Цитадель - читать онлайн книгу. Автор: Фумико Энти cтр.№ 3

Потому-то, наверное, Томо выглядела немолодой, многоопытной и умудрённой, хотя ей только-только исполнилось тридцать. Не красавица, но вполне привлекательная Томо истово заботилась о своей наружности, так что вряд ли можно было сказать, что она увяла до срока. Однако нечто неуловимое — то ли врождённая сдержанность, то ли тяжкое бремя долга, — погасило в ней дразнящую зрелую чувственность, присущую женщинам её возраста, так что сам Сиракава не раз поражался житейской мудрости женщины на добрый десяток лет моложе его. Временами жена казалась ему старшей сестрой. Впрочем, ему-то было прекрасно известно, какая горячая, обжигающая, словно горящее масло, кровь течёт в жилах Томо. Внешняя холодная невозмутимость только скрывала это. О, он знал её сдержанный жар, столь похожий на раскалённое солнце их родного Центрального Кюсю. Однажды ночью, когда Сиракава ещё служил в Ямагате, к ним на ложе пробралась под москитную сетку змея. Проснувшись от внутреннего толчка, Сиракава ощутил прикосновение к голой коже чего-то влажного и холодного. В недоумении он провёл по груди рукой — и липкая струйка вдруг потекла через пальцы.

Сиракава вскочил с диким криком. Томо тоже проснулась и резко села. Поднеся к постели стоявшую в изголовье лампу, она увидела на плече у мужа тонкий чёрный шнурок, отливавший жирным, маслянистым блеском.

— Змея! — успел выдохнуть Сиракава, — и в то же мгновенье рука Томо непроизвольно метнулась вперёд. Она перевалилась через Сиракаву, спотыкаясь, выбежала на веранду и вышвырнула скользкую гадину в тёмный сад. Её била крупная дрожь, однако от обнажённой груди, белевшей в распахнутом вороте кимоно, от обнажённой руки исходила поистине животная мощь, которую Томо обычно скрывала от окружающих.

— Зачем ты выбросила её? — недовольно пробурчал Сиракава, лишённый мужской прерогативы проявить силу. — Нужно было убить эту тварь!

Жар, исходивший от Томо, буквально ошеломил его, раздавил своей силой, — и с той ночи всё было кончено между ними. Сиракава просто не мог заставить себя смотреть на жену как на объект сексуального вожделения. Сила Томо превосходила его и потому рождала чувство неловкости и смущения.

— Люди станут говорить о нас дурно, если мы открыто объявим девчонку наложницей, — заявил он Томо. — Пусть она будет у нас служанкой. Хотя бы для вида… И тебе пусть прислуживает тоже… В самом деле, мысль недурна — взять в дом девушку, которая будет присматривать за хозяйством, когда ты делаешь визиты. Ты же можешь вышколить её, как тебе надо. Я не желаю портить репутацию семьи, поэтому решил не брать в дом гейшу. Так что полагаюсь на твой выбор. Ты прекрасно всё устроишь сама. Найди и привези мне юную, по возможности невинную девочку. У тебя прекрасный вкус. Вот, возьми, это тебе на расходы.

И Сиракава положил перед Томо такую толстенную пачку денег, что у неё округлились глаза.

До сих пор, слыша подобные речи от подчинённых мужа, она умудрялась делать вид, что ничего не происходит. Но теперь муж сам поднял тему, и уклониться от разговора было решительно невозможно. Откажись она — и муж сам приведёт в дом избранницу. Во фразе «Полагаюсь на твой выбор» заключалось косвенное признание главенства Томо в семье Сиракава. Это странное доверие терзало душу Томо всю дорогу до Токио, до самого дома Кусуми, пока Эцуко и Ёси беззаботно радовались жизни, покачиваясь в коляске рикши, и предвкушали столичные развлечения.

— Я поняла, — сказала Кин. — У меня есть одна знакомая женщина… Она держит галантерейную лавочку и частенько посредничает в подобных делах… Я попрошу её заняться вашим вопросом без отлагательств.

Кин перевела разговор в деловое русло, искусно избегая болезненных для Томо душевных нюансов. Она родилась в семье купцов фудасаси [10] и неплохо знала нравы, царившие в семьях дворян и богатых торговцев в конце Сёгуната [11] , так что отнюдь не была шокирована услышанным. Мужчина, достигший успеха, был в праве взять в дом наложницу или даже двух. Это добавляло веса всему семейству, возвышало в глазах окружающих, так что к ревности законной супруги частенько примешивалась толика чванливого самодовольства.

Ночью, когда мать и дочь уже лежали в постели, Кин поведала Тоси обо всём этом, понизив голос и бросая опасливые взгляды на потолок, отделявший её от гостей. Она была так уверена в правоте своих представлений, что удивилась, когда дочь с печальным вздохом проговорила:

— Бедная женщина… Вот вы, матушка, заметили, что за прошедшие годы в госпоже прибавилось достоинства… Что она стала просто великолепна. А мне отчего-то кажется, что это достоинство страдания. Я вся просто похолодела, когда госпожа вошла в дом…

— Страдания всегда сопутствуют богатству, так уж заведено в этом мире, — беспечно заметила Кин. — Как бы то ни было, я помогу ей найти хорошую девочку с добрым сердцем. Господин Сиракава сказал, что предпочёл бы совсем неопытную… Но сойдёт и хангёку [12] , если она ещё не потеряла невинность…

В резиденции Сиракавы комнаты были большие, стылые, как в огромном храме, и в них всегда царила гробовая тишина. Маленькая Эцуко пришла в восторг от своей весёлой комнатушки на втором этаже в доме Кин: перед её глазами без устали катила вольные воды широкая Сумидагава, и целый день оттуда нёсся скрип вёсел и неумолчный плеск волн. Когда Ёси бывала занята, Эцуко проворно выскальзывала через заднюю дверь на улицу и мчалась к причалу. Она зачарованно смотрела на неспешное движение вод, лизавших сваи под её ногами, вслушивалась в гортанные крики лодочников на проплывавших баржах. Время от времени в перекрестьях закрывавшей окно деревянной решётки возникало бледное лицо Тоси:

— Осторожнее, барышня, не упадите в воду! — кричала она.

В тот день Кин, как обычно, вместе с Томо отправилась в город.

— Не извольте беспокоиться! — смеялась Эцуко. — Не упаду!

Правильные, чёткие черты лица и изящно очерченный овал придавали ей до странности взрослый вид. Маленький пучок, повязанный пунцовой лентой, разительно контрастировал с недетским выражением лица и выглядел просто обворожительно.

— Подойдите сюда, — позвала Тоси. — У меня для вас кое-что есть!

— Иду! — послушно откликнулась Эцуко, направляясь к окну. Её длинные рукава в алую полоску развевались на бегу. На маленьком клочке земли под окном росли вьюнки «асагао». Кин ухаживала за ними, как за детьми, и пять-шесть тонких стеблей тянулись вверх, обвиваясь вокруг бамбуковых колышков. Сейчас, когда Эцуко заглядывала в комнату с улицы, всё казалось совершенно иным — и сама комната, и лицо Тоси, и шитьё, разложенное у неё на коленях… Тоси продела через решётку худую руку и повертела перед Эцуко сшитой из красного шёлка маленькой обезьянкой. Обезьянка была набита ватой.