Гробница судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Том Харпер cтр.№ 74

– Прости меня.

Она не сказала, за что. Если бы он спросил, она ответила бы: за все. Но он не спросил. Напряжение и злость исчезли с его лица. Он даже попытался улыбнуться.

– Полагаю, мы преподали этому подонку урок, который он никогда не забудет. Куда мы теперь?

Элли раскрыла папку. На третьей странице была карта.

– На юг.

Франция, 1142 г.

Я об Эреке, сыне Лака,

Начну рассказ. В него, однако,

Немало искажений вносят

Те, кто за песню денег просят

У графа, князя, короля.

Но вправе похвалиться я…

Я кланяюсь публике. В зале звучит смех. Здесь нет королей, и графов совсем немного, но им нравится лесть.

…Что выдумщикам всем на диво

Он у меня звучит правдиво [14] .

Мое хвастовство привлекает внимание слушателей. Они наклоняются вперед, любопытствуя, выполню ли я свое обещание. Я сижу рядом с очагом. Одна часть моего лица погружена в тень, на другой играют огненные блики. Они не видят меня. Перед их глазами рыцари, замки, короли и дамы, порожденные моим воображением. Но я вижу всех своих зрителей и ищу среди них знакомое лицо.

Мне нужно вернуться в Труа, чтобы найти нанявшего меня человека – ювелира с серебряной рукой и небесно-голубыми глазами. Но от Шатобриана до Труа далеко, и остатков денег, врученных мне аббатом, на столь длительное путешествие не хватило бы. Поэтому, продвигаясь все дальше на восток, я опять принимаю участие в турнирах: призрак из моей прошлой жизни зарабатывает пенни на кров и пропитание.

Я больше не сражаюсь в конном строю – по крайней мере, в этой части обещание, данное мною отшельнику, я выполняю. По утрам я выступаю в роли герольда, объявляя имена рыцарей, проезжающих мимо зрителей. Все смотрят на рыцарей, и никто не видит человека, стоящего прямо перед ними. Главная задача герольда состоит в том, чтобы знать всех и каждого. Вечером, накануне турнира, я рыскаю среди палаток и хожу по городским постоялым дворам, разузнавая имена и гербы рыцарей. Я посещаю бойцовые площадки, наблюдая за поединками и за зрителями. Малегант набирал своих людей именно таким способом – наверняка кто-нибудь из них вернется к прежним занятиям.

Я тоскую по своей прежней жизни. Я тоскую по гарцующему подо мной коню, по запаху масла, смолы и раскаленного металла. Я тоскую по нервному возбуждению перед атакой и чувству единства с людьми, стоящими со мной плечом к плечу. Я едва сдерживаю себя, чтобы не выйти на ринг. Клятва, которую я дал отшельнику, расплывчата, но она исключает участие в сражении за деньги.

Вечерами я хожу по пирам и рассказываю истории о рыцарских подвигах давно минувших времен, когда Артур был королем. Рыцари любят подобные истории. Они воображают себя героями.

В зале тускло горят свечи. Публика внимает мне. Я рассказываю о том, как Эрек увидел Эниду и влюбился в нее с первого взгляда. Как жизнь в замке наскучила им. Как они отправились на поиск приключений и научились доверять друг другу. Как они сражались с сотней рыцарей и двумя великанами. Как они освободили королевство короля Эврена от ужасного обычая. И, наконец, как Эрек привел Эниду в Кардуэл и сделал ее королевой, после чего они прожили долгую, счастливую жизнь.

Рассказывая историю, можно выбирать ее конец.

Когда же праздник миновал,

Король Артур уже не стал

Задерживать своих гостей —

Ни герцогов, ни королей,

Ни тех дворян простого званья,

Что были на коронованьи,

Но щедро одарил он их:

Не пожалел ни дорогих

Коней, ни тканей, ни оружья;

Любил Эрека он, к тому же

Душа его была щедра.

А нам рассказ кончать пора [15] .

Зал взрывается смехом и аплодисментами. Я наблюдаю за тем, как меняется выражение лиц рыцарей и дам по мере того, как они возвращаются в настоящее. Это похоже на волшебство. Подходящие слова, сказанные должным образом, способны воздействовать на сердца людей.

История завершается – и больше нечего сказать. Они хотят верить в это. Они хотят жить в мире историй со счастливым концом. Во всех моих историях счастливый конец – самый большой вымысел.

В зале появляются менестрели. Скамьи отодвигаются к стенам, дабы освободилось место для танцев. Публика топчется на месте. Некоторые расходятся по постоялым дворам, другие отправляются справить нужду, третьи соединяются с возлюбленными в продуваемых ветрами стойлах конюшни. На меня пристально смотрит человек в плаще, расшитом львами. Я встречаюсь с ним взглядом, и он тут же вступает в беседу со стоящей рядом дамой. Я продолжаю следить за ним.

Вот и он. Седовласый, одноглазый – каким я видел его, когда он стоял у ринга и наблюдал за поединком. «Я служу у человека, который хорошо платит умелым воинам». Тогда на нем был черный плащ, теперь алый, но черты его лица хорошо запечатлелись в моей памяти. У него слишком примечательная внешность. Интересно, узнал ли он меня?

Он выходит из зала. Я пробиваюсь сквозь собравшуюся вокруг меня толпу и следую за ним. Выбравшись наружу, я вижу, что его тень в свете дымного пламени жаровень мелькает уже в дальнем конце двора. Стук моих башмаков по каменной мостовой отдается гулким эхом, но он не оборачивается.

Город располагается на холме. На его вершине стоит замок, а вниз по склону, к реке, сбегают дома. Я неотступно иду за одноглазым. Недавно закончился турнир, и главная улица все еще полна людей. Они пьют вино, поют песни. И это мне только на руку. Я могу идти за ним, скрываясь за спинами веселящихся людей, разгоряченных только что окончившимся турниром. Но так трудно не упустить его плащ в разноцветной и праздничной толпе. Дважды я едва не теряю его из вида. Чтобы сократить дистанцию, мне приходится ускорить шаг.

Дома кончаются, и передо мной открывается пустырь, простирающийся прямо до городских стен. Обычно горожане пасут здесь овец, но сейчас на месте пастбища разбит временный лагерь. Я гоню прочь воспоминания о том, как мы с Адой жили в подобных лагерях – может быть, и в этом самом городе.

Похоже, одноглазый знает, куда идет. Оказавшись между двух палаток, на узкой, грязной тропинке, он оборачивается и смотрит, следую ли я за ним. Я проскальзываю в соседний проход между рядами палаток, параллельный тому, по которому движется он. В темноте шесты и веревки так и норовят ударить меня по ногам.

Впереди полотнища палаток отражают блики пламени костра. Я пригибаюсь и крадусь, осторожно выглядывая из-за палаток. За одной из них четыре человека, все еще в стеганых куртках, надеваемых под доспехи, сидят на бревнах, поджаривая на палочках птиц. Человек, которого я преследую, подсаживается к ним, не обращая никакого внимания на то, что полы его дорогого плаща месят жидкую грязь у него под ногами. Он что-то говорит им вполголоса. Я не слышу его слов, но сопровождающие их жесты резки и настойчивы.