Тебе не пара - читать онлайн книгу. Автор: Род Лиддл cтр.№ 44

По-моему, пора уходить, так что я говорю, спасибо, мам, нам пора, отказываюсь от предложенного чая из сушеной коры, шкуры ласки или чего-то такого, а она, ладно, приезжай почаще, а то ты только раз в год, до свиданья, Раду — тут она его обнимает, — вот и познакомились, как здорово и т. д. И какая-то неловкость остается в воздухе, причем с обеих сторон.

Мы выходим на улицу, я спрашиваю Раду, хочет ли он посмотреть камни, все-таки национальный памятник культуры, хотя на самом деле ничего интересного, он — ага, почему бы и нет, и мы молча тащимся через замусоренное поле, далеко впереди Джек бежит по равнине, а я как-то слегка разнервничалась, что ли. Думаю, может, мне чуть побольше общаться с Джеком, еще не поздно, ведь на самом деле я за него как бы отвечаю, так что можно ведь найти время, чтобы хоть видеться с ним, может, раз в неделю для начала, и в голове у меня начинает выстраиваться фантазия, как он живет со мной в таком маленьком домике, мы оба, в общем, счастливы, а на заднем плане этой фантазии, в тени, неясно вырисовывается присутствие какого-то мужчины, но вставить в эту картинку реальную мужскую фигуру у меня не выходит.

На полпути к камням Раду обнимает меня за плечи и говорит, Эмили, все в порядке, а я говорю, конечно, и тогда он мне говорит, знаешь, у меня тоже есть ребенок, в Румынии.

А я ему, нашел тоже, чем удивить.

А он говорит: «Он тоже есть мальчик. Двенадцать лет. Мы его зовем Георге. Он есть с матерью в Клюе. Большой, большой мальчик, с такими волосами… — Тут он приподнимает пучок своих волос и смеется. А потом: — Я по нему скучаю, Георге. Может, ты с ним знакомишься когда-нибудь».

Ага, думаю, почему бы и нет.

И мы решаем сдаться, не идти к самим камням, потому что я устала от ходьбы, я ведь на самом деле пешком не хожу, и перед тем, как повернуть, я взглядываю на камни, а там этот мальчишка, наполовину влез на один из них по канату, солнце освещает его спину, мальчишка крохотный, прижался сбоку к здоровенному камню, в солнечном свете вырисовывается силуэт, мальчик и камень.

Он раскачивается на канате, вот заметил нас и чуть помахал рукой, я машу ему в ответ, и тогда он, качнувшись обратно, лезет, карабкается на самый верх.

На обратном пути мы говорим мало, я, правда, изложила Раду краткую версию того, что тогда, давно произошло с Джеком, и почему он живет с прабабушкой.

Понимаете, Джек не был запланирован. Просто случилось такое дело в университете. Ну, в общем, просто так вышло. Я уже готова была идти на прерывание, на аборт, разобрались бы, и все, и никаких, типа, этических возражений у меня на этот счет нет, но просто… просто я забыла. Понимаю, звучит ужасно глупо. Но я решила, что сделаю, решила, когда, только другие дела постоянно мешали, и я все откладывала, говорила, на следующей неделе пойду в консультацию, но тут то экзамены, то каникулы, то еще что-то, сами понимаете… и потом получилось так, что я родила. Это был, в общем, шок, что ли. Странно, но я на самом деле не ожидала, что это произойдет, хотя и становилась с каждым месяцем все больше и тяжелее, но так до меня и не дошло по-настоящему, в чем дело.

А потом я, конечно, не могла его оставить у себя, пока училась, так что его отправили к бабушке, как и меня, только в жизни Джека это произошло намного раньше. По сути, сразу после двухмесячного кошмара — кормления грудью.

Первый год я еще заскакивала довольно регулярно, но потом посещения как-то заглохли, просто стали происходить все реже и реже, в общем, в конце концов совсем прекратились. Мне не хотелось думать об этом, я стала избегать Джека — а вместе с ним и бабушку, — потому что это напоминало о той ужасной ошибке, хоть он и был всегда милым ребенком с копной волос и до странного взрослыми манерами.

Да, кстати, на случай, если вам так уж интересно: с отцом Джека у нас ничего не замутилось бы, однозначно. Звали его Терри, родом он был из Стока — типа, что за дела?

Но все равно, какой смысл убиваться из-за таких вещей? Нельзя же все за собой таскать по жизни — с ума сойдешь. Не знаю, может, сейчас как раз подходящий момент снова, типа, принять активное участие в воспитании? Увидела его, и у меня появилось это странное дергающее чувство, не знаю, вина, что ли, или материнский инстинкт, или даже, скажем так, любовь.

Но в общем, что-то в этом есть… так я думаю про себя, пока поезд мчится через редкие леса и неброские поля Хэмпшира, может, мне следует решиться и начать видеться с ним, типа, раз в неделю на первых порах? Узнать его получше, может, дать его прабабке передохнуть на неделе. Я же ведь не то чтобы особо занята.

Плюс хотелось бы узнать, почему бабушка решила, что ему будет лучше с мамой, а не со мной; это еще что такое? Когда вернемся, позвоню ей разобраться, а Джеку напишу, типа, извини, в общем, мама вернулась. Если она тебе нужна.

Тем временем Раду сделался скрытный такой, задумчивый, весь сжался на своем сиденье у окна, почти не разговаривает, наверное, думает о Джордже, или как там его сына зовут.

Ну ладно, сижу я, значит, в очередном баре на Баттерси-райз, утешаю Сола с Дипаком, а то Фронт освобождения животных зашвырял «Овцераму» бутылками с зажигательной смесью, типа, по поводу овец. Ночной клуб просуществовал две недели, пока горсовет не вмешался и не спас животных. Их забрали, обследовали и обнаружили расстройства, травмы, плюс угрозу перманентного повреждения органов слуха от музыки «Звать меня Эрном» и т. д. Что тут скажешь, они бы лучше людей, блин, обследовали.

Короче, сначала клуб закрывают, потом клуб забрасывают бутылками с зажигательной смесью, но чокнутому народу из живосвобождения даже этого мало, поэтому они отлавливают Сола с Дипаком в их старом баре и забрасывают бутылками и его тоже. Солу вообще угрожали смертью, его фамилию вывесили на этом сайте, очень агрессивном, кто-то подложил ему кошачье дерьмо в почтовый ящик, а окна заляпал кровью, происхождение которой остается загадкой.

В общем и целом, идея с овцами, по единодушному мнению всех, оказалась плохой.

Сол сидит в углу, потягивает из стакана «Сансер» и слушает, как Дипак рассказывает о следующем проекте, в котором — тут Сол непреклонен — не должно быть никакой фауны, даже типа букашек. Дипак собирается занять еще денег у своего папы-военного, тот вроде большая шишка в Пакистане или в Индии, ну, короче, где-то там, и примерно раз в полгода отмазывает его солидными чеками.

Мы все нажираемся с приличествующей случаю мрачностью, все, кроме Раду — вид у него в дешевой двойке из «Ривер-Айленд» строгий, восточноевропейский.

К маме мы ездили вчера, так что письмо Джеку я пока не закончила, писать оказалось труднее, чем я ожидала, что-то не особо получается найти правильный тон.

Правда, бабушке я позвонила, спросить, как она и почему Джек остался с мамой, а не со мной, а она говорит, ты знаешь, Эмили, я подумала, то ли мне отправить его пожить с Карен, в палатке провонявшей, вокруг сточные канавы и хиппи грязные, от наркотиков одуревшие, то ли с тобой оставить в Лондоне — так это же ни в какое сравнение не идет. Я ей сообщаю, что собираюсь теперь почаще видеться с Джеком — ну, то есть, вообще видеться — и, может, в конце концов возьму его к себе, а она, ага, ага, понятно, конечно, ладно. В общем, она, похоже, не верит, что я вернусь к Джеку. Но я вернусь. Правда.