Исповедь одинокого мужчины - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Ландышев cтр.№ 39

Настал день суда, на котором я впервые увидел своего судью. Это был маленький, толстенький, внешне неприятный и неприветливый мужчина с залысинами и пухлыми, крепко сжатыми и выпячивающими губами. В типаже людей я к тому времени уже разбирался и редко ошибался в их сущности после первых минут встречи. Судя по типажу судьи, который будет решать не просто это дело, а, можно сказать, всю мою дальнейшую судьбу, впереди меня не ожидало ничего хорошего. В связи с такими предположениями я расстроился еще больше.

Начался суд. Выслушали обвинителя, потом адвоката, из речи которого я особенно ничего не понял. Потом пришло время выступить моему другу Косте и однокурснице по аспирантуре Светлане Машковой. Оба моих товарища попросили суд меня простить, так как я был одним из лучших аспирантов, и готовы были взять меня на поруки. Особенно хорошо выступила Света. Когда ее попросили представиться, она встала и громким голосом, чеканя каждое слово, сказала: «Машкова Светлана Владимировна. Кандидат педагогических наук. Доцент кафедры художественной гимнастики Государственной академии физической культуры и спорта имени Петра Францевича Лесгафта. И по совместительству – генеральный директор общества с ограниченной ответственностью “Научный прибор”». Это прозвучала не в той тональности, в какой говорил мой друг Костя, который говорил голосом просящего и переживающего за меня человека. А Света сказала это судье тоном, каким преподаватель спрашивает нашкодившего ученика, как бы говоря: «Что за херней вы здесь занимаетесь, товарищи? На улицах беспредел, воровство и грабеж, а вы здесь цирк устроили, нормального парня засадить хотите». Такой тон с судьей был риском, но, может быть, он как раз таки и помог.

В конце заседания предоставили последнее слово подсудимому, то есть мне. Я отметил, что не знал о том, что нож, купленный в магазине, лежащий в упаковке и провезенный через несколько стран, является холодным оружием. Кроме этого, я добровольно показывал этот нож при каждой встрече представителям таможни и милиции и совершенно был уверен, что такой нож можно возить с собой. В конце речи я попросил судью меня простить. Суд удалился на совещание. Через несколько минут суд вернулся, и судья начал очень быстро и тихо читать приговор. Из-за такой скорости речи и плохой дикции я и половины не понял из того, что было в решении суда. Голова начинала раскалываться от напряжения. Только в конце своей речи судья внятно произнес одну фразу, как раз таки самую важную для меня: «Не виновен, уголовное дело прекратить».

* * *

Ко времени суда я уже полгода как не работал преподавателем в Государственной академии физической культуры. Мечта, которую я носил в себе с седьмого класса, – получить звание заслуженного тренера СССР, воспитать олимпийского чемпиона, одновременно стать профессором академии и заниматься наукой в сфере спорта высоких достижений – постепенно перестала для меня быть актуальной. Уже на первом курсе аспирантуры, в 1990 году, я на своей шкуре почувствовал результаты политики перестройки Горбачева. Сначала не мог никак накопить на авиабилет в Алма-Ату, чтобы слетать домой хотя бы раз в год, а потом для моего бюджета стало неподъемным даже четырехдневное путешествие домой в один конец поездом.

Многие знакомые студенты и аспиранты уходили в челночники – ездили в Турцию, Китай и Польшу, привозили оттуда одежду, игрушки, сумки или безделушки. Сначала всю страну одели некачественным, но зато красивым по фасону и цвету импортным ширпотребом. Затем часть наиболее предприимчивых челночников ушла с больших палаточных рынков в магазины на улицах города, которые к тому времени уже опустели от совдеповских товаров. Первое время челноки арендовали небольшие площади в этих пустующих магазинах, а потом снимали в аренду или выкупали уже весь магазин. Далее новые бизнесмены стали искать узкую специализацию, и их магазины, торговавшие всеми наименованиями товаров, постепенно превращались в специализированные магазины, к примеру, нижнего белья, или спортивной одежды, или кожаных курток, или парфюмерии.

«Перестройка Горбачева», с одной стороны, разрушила плановое хозяйство, в котором пострадало в том числе и малочисленное качественное советское производство – ведь были же в СССР хорошие товары, не уступавшие западным образцам по дизайну и внутренним характеристикам, но их было немного. С другой стороны, перестройка открыла доступ населению к мировым товарам, которые в целом и в общей своей массе были более красивыми, более функциональными, более качественными, чем советские, из-за многолетней рыночной конкуренции товаров в капиталистическом мире. Поэтому в те времена с Запада и Китая, который быстро освоил западные технологии, везли, можно сказать, все. Сначала завезли одежду, потом продукты питания, а затем уже все остальное: лекарства, бытовую технику, компьютеры, игрушки, мебель, люстры, садовый инвентарь, автомобили и т. д.

Многие челноки-бизнесмены в этот период выжили и стали впоследствии богатыми людьми. Но многие прогорели, назанимав денег у знакомых, вложив их за границей в товар, заплатив за перевозку, отстегнув мзду на таможне и бандитам, привезя к себе в город и там неожиданно увидев, что похожий товар на прилавках стоит дешевле, чем наш бизнесмен покупал за границей. Потому что уже появлялись оптовики, бравшие кредиты в банках под залог своих квартир, покупавшие со скидкой большие партии товара и так же по минимальной цене сдававшие этот товар оптом в отечественных магазинах. Некоторые из таких оптовиков также выжили, стали богатыми, но часть разорилась из-за беспредела чиновников и бандитских налетов. Тех, которые понабрали большие кредиты и не могли их отдать из-за прогоревшего бизнеса, просто-напросто отстреливали по заказу кредиторов. Жизнь обычного челнока стоила в то время не более 1000 долларов. Это был бардак и хаос. Зарплата госслужащего составляла примерно 400 рублей в месяц, а доход за одну ходку у удачного челнока мог быть до 10 000 руб. При этом надзорные органы отставали от рыночной ситуации, и многие из новоиспеченных бизнесменов не платили налоги. А если бы платили все налоги, то многие предприниматели и не выжили бы, потому что, заплатив положенное по закону, фирма становилась убыточной. Зарплату на фирме выдавали в конвертах, потому что налоги на зарплату составляли в совокупности от 45 процентов и выше от ее величины. Большой разрыв среди населения в доходах и уход частных фирм от налогообложения породил расцвет шантажа и вымогательства, или в простонародье – рэкета. Одними из первых рэкетиров были как раз спортсмены. Физически здоровых парней кто-нибудь организовывал в небольшие группировки, которые ходили по коммерческим ларькам и предлагали свои услуги в охране. Если хозяин ларька отказывался, то эти же спортсмены ночью били в ларьках стекла или даже поджигали киоски, таким образом вынуждая хозяина потратиться на охрану. Были и такие организаторы, которые собирали свою команду охранников не только из спортсменов, а даже из бывших и действующих милиционеров или сотрудников КГБ. Часть бизнесменов в процессе работы теряла контроль над своей охраной и становилась ее жертвой. Однажды мне один осетин, работавший в охране фирмы, которая перевозила товар в фурах из Европы в Питер, предложил поучаствовать в инсценировке ограбления своего работодателя. Осетины задумали разграбить фуру, а хозяину сказать, что нашли пока только одного человека, связанного с похитителями, и через него попытаются найти товар. Этим человеком предложили быть мне. Кавказец сказал, что мне подкрасят синей краской глаз, как будто это синяк, покажут хозяину, а потом отпустят, заплатив 3000 рублей (это при моей-то стипендии в 100 рублей в месяц). Хозяину же скажут, что я сбежал, но охранники продолжают искать похитителей. Я вежливо отказался от такого предложения, сказав, что таким образом деньги не зарабатываю. Однако наверняка кто-то же соглашался на такую аферу, и еще вопрос, получил ли он свои комиссионные в виде 3000 целковых или в виде пули в лоб.