Шепот ужаса - читать онлайн книгу. Автор: Сомали Мам cтр.№ 21

Ангкор-Ват поразил меня. Руины оказались прекрасными, но больше всего мне понравился густой лес вокруг. Я совсем забыла огромные деревья с большими листьями, росшие на холмах Мондулкири. Здесь же я увидела просторные дворцы и проходы между ними; прямо посреди всего этого росли невероятно толстые, изогнутые деревья, увитые лианами. Верхушки деревьев терялись высоко вверху, над резными стенами каменных храмов. Меня вдруг пронзила радость узнавания — я едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Из-за фугасов мы не смогли посмотреть все, но и так было видно, что окружавший нас лес настоящий.

Две недели мы бродили среди храмов. Казалось, Пьер знал о них все, он рассказывал мне, какой махараджа построил тот или иной храм. Я поражалась тому, что я, камбоджийка, так невежественна, а этот иностранец знает столько всего. Я спросила Пьера: может, он жил в Камбодже в прошлой жизни? Пьер ответил, что читал книги по истории Камбоджи, и если я выучу французский как следует, сама смогу их прочесть. Но при этом бросил на меня насмешливый взгляд. Пьер был уверен, что я никогда не выучу французский настолько, чтобы читать такие книги.

В Камбодже запросто можно увидеть на одном мотоцикле трех человек, так что Пьер нанял человека повозить нас. Иногда нам приходилось слезать с мотоцикла и толкать его через рытвины и колдобины на дороге, проложенной в густом лесу. Мы доехали до Бантей Сей, небольшого храма из красного камня, расположившегося в лесной чаще на расстоянии двенадцати миль. На обратном пути я погрузилась в воспоминания и давно забытые ощущения. Мне было так хорошо и спокойно, что я готова была остаться в лесу навсегда, наслаждаясь перекличкой птиц, прохладой, ароматами свежести и, главное, состоянием полной умиротворенности…

Пьер решил, что в Пномпень нам лучше вернуться самолетом. Я никогда раньше не летала, так что идея его не пришлась мне по душе — я так и не смогла понять, что же заставляет самолет держаться в воздухе. Всю ночь я переживала, думая о предстоящем перелете. К тому времени, как мы приехали в аэропорт, я вся извелась; когда же увидела самолет вблизи, он показался мне какой-то металлической птицей, консервной банкой, игрушкой. Пьеру пришлось силой усадить меня в кресло и пристегнуть ремень: я же при этом почувствовала себя заключенной в тюрьме. Сразу вспомнился бордель, где нас связывали. Во время взлета и посадки я очень волновалась и к концу путешествия позеленела от страха и тошноты. Едва на ногах держалась.

* * *

Когда мы вернулись в Пномпень, меня навестила Кун Тхеа. Я глазам своим не поверила, до того она изменилась. А ведь прежде убеждала меня, что все у нее хорошо, что она счастлива. Оказалось, муж завел себе любовницу, а Кун Тхеа поколачивал, да еще и обозвал при детях шлюхой. Дошло до того, что Кун Тхеа уже и жить не хотела. Меня она попросила присмотреть за детьми, если с ней самой что-либо случится. Я пыталась отвлечь ее от подобных мыслей, однако спустя три дня услышала, что Кун Тхеа отравила себя таблетками.

Хотела бы я знать, возможно ли навсегда избавиться от прошлого? Или же вечно придется вспоминать, как обошлись с тобой и что сделал ты сам?

Где-то в феврале 1993 года — наше заведение к тому времени работало уже больше года — Пьер вынужден был признать, что наш бизнес потерпел крах. Ни он, ни я никогда не имели собственного дела, думаю, поэтому мы не особо преуспели. К тому же будущее внушало Пьеру тревогу. На май были назначены выборы, организованные ООН. Пьер считал, что невозможно предсказать дальнейшее развитие политических событий: была реальная угроза того, что в любой момент могут вспыхнуть беспорядки, а то и война. Нас ничего особенно не удерживало в Камбодже, и мы решили поискать удачи во Франции.

Я не была готова к таким значительным переменам, но в то же время хотела увидеть все то. о чем мне рассказывал Пьер. Он говорил, что мир гораздо больше, чем я себе представляю. Я уже усвоила основы французского и думала, что особых трудностей с языком у меня не возникнет. К тому же, проведя некоторое время во Франции, я могла вернуться и работать переводчиком или кем-ни- будь еще. В осуществлении наших планов было только одно препятствие: я могла получить и паспорт, и визу, но только став женой Пьера.

Вот как мы решились на свадьбу — ради моей визы. Я совсем не хотела выходить замуж, ничто в замужестве меня не привлекало. Оно для меня было оковами, тюрьмой. В Камбодже ведь как — едва только выходишь замуж, сразу же становишься собственностью мужа.

Итак, Пьер продал ресторан, после чего отправился во французское консульство за бумагами для оформления брака и анкетой, заполнив которую, я могла бы получить визу. Везде требовалось указать дату моего рождения, которой я, разумеется, не знала. Я сказала Пьеру, что родилась в 1970-м, и он написал: «1 апреля», сказав, что в этот день все шутят. Я разозлилась, зачеркнула«1 апреля» и написала «2 апреля» — назло Пьеру. То же самое произошло, когда мы выбирали дату нашего бракосочетания. Пьер написал «8 мая» — в этот день французы отмечают праздник, к тому же это дата первого, недолго продлившегося брака Пьера на француженке, — что меня тоже разозлило. Я перечеркнула «8 мая» и вписала«10 мая».

В графе «имя» написала «Сомали Мам». Это самое верное мое имя — «ожерелье из цветов, потерянное в девственном лесу», да и Пьер называл меня Сомали. Давно уже я не слышала имени Айя или простецкого кхмао. В качестве фамилии я выбрала себе фамилию приемного отца, которую с гордостью ношу.

Расписываться мы пошли во французское посольство. В то время оно находилось в старом колониального стиля здании с красной крышей, окруженном хлебными деревьями. Здание выглядело величественно, однако для меня замужество было всего лишь ступенькой к получению визы. Я не надела свое лучшее платье, не позвала гостей. В посольстве я отвечала на вопросы и говорила так, как научил меня Пьер. Потом мы подписали бумаги; в основном все сделал Пьер.

После Тьерри, друг Пьера, устроил для нас небольшое торжество. Мы с друзьями пошли в индийский ресторан, а потом в ночной клуб с африканской музыкой, где собирались миротворцы из Камеруна. Помню, до чего удивились местные жители, когда первые камерунцы прибыли в Пномпень: у них была совсем темная кожа. Музыка Пьеру понравилась. Он и его друзья просидели за разговорами всю ночь.

Через несколько дней мы покинули Камбоджу. Я свозила Пьера в Тхлок Чхрой и познакомила с родителями. Вот тогда-то я могла запросто появиться в деревне средь бела дня. Все изменилось, ведь я вернулась в деревню с деньгами, в сопровождении белого человека. Все вдруг начали вспоминать, какими хорошими друзьями мы были в детстве, каким милым ребенком я росла.

Отец не был рад тому, что я уезжаю, ну да я другого и не ждала. Не сильно он обрадовался и знакомству с Пьером. Лишь кивнул, выдавив из себя пару слов. Я сказала отцу, что обязательно вернусь. Мать просила Пьера не обижать меня, любить и заботиться, спросила, как я буду жить в его далекой Франции. Пьер успокоил их: «Не волнуйтесь, ваша дочь вполне способна постоять за себя». Когда мы уже уходили, оба родителя всплакнули.

Итак, мы отправились во Францию. Я понятия не имела, во что ввязываюсь. За несколько дней до вылета мы с Пьером поссорились; в день отъезда я все еще кипела от негодования. Собирая свой чемодан, я сунула внутрь остро заточенный нож. «Если во Франции Пьер попытается продать меня, — сказала я себе, — убью его!» В самом деле, как знать…