йорк, позволил себя ласкать. В нем появилось что-то новое, но что конкретно – я еще не могла определить. Какая-то пугающая меня покорность и молчаливая подавленность. Он не отталкивал меня, не отводил, как прежде, мои руки, не отворачивался от поцелуев, просто каждый раз я наталкивалась на мягкую неподвижность безучастного тела. Мне было жаль его, но все мои попытки растормошить, заставить улыбнуться, поговорить со мной, рассказать, что с ним происходит, кончались ничем. Он застывал и смотрел куда-то в сторону.

Прошлой ночью иногда его объятия становились сильными и порвистыми, словно он хватался за меня, боясь упасть. Уткнувшись в мое плечо, он громко и протяжно всхлипывал. Я гладила его по голове, обнимала, прижимала к себе, укачивала как младенца и шептала успокаивающие слова. Постепенно его тело расслаблялось, дыхание становилось ровным, он ненадолго засыпал, продолжая крепко держаться за меня.

– Быстрее возвращайся, – как-то жалобно попросил он, когда я стояла в дверях.

– Конечно, – я подошла к нему, наклонилась и прижалась губами к его чуть влажному от сна рту. – Это не займет больше часа...

О Дэвид, нежная вязкая сладость моего бытия, как я люблю прикасаться языком к твоим мягким солоноватым губам, с которых могла бы часами пить перламутровую влагу. Как томительно обжигающи столкновения с твоим быстрым горячим языком. Ты все еще робко изучаешь меня, боясь до конца довериться моим губам, моему иссыхающему без твоих поцелуев рту! Ты с опаской входишь и почти сразу же рвешься назад, испугавшись окатившего тебя жара, но через какое-то мгновение все-таки стремишься туда вновь!

Мой желанный, мой чудный мальчик! Знаешь ли ты, как прекрасна искрящаяся бездонность, куда я с такой стремительностью улетаю, обняв тебя двумя руками и чувствуя у своей груди покорность твоего тела?! Жар от твоего живота, прикасаясь к моему, охватывает меня пламенем, и нам необходимо все больше времени, чтобы вернуться в реальность! Возрождаясь, я заново познаю этот мир, снова учусь дышать и двигаться и как прежде изнемогаю от любви к тебе.

Дэвид. Мое дыхание, моя жизнь, моя страсть.

В такси я вспоминала мельчайшие подробности утренних ласк. Тело продолжало гореть, словно не насытившись и требуя продолжения. Неприятным было только то, что Дэвид опять делал все механически, а в конце, с последним ударом о мое тело и жалобным хрипом, его лицо стало мрачным и сосредоточенным, и он снова отвернулся от меня.

Ничего, утешала я себя, приедем куда-нибудь в Лондон, пройдет время, и он снова станет веселым и дурашливым. Мужчины и дети, как известно, не могут быть долгое время несчастными.

На мои звонки в квартиру Эдика долго никто не отвечал. Наконец за дверью глухой мужской голос спросил:

– Кто там?

– Эдик дома?

– Нет...

– А когда он придет?

Дверь открылась. Здоровый детина лет двадцати пяти, в шортах и без майки, с интересом посмотрел на меня.

– Он уехал. Когда вернется, не знаю.

– Как уехал? – сердце трусливо дрогнуло от дурных предчувствий.

– Как уехал? – передразнил меня парень. – Очень просто, сел в самолет и укатил. Куда-то во Флориду. С Юлькой и сыном.