Производственный роман (повес-с-ть) - читать онлайн книгу. Автор: Петер Эстерхази cтр.№ 3

Однако все совсем не так, как думала-гадала уборщица. Имре Томчани колеблется. Даже в отношении Миклоша Хорвата, партийного секретаря. А тот поприветствовал молодого человека зычным голосом. Хорошо, что ты здесь, сынок. Томчани не соблюдает свои интересы. Но потом он их соблюдёт. Так он думает. Я бы много кем не хотел быть. Но больше всего твоим сыном. Эх, сынок, укоряет его большой человек, то, что ты так считаешь, необоснованно. Хотя понятно. Томчани краснеет. Необоснованно? — продолжает возмущенно думать Имре, — а советские турбины? Ситуация с советскими турбинами следующая: собственными силами мы производим одну турбину в 200 мВатт за 144 млн форинтов. Между тем Советский Союз готов продать уже испытанные турбины за 86 млн форинтов. Однако министерство приняло и передало дальше такую директиву, в которой вопрос с турбинами решается в ущерб экономическому подходу, с позиций качества и промышленной политики. Здесь руку приложил товарищ Хорват.

Хорват усмехается. Очень мило, что ты приписываешь это именно мне, партийному секретарю. Ведь собака зарыта совсем не здесь, да и вообще, каким ветром тебя сюда занесло. Томчани постепенно начинает осознавать поспешность своих выводов: немого смутившись, он начинает: я бы горы свернул… Но-но, дружок, все не так просто! Вмешавшийся в разговор — мужчина с узким взглядом. Товарищ Йожеф Брандхубер. Он бледен и с трудом сдерживает свои эмоции. Я все понимаю: другие времена сейчас, другие времена наступили. Но тратить столько времени на этого длинноволосого шута! Я не говорю, что его нужно ликвидировать, но пусть узнает, где раки зимуют. О, п-пардон.

Джакомо, услышав слова Брандхубера, сжимает в кулачки свои по форме напоминающие цветок лапки, потом разжимает их, но уже поздно: они блестят от противного пота. Ай-яй-яй, товарищи, сопит он, какой плохой актер, ай-яй-яй! Не забывайте, товарищи, что отрицание образуется с вспомогательным глаголом1. Не так-к ли? Успокойся, Ножика, поворачивается Хорват к Брандхуберу, подняв руку. По его ладони тянется длинный шрам: в 50-м он вышел из партии. Увидев это, Брандхубер опускает голову.

Тяжелые, болезненные минуты воспоминаний облегчает Джакомо; он выпрыгивает из «Непсабадшаг» и пришпиливает к стене (ужасно) большой, но несколько обгрызенный капустный лист. И у стен бывают уши, восклицает он. Миклош Хорват благодушно обращается к Томчани. Вспоминает о турбинах. Вопрос, друг мой, хороший, об этом, наверное, и говорить не стоит. Но позволь сейчас на него не отвечать. Лучше представь, любезный друг, свои доводы, и пусть они будут конструктивными и по существу.

Тихий ропот слышится в помещении. Нет, вскакивает в гневе товарищ Брандхубер; он топает ногами. Я протестую. Поддерживаю. Протестую. Так его, пищит Джакомо. Друг Беверли ухмыляется в усики. Уточняю. Так его, разэдак! Сразу проявляются сложные и противоречивые силовые линии. Товарищ Ивановпетровсидоров рассудителен. (Сущность тройного близнеца психологически и социально оправдывает его слегка или сильно противоречащие друг другу, гениальные и катастрофические решения и паузы.) Политика! — восклицает он. (Оживление, аплодисм.) Производство! — восклицает он. (Оживление, аплодисм.) Экономичность! — восклицает он. (Оживление, аплодисм.)

Петер Байттрок медленно, как гуано, поднимается. Его взгляд встречается со взглядом Миклоша Хорвата. К счастью, во времена нашей истории оба этих превосходных специалиста старой закалки, верующие, однако, в Бога, настоящие жилистые новые люди новых времен, сражаются уже плечом к плечу. (Бесконечно.) Больше всего они любят работать, но иногда и повоевать.

Шашки наголо, завывает специалист с европейским именем. Вваливаются девушки, обносят всех для начала коньяком — динь-динь! — а затем оружием: трезубцами, копьями, мушкетами (не путать с пищалью), топориками, ядрами на цепи, мечами, кривыми турецкими саблями, нагрудниками, поручами, поножами, шлемами, железными рукавицами и попонами с висящими ремнями. Когда Миклошу Хорвату протягивают золотой шлем, он говорит: другой принеси, стальной.

Наспех убирают со столов, швыряют два из них друг на друга: это будет крепость. Тай-тай-налетай — бормочет друг Беверли мудрость, горьковатую, как миндаль. Опять он что-то понял, бедняга. На (образовавшейся) плоскости перед крепостью стоят в ряд люди из планового управления». (Конечно, все не так просто.) Земля как бы вся шевелится. Ее поверхность движется черными волнами, ко все более усиливающемуся гулу примешивается то и дело звон колокольчиков, тихий свист. На голове товарища Брандхубера — шлем, в руке — копье с бахромой, в зубах — кривая сабля. Лестницу, кричит он. Грегори Пек, также относящийся к врагам обитателей крепости с сожалением пожимает узкими изящными плечами' прячась за пепельницу. Соответствующая часть товарища Ивановапетровасидорова тоже бессильна помочь, поскольку ведет отдельную битву с его несоответствующей частью. Чем больше, тем лучше, до свадьбы заживет.

В крепости царит тишина. Миклош Хорват, Петер Байттрок, малыш Томчани и все те, кто, скорее, подпадает под сферу влияния министерства, с ними: их слово, власть и зависимость, они спокойно готовятся к бою. Но как только лестницы лязгают о железо, камень, брусок и звучит остервенелое: Аллах акбар! Пересмотр норм! Я феттах! — они тоже оживляются. Томчани кричит; Ну, вперед, ребята! Дверь открывается, в нее вкатываются три машинистки, в красно-бело-зеленых косынках. [4] Они плачут (или оплакивают кого-то), глаза им щиплет пороховой дым. Они кланяются, держась подальше от потасовки, и поют (древним) пятистопным слогом:

О, о, о, о, он

Не способен

К параметрическому

Программированию.

Они наклоняются, и соблазнительно выглядывает верхний изгиб их маленьких, твердых, огромных, отвисших, мягких, похожих на яблоки й груши грудей. Вуаля, устало и покорно кланяется Томчани. Хорват нервно поправляет на себе панцирь. Засунь себе Венеру Милосскую в одно место. Конкретно и линейно. Джакомо, на задних позициях, под защитой кастрюли, пищит: Конкретно-каретно. Друг Беверли скалит зубы. Уровень, уровень, укоризненно качает он головой. Сейчас главное — гранаты и копья. Гранаты сложены высокими горками неподалеку от осажденных. По приказу Томчани их даже наполнили чем-то. Метод, перекрикивает молодой специалист ожесточенный шум сражения, метод работает — Джакомо прыскает, а друг Беверли откровенно, по-стариковски, кивает — с моделью, отражающей действительность, экономические отношения, вследствие чего по необходимости приводит к упрощению: модель учитывает только линейные связи, ограничения (рынок, продуктивность) принимает за константу, модель содержит лишь те взаимосвязи, которые относятся исключительно к статичному, заданному времени; необходимые расчеты — это расчеты крайних величин, что ведет к нестабильности, а именно: незначительные изменения вводных данных (input) могут вызвать — или вызывают! — значительные отклонения при оптимальном решении вопроса; принимая это во внимание, надо действовать осмотрительно.

Гранаты приобретают двойную силу. Поэтому, безжалостно продолжает молодой человек, неизбежны так наз. испытания на прочность. Первый раз они разрываются, когда их сбрасывают, второй раз — когда выскакивает заряд. Незаменимым средством испытаний на прочность является параметрическое программирование. Байттрок активно машет шашкой рядом с Имре. Усики у него презрительно подергиваются. Меч по рукоять в крови. Томчани оживленно продолжает. А пакет программ, используемый нашим институтом на данный момент, не, повторяю, не готов к параметрическому программированию, и как только заряд выпадал, из него несколько минут сыпались в разные стороны большие белые искры, а те. кому они попали на одежду и лицо, конечно, отскакивали в сторону как ужаленные. Я тебя вижу, Имре Томчани, сынок, слышится издалека радостный голос сражающегося Миклоша Хорвата.