Hermanas - читать онлайн книгу. Автор: Тургрим Эгген cтр.№ 116

— Скажите, вам нравится на Кубе?

У меня померкло перед глазами. Полная паника. Пот покатил градом.

— Простите? — выдавил я из себя.

— Вам нравится на Кубе? — спросил он, на этот раз очень громко.

Это мог быть совершенно невинный вопрос иностранцу. А мог…

— Конечно, — ответил я.

— Конечно?

— Да, это красивая страна… где много красивых женщин, — добавил я.

Ведь так надо отвечать, да?

Он показал мне зубы. Не знаю, можно ли это назвать улыбкой.

— Ах вот что вы выяснили, Гутиеррес? — спросил он, четко артикулируя. — Может быть, вы и лично испробовали?..

— Пару раз, — сказал я.

— Пару раз…

Пауза. Надо ли мне еще что-нибудь сказать? Что-нибудь… мачистое?

Бум! Бум! Бум!

— Ну что же, тогда приезжайте к нам еще.

Он протянул мне проштампованный паспорт. Моя правая рука так тряслась, что я был вынужден взять его левой.

В полуобмороке я прошел сквозь двери и вышел на горячий асфальт, там сотрудники аэропорта показывали дорогу к трапу. Несколько ступенек вверх и внутрь бело-зеленой стальной птицы. Когда же все кончится? Когда мы оторвемся от земли Гаваны или только тогда, когда я шагну на мексиканскую землю? Может ли Управление государственной безопасности развернуть иностранный самолет?

В салоне было тесно. Стюардессам пришлось помочь мне найти место. Я сел, закрыл глаза и почувствовал, как пот из подмышек стекает за пояс брюк. Через минуту я смог дышать. А потом провалился в горячку запоздалой реакции на весь пережитый ужас.

— Сеньор?

Что? Он обращается ко мне?

— Сеньор!!

Мужчина в белой форменной рубашке с латунными пуговицами и погонами стоял и орал на меня. Вот и все. Статьи 216 и 217 Уголовного кодекса, «незаконный выезд», карается тюремным заключением до… Напряжение спало, и я почувствовал облегчение. Пол-литра мочи незамедлительно излились в мои брюки цвета бутылочного стекла.

— Сеньор? Вы не будете так любезны пристегнуть ремень?

Многие полагают, что Майами — это родной брат Гаваны на материке. Но близкое расположение и наличие большой и шумной кубинской диаспоры не означает общности судеб. Между ними нет сходства. Майами продолжает развиваться как курорт, как солнечный провинциальный город, управляемый торговцами недвижимостью и гангстерами, как место для богатых пенсионеров, место без культуры, без истории, без признаков великолепия.

Родной брат Гаваны — это Нью-Йорк. Именно Нью-Йорк около двухсот лет назад отобрал у Гаваны роль важнейшего порта Северной Америки, а позже стал и столицей континента. В 1820-1830-х годах Нью-Йорк обошел Гавану по числу жителей, но не по великолепию. Так и должно было произойти, потому что испанцы, правившие тогда нами, проспали время, когда великие европейские державы начали индустриальную революцию. Гавана так и не была индустриализирована и тем самым приговорена к погружению в забытье.

Когда-то эти города были непримиримыми соперниками, но сегодня Нью-Йорк и Гавана стоят, как две состарившиеся женщины, у которых скорее найдется повод для смеха, чем для соперничества. Все сваты все равно уже давно умерли. «Но я всегда была красивее!» — может сказать Гавана, и у нее есть на это право, раз уж мы знаем, что она каждый вечер засыпает в слезах.

У одного из южных входов в нью-йоркский Центральный парк стоит памятник Хосе Марти. То, что я никогда не слышал об этом памятнике, многое говорит о моем поколении и нашем отношении к США. Я был в шоке. Однажды холодным зимним вечером я гулял по парку и внезапно оказался прямо перед ним. Я сразу же догадался, что это памятник Хосе Марти.

Увидев Марти в Центральном парке, я понял, что Нью-Йорк — это мой дом. Памятник был подарком жителям Нью-Йорка от кубинского правительства. Его установили в 1959 году, когда уже не так просто было разобраться, какое именно правительство его подарило. Спор о том, кому принадлежал Марти — Кастро или эмигрантам, — отложил открытие памятника до 1965 года.

В меньшем по размеру гаванском Центральном парке тоже установлен памятник Марти. Белый и величественный. Марти одет слишком тепло для Гаваны, в хороший костюм и пальто, и это сразу бросается в глаза. Может быть, он в Нью-Йорке? Поэт и полемист поднял правую руку, очевидно, для того, чтобы высказать какой-то аргумент.

Памятник Марти в Нью-Йорке черный и полный драматизма. Это бронзовая статуя всадника. Вдвое большая по размеру, она представляет Марти в тот миг, когда он гибнет во время битвы у Дос-Риос в мае 1895 года. Конь встал на дыбы. Герой революции хмурит лоб (от боли? от покорности судьбе?) и вот-вот упадет с коня. Правая его рука прижата к груди, куда попала испанская пуля. Через мгновение он умрет. Это одна из немногих конных статуй в мире, демонстрирующих поражение, а не триумф. На постаменте написано: «Апостол Кубинской революции, вождь американских народов, защитник человеческого достоинства».

Лицо статуи не похоже на лицо моего отца, как мне думалось в детстве. Вместо этого, поскольку я потерял половину волос и перед отъездом с Кубы отпустил почти комичную клочковатую бороду, оно было похоже на меня.

Я живу на Вашингтонских холмах почти на краю Манхэттена. Моя квартира располагается на четвертом этаже шестиэтажного кирпичного дома на углу 178-й улицы и Бродвея. Слово «Бродвей» у многих туристов вызывает ассоциации со вспышками фотокамер и блеском гламурных театральных премьер, но Бродвей длинный. Я живу не в светской его части. Из моих окон видно самое уродливое здание в мире — бетонный колосс, в котором находится автовокзал, связанный с мостом Вашингтона. Я слышу шум дорожного движения по скоростной дороге из Квинса в Нью-Джерси, пересекающей Манхэттен, круглые сутки. Основная часть автострады проходит под землей, куда она ныряет под комплексом «Бридж-апартментс», состоящим из четырех тридцатиэтажных коммунальных жилых зданий, которые окрестные шутники называют «The Third World Trade Center [83] », поскольку там торгуют наркотиками. Автовокзал магнитом притягивает бездомных и наркоманов.

Моя квартира состоит из двух маленьких комнат и кухонного уголка, которым я почти не пользуюсь. Дешевле питаться в кафе. Через три квартала к югу на Бродвее находятся кафе и ресторан под названием «Малекон», открытые, как здесь принято, двадцать четыре часа в сутки. Естественно, я стал завсегдатаем этого места, огромного шумного заведения, где подают гамбургеры, барбекю и блюда доминиканской кухни. Там варят прекрасный кофе, но не кубинский, конечно. В сезон на большом экране с помощью проектора там показывают бейсбольные матчи. В «Малеконе» я встретил много других кубинцев: название заведения магнитом притягивает моих одиноких соотечественников.