Мойры - читать онлайн книгу. Автор: Марек Соболь cтр.№ 36

Кончился август, и народ будто вымело, город почти опустел. Поболталась я там еще пару дней и свалила. Выгребла орешки, все до гроша, ничего не пропало, документы из-под шара вытащила и села в поезд до Щецина. Опять у меня с собой был лишь пакет с вещами. Остальное бросила. Чемоданов не паковала, чтобы меня не застукали. Ценную мелочевку забрала и хорошие шмотки. Рабочие прикиды оставила. В джинсах уехала и в куртке, чтобы не замерзнуть, а столько бабла у меня еще никогда не было. Следила только, чтобы не обокрали в дороге.

До Щецина не доехала, побоялась. Высадилась в какой-то дыре и до зимы таскалась по поселкам. Отдохнула немного от того гада, помогала убирать урожай, потом копала картошку. Заработать не заработала, в деревне народ бедный, но и не потратилась. Платили мне жильем и продуктами. Откормилась, творога деревенского наелась, яиц. Загорела наконец, ведь в Сопоте я только по ночам из дому вылезала. С нормальными людьми пообщалась, сходила к врачу, сдала анализы — беспокоилась слегка. С клиентами я береглась, но если бы Черному или кому из его корешей принялась впаривать про безопасный секс, они бы неслабо повеселились. К счастью, ничего не подцепила.

Некоторое время не хотела показываться в большом городе. Хрен знает, куда этот гад наведывается. Но когда похолодало, двинула на юг, в деревне зимой делать нечего. Недолго пробыла в Силезии, там тоже скопила кой-чего. Только один урод меня чуть не убил, да не на ту напал. Ребра, сволочь, переломал, но я оклемалась. Прочла в газете, что Черного посадили. Вот уж обрадовалась, даже подумала, не объявиться ли и не дать ли показания против него, но потом унялась. Зачем мне это.

Года два моталась по Польше. Где я, парень, только не была, но уже нигде меня так не припекало, как в этом чертовом Сопоте. Наконец, почти три года назад, приехала сюда и встретила Владека. Так и живу, хотя кое-что изменилось. Старше я стала, умнее; понятно, что скоро придется с этой карьерой завязывать. На старых шлюх без слез не взглянешь — стоит такое чучело размалеванное, столб подпирает. Нет, это не для меня.

Не знаю пока, чем займусь. Сейчас хожу на курсы визажистов.

Знаешь, что такое?

Ну да, макияж и прочее. Красишь теткам глаза, только со всякими штучками. Кто знает, может, пригодится. С соседкой учим французский, бегаем на занятия, договорились, что когда-нибудь поедем в Париж.

Она там была с любимым человеком. Теперь у нее остались лишь воспоминания, любимый человек погиб в автокатастрофе уже больше года назад. Тогда мы еще не были знакомы, жила она где-то в другом месте, но недалеко, где-то на Казимеже, переехала сюда примерно год назад, летом. Мы сразу познакомились, ведь с работы в одно время возвращаемся — она с дежурства в больнице, а я из борделя. Я уже говорила, что она работает в отделении, где дети умирают от рака? Паршивая работа. Нормальный человек со смертью раза два в жизни сталкивается, не чаще. И то в основном старички помирают, а она постоянно с курносой имеет дело, да еще какое. Однажды, помню, за один день у нее трое детей умерло. Рехнуться можно. Но она как-то держится. Иногда плачет здесь, у меня, когда зайдет на чай. Я не плачу, говорила уже, я кремень, но ей и вправду нужно иногда выреветься. Люблю ее очень, многому я от нее научилась. Хорошая она. Теплая.

После той катастрофы она еще не совсем оправилась, хотя уже столько времени прошло. И это был не парень, а девушка. Вроде они были очень счастливы вместе. Но это большая тайна, мало кто в курсе. Люди любят по таким поводам шум поднимать. Не укладывается в их пустых башках, как такое возможно, сразу грязные мысли возникают. Любовь для них ничего не значит.

Однажды я увидела ее страшно расстроенную — на еврейском фестивале, здесь, на Казимеже, ровно год назад.

Бывал когда-нибудь?

Финальный концерт просто потрясающий. Люди со всего света собираются, веселятся, и музыка хорошая, и вообще.

Сейчас фестиваль опять начинается, год уже прошел. Через неделю концерт. Пойдешь со мной? Познакомлю с моими друзьями.

В прошлом году ходили с соседкой, развлекались, плясали. Здорово было. Один знакомый в бубен бил без передыху, классный был вечер. Мы тогда с соседкой только подружились, и про ее девушку я еще не знала. И вдруг смотрю, она стоит, будто привидение увидела, трясется вся и рыдает так страшно. Слезы текут по лицу, руки висят вдоль туловища — вот так, глянь, — но пальцы напряжены и растопырены, словно она какой-то жуткий крик в себе удерживает; волосы, черные, распущенные, прилипли к щекам. Я испугалась, не знала, что делать. Но погоди, это еще не все. Гляжу, а напротив стоит женщина, старая, очень старая, белая как снег, для своего возраста очень высокая и ухоженная, сразу видно, что не полька. И эта женщина тоже плачет, как моя соседка, — и так они друг на друга похожи! Между ними было метров пять, не больше, и, наверное, лет сорок. Почему старая плакала, не знаю. Смахивала она на еврейку, когда-то и у нее наверняка были черные волосы. Может быть, вспомнила что-то плохое о войне, тут тысячи людей поубивали, всех здешних евреев, да ты и сам знаешь, что тебе рассказывать. Песня была ужасно трогательная, вот они обе и расклеились. Еще никогда не видела, чтобы кто-нибудь так плакал, как они тогда, сама никогда не плачу, закаленная я.

Шла я тогда с соседкой домой и думала, что я на такой плач не способна. Не знала, в чем дело, тогда еще не знала, но догадалась, что дело серьезное.

Подумай, парень, как все сложилось: встречаются две женщины и плачут, одна оплакивает всю округу, другая — свою любовь, погибшую в катастрофе. Сорок лет разницы и, наверное, сто тысяч жизней. Наше счастье, что сейчас времена спокойные. Так я думаю, и разве я не права?

Позавидовала я соседкиным слезам. Может, это странно, но я даже ее трагедии позавидовала. Я никогда никого не любила. Веришь? Попадались мне пару раз мужики более или менее приличные, в меру порядочные, но я даже не помню, как их звали, о чем уж тут плакать. И все же я мечтаю встретить парня, кто защитит меня от всего плохого и бандюков разгонит. Я по части любви до сих пор восьмиклассница.

Ребенка, блин, хотела бы когда-нибудь завести.

В последнее время мне только малышня и снится. Похоже, пора пришла. Но от кого?

А я вправду могла бы много дать парню.

Может, когда в Париж с соседкой поеду, там кого найду. Паспорт заграничный надо сделать, у меня его никогда не было. Домой надо съездить. Соседка говорит, что родню хоть раз в несколько лет надо навещать. Это точно. Сука я, однако, десять лет к матери не наведывалась, к отцу, к сестре. Блин. Та еврейка, наверное, плакала о своих родителях, которых немцы в печи сожгли, а я своих видеть не хотела все эти годы. Не знаю, живы ли, но с меня причитается. Поеду. Деньги кой-какие отложены, может, им на старости лет помогу. Мне самой много не надо, я всегда вывернусь. Ловкая я. Титьки мои пока не обвисли, даже в порнухе могла бы сниматься. Вроде там неплохо платят.

Не пропаду.

Эта соседка — добрый дух какой-то. О ней можно книжки писать, о тех детях, что умирают, о любви ее утраченной и обо всем. Ее жизнь прямо-таки просится в книжку.