Пока с безмолвной девой - читать онлайн книгу. Автор: Борис Хазанов cтр.№ 109

«Желания трахнуть её?»

«Фу», — сказала дама.

«Вот видите. И у вас нет языка. Ещё бы, — сказал он, — ещё как хотел. Но только пока её не было рядом».

«Ваш роман так и остался платоническим?»

«Да… пока ей не надоело».

«Знаете, — сказала спутница, — я тоже однажды испытала ужасный страх. Правда, немного в другом роде… Это было давно».

* * *

«Мы нарушили правило», — сказала она.

«Правило?»

«Мы забыли наш уговор. Ничего не рассказывать друг другу».

«Итак, — сказал он, — ваша очередь».

Шли и шли; дорога вела их вперёд. Куда? Но ни он, ни она не могли бы сказать, действительно ли они идут к цели.

«Вы говорите, для вас была невозможна даже мысль о совокуплении… А я не представляла себе одно без другого, любовь без полового акта. Я рано овдовела, замуж вышла девчонкой, до этого у меня ещё никого не было. Как у вашей подружки… Я тоже училась в институте, познакомилась с ним на втором курсе. Любовь была, что называется, с первого взгляда. Он был военный, капитан, был старше меня, сразу пошёл в наступление, однажды я даже чуть было не уступила, он пощадил меня. Он знал, что он первый… Он мне безумно нравился. Это было такое, знаете ли, соединение мужественности, рыцарского поведения, уважительности и, конечно, нежности. И мама моя покойная мне тоже говорила: ну, девочка, ты дождалась своего принца… Я не буду вам рассказывать все подробности, скажу только, что я вовсе не была такой уж мимозой, знала, конечно, всё и мечтала о том, как это всё произойдёт. Мы расписались, всё как положено; у него родителей совсем не было, у меня одна мама. Народу было немного. Пришли его друзья, несколько моих подруг, самых близких. Мы с мамой постарались — стол ломился от угощения. И то и дело: „горько, горько!“ — я сама ничего не могла есть, я даже плохо помню, голова кружилась от вина, от волнения, от счастья. А вот что было потом, этого я никогда не забуду.

Было уже, наверное, сильно заполночь, все стали подниматься. Мама ушла к соседке, чтобы нам не мешать. Решили не мыть посуду, всё оставить на завтра.

Он там где-то ещё возился, я уже лежала. Кто-то говорил, что новобрачная должна укладываться первой и ждать. Вот я и ждала. Ждала с замиранием сердца. И вот я слышу его шаги. Притворилась спящей, одеяло натянула на нос, голова набок, лежу, закрыв глаза. Он притворил дверь за собой и остановился. Вздохнул и проговорил: „Ну-с…“ Я открыла глаза, и он повторил: „Ну, как?“ Я спросила — чувствую, сердце сейчас выпрыгнет: „Что — как?“ — „Как насчёт этого самого?“ — сказал он игривым тоном. Представьте себе, у него был совершенно другой голос. Как будто, пока я лежала с закрытыми глазами, вошёл другой человек. Не думаю, чтобы он был так уж пьян, выпил, конечно, но ведь не настолько же. Подошёл к кровати и потащил с меня одеяло. „Давай, — говорит, — покажись, какая ты“. Мне стало не по себе; главное, этот голос, точно его подменили. „Лёша, — говорю (его звали Алексей), — ложись, уже поздно“. Сама не знаю что говорю. „Нет, я тебе спать не дам. Снимай рубашку!“ Я что-то такое лепечу — пусть он хотя бы потушит свет. „Нет, я желаю на тебя посмотреть. И чтобы ты меня тоже увидела“. Я уже вам говорила, что я была достаточно просвещённой барышней, уже в пятом классе всё знала, что делает мужчина, что делает женщина. Девочки всегда всё знают. Знала, что в первый раз это должно быть больно. Но я боли не боялась, ждала её. Это был другой страх, это был ужас, я была в панике. Он стащил с себя рубашку, остался в трусах, потом и трусы вон — и стоял в чём мать родила, и я увидела этот чудовищный набухший член, увидела глаза моего мужа, в них ничего не было, пустота… как будто на меня направили чёрное жерло — был человек, и нет его больше, вместо него чёрные зрачки. Я билась, кричала, он зажал мне рот. Одним словом, что там рассказывать, — он меня изнасиловал, самым обыкновенным, безжалостным образом изнасиловал, как будто столкнулся со мной в глухом переулке».

«Что же было дальше — вы с ним расстались?»

«Да ничего. На другой день встали… Потом стали жить. Я как-то попривыкла. О том, чтобы разойтись, не могло быть и речи. Мне даже показалось, что он сделал мне ребёнка. Но это была ошибка… Потом началась война в Афганистане, правда, нигде тогда не говорилось, что это война… Ну вот, — сказала она после некоторой паузы, — я даже расстроилась. Не знаю, зачем я всё это рассказываю».

Он ответил: «Вы правы. Мы нарушили условие».

«Мы вообще позабыли, зачем мы здесь».

«После таких разговоров…»

«М-м? Вы так думаете?»

«После этих разговоров, — сказал он, — вернуться, так сказать, к нашей теме…»

«Понимаю».

«Понимать-то вы понимаете. Только ведь мы не можем даже сейчас назвать вещи своими именами».

«Нет, отчего же, — сказала дама. — Вам хотелось бы, наконец, приступить к делу. Для вас теперь это вопрос мужской гордости. Вы хотите доказать мне… или, вернее, самому себе… Кроме того, кто вас знает? Может, как раз наоборот. Может быть, эти разговоры, наши с вами сексуальные неудачи подстрекнули вас. Я так и чувствую, — она засмеялась, — как вы на меня сейчас наброситесь».

«Р-р-р!»

«Только имейте в виду: я всё-таки женщина. Со мной надо поаккуратней. Знаете, — она продолжала смеяться, — я догадалась, кто вы такой. Очень просто; только не обижайтесь. Вы, как это называется, страдаете половым бессилием — может быть, с тех самых пор — и решили, что с незнакомой женщиной у вас получится…»

«Ну что ж, — он старался поддержать игру, — давайте я вам докажу, что это именно так».

«Прямо здесь?»

«А что нам мешает. Вон там, под кустиком».

«Я думаю, на земле холодно, — сказала она, — может быть, как-нибудь иначе?»

«Как вам будет угодно».

«Но тогда…» — сказала она.

«Что тогда?»

«Я хочу сказать, после этого. Нам нужно будет просто разойтись. А мы и так заблудились».

«Это единственное, что вас смущает?»

«Ах, — сказала дама, — предвкушение лучше осуществления».

Шли медленно по лесной тропе; спутник проговорил:

«А вот вам не приходило в голову, что есть что-то… что-то унизительное в сексе без любви?»

«Унизительное, для кого?»

«Для обоих, я думаю».

«Обычно считалось — для женщины. Но знаете: меня даже радует, что вы так стеснительны».

«Стеснителен?»

«Конечно. Вы стыдитесь говорить о том, что само собой разумеется. Да, мы мало знаем друг друга, точнее, вовсе не знаем».

«Я уже кое-что знаю…»

«Ах, это всё далёкое прошлое. О настоящем мы ничего не знаем. Мы всего лишь договорились о главном: я принадлежу вам, — разумеется, на самое короткое время. Вы принадлежите мне. Мотивы совершенно ясны. Никакого лицемерия. Мы удовлетворяем наше естественное желание».