Титаника - читать онлайн книгу. Автор: Патрик Бессон cтр.№ 13

— Доктор Симпсон позволил вам выйти? — спросил я Мерля, чье возвращение в мою жизнь я воспринял как дар Небес. Действительно, со вчерашнего полудня я скучал по нему.

— Поднимайтесь и одевайтесь.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Потому что он абсурден: если я здесь, значит, доктор Симпсон мне позволил выйти.

Он смерил меня взглядом и через несколько секунд не сдержал улыбку сумасшедшего:

— Хорошо, согласен, я его уложил на месте, но это вопрос жизни и смерти.

— Для кого?

— Для пассажиров «Титаника». Кораблекрушение будет сегодня вечером.

— Да бросьте.

— В конце концов, Жак, вы это хорошо знаете. Вся наша работа, все наши поиски это доказывают. «Титаник» должен потонуть, и это произойдет через несколько минут.

— Вы — сумасшедший.

Он долго смотрел на меня, грустно, как больная собака.

— Я понимаю, Симпсон говорил с вами. Он открыл вам мое психиатрическое досье. Это незаконно. Когда мы будем в Нью-Йорке, я подам на него в суд. — Он хлопнул ладонью по лбу. — Я думаю, мы никогда не будем в Нью-Йорке. Ну, хорошо, вы правы — у меня проблемы с психикой. Жизнь для меня — слишком извращенный процесс. Мой рассудок треснул, как скоро треснет слишком хрупкая сталь «Титаника». Но это не значит, что мои мыслительные способности вылетели в трещину! Если я говорю, что крушение будет сегодня вечером, — значит, так оно и есть.

— Дайте мне поспать!

Он надевал свой спасательный жилет. Лицо его выражало все большее смятение, и я понял, что он прав. Страх, отпустивший меня после откровений Симпсона вчера вечером, снова овладел мной.

— Жак, это серьезно. Хотите знать, что происходит в рулевой рубке? Мы по команде нашего дорогого капитана Смита на полной скорости идем к леднику. Мой информатор сказал мне, что «Титаник» получил около шести радиограмм — с «Коронии», с «Балтики», с «Америки» и «Калифорнийца» — с предупреждениями о дрейфующих льдах. Последняя радиограмма была в двадцать один час тридцать минут. Она пришла с «Месады». Филлипс быстро сошел в госпиталь, чтобы дать мне копию. Он мой информатор с начала плавания. Эти телеграфисты так любят поболтать, особенно когда вы даете им хорошие чаевые…

Он вынул из кармана пальто голубую бумагу и читал, держа радиограмму на расстоянии от глаз — он был дальнозорким и потерял очки в третьем классе или в госпитале.

— «Присутствие ледников распространяется с 42 градусов по 41 градус 25 минут северной широты и с 49 градусов но 53 градуса 30 минут западной долготы. Виден паковый лед, очень толстый, и много больших айсбергов, а также ледяных нолей. Погода хорошая и ясная».

Я вздохнул, спускаясь с постели и одеваясь — тепло, по совету Мерля. Он топал перед приоткрытой дверью. Потом мы прошли через весь корабль и пришли на конец носовой части верхней палубы как раз вовремя, чтобы увидеть голубой айсберг, возникший в ночи, пропитанной вонью тухлой рыбы. Вверху звонил колокол — ночной вахтенный предупреждал рулевую рубку. Филемон с ужасающей веселостью толкал меня локтем в бок и повторял голосом колдуна:

— Мерль не так глуп… Не настолько глуп…

О ком я думал в первую очередь, когда корабль столкнулся с айсбергом? О моих родителях? Об Эмили Уоррен? О Батшебе Андрезен? О себе? Нет, о Мэдлин Астор. Отныне у меня был небольшой шанс, что она вскоре овдовеет, — ее каюта была на левом борту. Избыток эмоций приводит иногда к избытку цинизма — кажется, это нормальная реакция у здорового молодого человека.

Я должен был вернуться в каюту, чтобы надеть спасательный жилет, что даю Мерлю повод бросить мне насмешливо:

— Я вам говорил: возьмите его с собой!

Машины «Титаники» остановились как раз в тот миг, когда лифт спустил меня на палубу «Е». Перед моей дверью я увидел Эмили Уоррен с тетрадью в руке.

— Что вы здесь делаете, Эмили?

— Я пришла, чтобы отдать вам мои стихотворения. Которые я закончила отделывать. Только что был странный шум.

— «Титаника» столкнулась с айсбергом.

— Это поэтому она остановилась?

— Капитан Смит, без сомнения, захочет выяснить, насколько серьезны повреждения, прежде чем продолжить маршрут.

— Вы думаете, это серьезно?

— Да.

— Мы утонем?

— Да.

Я ответил «да», но это говорил не я. Когда мы говорим о вещах, о которых не знаем, что думать, это звучит так, будто говорим не мы, и сказанное почти всегда оказывается правдой. Эмили побледнела или, вернее, стала светло-серой, как обложка ее тетради. Она села на нижнюю постель, что было не в ее привычках. Она спросила меня голосом ребенка, — когда нас наказывает судьба, мы склонны вести себя и, значит, говорить, как будто нам пять лет, возраст, когда нас наказывали, — что я делаю.

— Я надеваю свой спасательный жилет и советую вам спуститься в свою каюту и сделать то же самое.

— Нет. Чтобы надеть спасательный жилет, нужно хотеть, чтобы тебя спасли, а я не хочу, я уже спасена.

У нее тоже было психиатрическое досье? Да — ее три книги.

— Я могу вас попросить о двух вещах, Жак?

— Все, что хотите, но я вас умоляю, наденьте ваш спасательный жилет.

Она открыла тетрадь, вытащила из кармана карандаш и что-то написала на обложке.

— Я наконец нашла заглавие.

Она протянула мне тетрадь. Я прочитал: «Спасение».

— Первое, о чем я вас прошу, Жак, это спасти мою рукопись.

— Спасая себя, вы спасете свою рукопись. Женщин и детей посадят в шлюпки в первую очередь, а вы — и женщина, и ребенок. Скорее идите туда, пока нет паники. Потом будет трудно. Вы меня слышите, Эмили?

Она смотрела на свои руки, колени, ноги, как будто удивляясь, что они еще здесь, так как мысленно она уже считала себя мертвой.

— Второе, о чем я вас прошу, это заняться со мной любовью.

— Сейчас?

— Да. Я не хочу умирать девственницей.

— Вы не умрете!

— Поэты — ясновидящие, это ваш Рембо сказал. И потом, у меня нет желания говорить о литературе в вечер своей смерти. Вечером, по крайней мере, я должна говорить о другом. Поцелуйте меня, Жак. Это один миг! Вы ведь тоже не хотите умирать девственником.

Комментарии были излишни.

— Это же безумно долго, — сказал я.

— Вы можете посвятить мне несколько минут. Я — не первая встречная. Я — Эмили Уоррен!

Делать было нечего. Она получила то, что хотела. Гении всегда получают что хотят, даже если им для этого приходится убить себя.

— Начинать надо с поцелуев, — устало и обреченно сказал я.