В Гаване идут дожди - читать онлайн книгу. Автор: Хулио Травьесо Серрано cтр.№ 23

Они сидят друг против друга за столиком, на котором стоит маленький гонг. Когда Маруха ударяет в гонг серебряной палочкой, он производит дрожащий резкий звук, от которого Монике становится не по себе.

Гадалка берет правую руку Моники и мнет ее пальцами, щупает, поглаживает, жмет, словно оценивает.

– Рука у тебя хорошая, податливая, – полушепотом говорит она, – очень ясная, душевная, но нервная. Большой палец невелик, добр, дружелюбен, но говорит о склонности к унынию. Ты иногда поддаешься тоске и печали.

Моника молчит, а Маруха продолжает медленно разглядывать ее руку, так медленно, что кажется, будто она обозревает какой-то шедевр мирового искусства.

– Вот твоя линия жизни, – говорит она, и ее ноготь скользит по дуге почти от указательного пальца мимо большого к запястью. – Линия прерывается. Затем идет дальше.

Моника смотрит и видит короткую веточку, не доходящую до запястья и сломанную где-то посередине.

– Что это означает?

Маруха щурится, глубоко вздыхает и, не отвечая, рассматривает ладонь.

– Натура у тебя сильная, но тонкая, беспокойная. Девочкой или совсем молодой девушкой ты перенесла удар, горе тебя изменило.

Моника молчит. Вспоминает.

– Вот и линия ума. Берет начало очень высоко, почти под указательным пальцем. – Маруха показывает. – Ты порвала с семьей. Это плохо.

«Да, порвала», – думает Моника.

– Тут вижу перемены, дороги и любовные переживания… А куда же ведут остальные тропки? – Маруха проводит пальцем по разветвлениям на ладони Моники, по линиям сердца, судьбы и Солнца, по холму Меркурия.

– Линия ума устремлена книзу, проходит рядом с линией судьбы. Это хорошо. Радость и исполнение желаний.

«Радость, исполнение желаний?» – мысленно повторяет Моника.

– Но линия сердца разрывается в нескольких местах. Маруха закрывает глаза и начинает шептать что-то вроде заклинания или молитвы, которую завершает словами «Слава тебе, Господи».

Монике становится жарко в душной комнате, у нее слегка кружится голова. Скорее бы закончился сеанс, но интересно, что же ее в конце концов ожидает?

Гадалка открывает глаза, пристально смотрит на Монику, потом бросает взгляд на образ святой Барбары, стоящий в углу комнаты на маленьком столике возле сосуда с водой и желтым цветком в вазе.

– Тут есть еще крест между линией жизни и большим пальцем… – вдруг произносит она словно бы нехотя. – Посмотрим, посмотрим. А линия Солнца пересекается с линией судьбы… – Маруха ерзает в кресле.

– Что, что? – настораживается Моника.

– Нет, нет. Ничего, – спокойно отвечает Маруха и сосредоточенно продолжает: – Линии говорят, что ты переживаешь тяжелый период в жизни, не находишь успокоения, иногда печалишься, но скоро ты встретишь человека, который будет с тобой рядом, станет тебе опорой. Тебя ждут важные, хотя и трудные решения и большие перемены. Но ты должна быть очень осторожной, взвешивать каждый свой шаг… – Голос Марухи хрипнет и напоминает скрипучее карканье вороны.

– Трудные решения? – Моника поднимает голову.

– Да, но в конце концов все будет хорошо и ты обретешь покой. Тебя ожидает дальняя дорога, – тут Маруха впервые улыбается, но улыбка получается натянутой, невеселой.

Монику бросает в жар от неясной тревоги, покалывает в висках. Она встает и протягивает Марухе деньги, но та отмахивается: мол, ни в коем случае, мы друзья и соседки.

Моника спускается по лестнице к своей квартире, спрашивая себя, какие могут ее ждать неожиданности и великие перемены и чего ей следует опасаться.

Понятно, что нельзя полностью верить словам Марухи, этой тропической колдуньи, чьи предсказания могут основываться на заранее полученной информации, на анализе интересов клиента (если это молодая женщина, то логично предположить, что речь пойдет о любви), а также на непосредственной реакции посетителя на слова гадалки. Так, Маруха от самой Моники знает кое-что о роде ее занятий и вполне может вещать о том, что ей грозят опасные связи и всякие сюрпризы. А близкие отношения с иностранцами позволяют говорить о возможных путешествиях.

Оставшись одна, Маруха без сил падает на софу и закрывает глаза. Сеансы берут много энергии, и надо дать отдых уму и воображению. Увы, как раз в эту минуту все десять собачек сеньоры Крус, ее соседки, принимаются отчаянно лаять.

Кэмел смотрит на тебя сквозь черные очки. Никто не встречался с ним взглядом, но взгляд этот, должно быть, беспощаден, как у всякого беспощадного сутенера. Он пожирает тебя тонированными стеклянными глазами, и его рука снова скользит по твоим ягодицам. Ты резко отстраняешься и яростно на него косишься. Тебе отвратен этот наглый насильник. Говорят, он сидел за бандитизм в колонии строгого режима на «Седьмом Кило», но ты его не боишься, говоришь ты себе. Ты и вправду никого и ничего не боишься, за исключением своей сумасшедшей сестры и ее истерик.

– Вот ты где, красуля! Может, поцелуешь своего папочку?

– Сам целуй себя в… Ты мне не папочка и не мамочка, – отвечаешь ты и делаешь шаг в сторону.

В нескольких метрах от вас на тротуаре ты замечаешь Батона, подручного Кэмела. А немного дальше, возле пиццерии, стоит полицейский.

Кэмел ухмыляется, щеря свои золотые, острые, как у Дракулы, клыки.

– Да уж я знаю – такая сука, богатая шлюха, как ты, не хочет знаться с парнем из народа, с таким бедняком, как я, – медленно и насмешливо произносит Кэмел, растягивая слова.

– Мать твоя сука, – говоришь ты, сжимая кулаки, готовясь отразить нападение. – Какого хрена тебе надо?

Лицо Кэмела искажается, рука взлетает вверх, но тут же опускается. Полицейский оборачивается к ним, и раздается предупредительный свист Батона. Этого полицейского, совсем еще мальчишку, ты никогда не видела – наверное, новенький и тебя он тоже еще не знает.

Чуло снова ухмыляется, как сделал бы в такой ситуации каждый уважающий себя сутенер.

– Я ищу одну милашку, Моникиту, с которой мы столкнулись на диско, – говорит он, приглаживая свои короткие светлые волосы.

– Зачем?

– Нам с ней надо одно дельце закруглить. – Кэмел стреляет плевком в сторону моря. – Мне сказали, она – твоя подружка и ты знаешь, где она живет.

– Я тоже ее ищу и не знаю, куда она подевалась.

– Жаль. Если б ты помогла мне ее найти, я бы уважил тебя подарочком.

Кэмел расстегивает пуговицу на рубашке. Ты видишь там белый пакетик, прижатый поясом к телу.

– Что это? – спрашиваешь.

– То, что ты любишь, да не имеешь. – Кэмел выдерживает паузу, ухмыляясь. – Травка первый сорт, только что из Колумбии, из Баракоа. Дружки мне привезли.

«Ох ты, моя марихуана, травка моя золотая», – думаешь ты, ибо давно и страстно ищешь дурман, уносящий тебя далеко-далеко, до самого солнца, через моря, до Тибета, где обретаются Ханс, дельфины и счастье.