Дублерша для жены - читать онлайн книгу. Автор: Марина Серова cтр.№ 23

Тугрик с вами пойдет — проконтролирует.

Вот только Гриши мне до полного счастия и не хватало! Я пошевелилась и попыталась приподняться.

— Геныч, она барахтается уже.

— А, ну тогда Антоша с Равилем и вдвоем справятся. Берите ее.

Для правдоподобия я не открывала глаз в течение всего того времени, пока меня вели по дому. Спотыкалась, заплетала ноги, мычала что-то жалкое и раздавленное, цеплялась за чьи-то шеи и руки, за что пару раз получила хлесткие удары по спине. Потом меня охватил резкий холод. И он неожиданно успокоил, вселил решительность и гнев.

Я приоткрыла один глаз.

Меня выводили из дома через заднюю дверь на большой, занесенный снегом пустырь. По снегу гуляли, вились белые змейки поземки. Пустырь пылил ледяным холодом.

С одной его стороны была ограда заднего двора дачи Гены Калинина, с другой — пустырь круто обрывался в овраг, на дне которого протекал мутный незамерзающий ручей, уходящий в бетонную подземную трубу. Пахло оттуда отнюдь не мимозами. Труба, судя по всему, относилась к подземным ассенизационным коммуникациям дачного кооператива или близлежащей деревни. Хотя насчет последней — вряд ли. Да, впрочем, до того ли мне сейчас?

Я неотрывно смотрела, как приближался край обрыва, как чернел на его дне поток журчащей воды. Ручей был так быстр и так грязен, что его не могло ни затянуть льдом, ни занести снегом. А пушистый щедрый снег, который так долго ждал своего часа и вот наконец дождался, шел стеной.

По бокам пустырь окаймляли разлапистые старые деревья с осевшими под тяжестью снега ветвями. Ели, елочки… Скоро Новый год. Все-таки хотелось бы его встретить.

— М-мальчики, — выговорила я, — мне холодно. Я простужусь.

— Чего? — недоуменно выговорил Антоша, а Тугрик подвел черту под моим высказыванием:

— Не успеешь простудиться-то. Да не журись ты, дура. Мы тебя не больно… А мне тебя даже жалко немножко. Такую девку в расход пускать безо всякого… Подержи-ка ее, Антоша. Да крепче держи! Увертливая, стерва…

Антошка-актер как-то неуверенно приобнял меня за плечи, чтобы я не упала.

Я чувствовала, что его руки ходят ходуном — то ли от мороза и ветра, то ли от страха. А скорее всего — от того и от другого сразу.

Тугрик меж тем проверил обойму и, найдя, что она почти пустая, стал перезаряжать пистолет, говоря:

— Ну что ты торкаешься, баран? Ну что ты, актеришка, торкаешься? Думал, что мы ее берем позабавиться? Так успокойся, если бы мы ее трахнули, а потом поймали — срок бы нам не меньший впаяли, чем если бы нас поймали после того.., как мы вот сейчас ее остудим. Ничего. Она, падла, любит снег, крутые спуски. И мы ее по снежку да крутым спускам направим сейчас в овраг Вонючку. Ты, Антоша, ее не жалей. Она, конечно, тварь смазливая, да только если что — тебя бы не пожалела вовсе. Ирку-то они с хахалем ее Грицыным не пожалели.

— А может, это не она? — раздалось над моим ухом.

Я приоткрыла один глаз и ослабла на руках Антоши-актера, координируясь и готовясь к одному-единственному выпаду, которого должно хватить.

— Не она? Да ты че, сомневаешься? Так ты, ублюдок, вместе с ней у меня ляжешь здесь, понятно тебе?

— Понятно, Туг-рик… — заикаясь, промямлил Антоша-актер.

— Кому Тугрик, а кому Равиль Ахнефович! — зло откликнулся Тугарин. Клацнув обоймой, он вставил ее в пистолет, потрогал пальцем курок и, подняв дуло на уровень своих глаз, заглянул туда, как будто мог увидеть, да еще в темноте при метели, что-то интересное.

Я легко выскользнула из рук Антошки, оттолкнув его локтем так, что он полетел в сугроб, и с силой нанесла удар правой по пистолету в руке Равиля.

Грянул выстрел. Тугрик вздрогнул всем телом и стал заваливаться назад, рыхло оседая в молодой снег. Через несколько секунд по мертвому окровавленному лицу его уже танцевали, как веселые чертики, белые бурунчики метели.

— Никогда не поворачивай пистолет дулом к себе! — пробормотала я назидательно, а потом повернулась к Антоше-актеру, барахтающемуся в сугробе, и выговорила, напрягая голос:

— Ну что, дорогой? Не поискать ли тебе очки в местных сугробах, а? Не хочешь? Ну и зря! Я бы теперь их точно нашла — со второй-то попытки. В общем, так, урод. Шубу мне, конечно, жалко, но жизнь дороже. Давай-ка мне сюда свое пальтишко и шапку. Да, кстати, и телефон.

— У меня нет… — пробормотал тот, вставая. А потом сделал неуклюжий выпад в мою сторону, норовя ударить. Как же, достанешь ты меня. Птенец, сущий птенец.

Я коротко ткнула ему в солнечное сплетение, отчего он минуту постоял, согнувшись, на немеющих ногах, а когда я сама стащила с него полупальто и шапку, рухнул в снег.

Я наклонилась над убитым наповал Тугриком и, пошарив по его куртке, нашла то, что искала, — сотовый.

Антоша-актер пополз от меня, как-то судорожно загребая руками снег. При этом он не рассчитал направление, и, когда под ним вдруг осел сугроб, скрывавший край обрыва, он нелепо взмахнул руками и начал сползать в овраг. Когда парень понял, что ему угрожает, то проверещал что-то неразборчивое и тут же сорвался вниз по склону.

Я без сожаления посмотрела ему вслед.

«А хорошую мысль подал лицедей, — подумала я. — Надо, пожалуй, таким же манером и от Тугрика избавиться. Он, как всякая мелкая монетка, должен хорошо катиться».

Я приподняла труп Тугарина и, дотащив его до края оврага, столкнула вниз. Он скатился, как лавина, увлекая за собой тем больше снега, чем ниже спускался по склону. Наконец тело ухнуло в грязный ручей.

Тускло полетели брызги. Ручей всхлипнул, беря в свои незамерзающие объятия незадачливого братка. Тугрик перекатился два раза под напором воды, и его засосало в трубу.

Последнее я уже увидела с большим трудом, напрягая глаза. Антоша же вообще скрылся из поля моего зрения. Впрочем, мне было не до него. По-хорошему мне следовало вернуться в дом и забрать свои вещи, да еще поставить на место оставшихся в живых уродов, но я ясно сознавала, что такое поведение выходит за рамки образа Алины Эллер. Нельзя, нельзя переигрывать.

Впрочем, что я знаю об Алине? Мало.

Очень мало.

Снегопад усиливался. Снежинки стали крупнее, они уже не кружились, прихотливо танцуя под порывами ветра, а падали почти по отвесной траектории. Крупные хлопья снега, щедрые. Словно там, наверху, в небесной канцелярии, на функционирование которой еще сегодня сетовали гости за обедом у Бориса Оттобальдовича, кто-то шаловливый взрезал небесные перьевые подушки, и теперь содержимое их сыпалось, сыпалось, сыпалось на побелевшую под этим пушистым покрывалом землю.

Холод пробирался под одежду, скреб своими коготками кончики пальцев на руках и ногах и грозил сковать все тело. Я хорошо умела преодолевать холод, но подготовка — не анестезия, всех ощущений не снимешь. Так что нужно поторапливаться.