Когда умерли автобусы - читать онлайн книгу. Автор: Этгар Керет cтр.№ 15

Мой день рождения мы отложили на один день, потому что в ночь с двадцатого числа на двадцать первое газета отправила меня в обсерваторию, чтобы я принес им тысячу слов о группе метеоритов, пересекающей наше небо раз в сто лет. Я просил разрешения написать об одном поселенце из Кирьят-Арба — он получил травму головы и превратился в овощ, — но мне объяснили, что это «не моя ниша». Собственно, моя ниша — заметки в цвете. Каждую неделю я должен был цветисто заполнять эту нишу на страницах 16-17, чтобы все те, кто сумел пережить военно-криминально-экономически-политические репортажи, получили конфетку: всемирный съезд ветеринаров, чемпионат Вселенной по скейтингу — словом, что-нибудь обнадеживающее. Я все-таки попытался упереться рогами насчет поселенца, получившего кирпичом по голове, — я чувствовал в нем родную душу.

Ему тоже сорвали какой-то проект, его будущее выглядело ничуть не обнадеживающим, но редактор настаивал, и я поехал в обсерваторию под Хадерой с фотографом, которого видел первый раз в жизни. Этот фотограф рассказал мне, что у него уже месяц зуб на нашу газету. У него была пленка с телом солдата, убитого на территориях, — охренеть, что за кадр, с отрезанной головой, насаженной на кол! — а зануда-редактор отказался его печатать, сказал, что это дешево. «Он и про Линча бы наверняка сказал, что это дешево. — Фотограф терзал рычаг переключения передач взятой напрокат машины. — Он небось думает, что и Пекинпа [26] лежат по пять штук в пачке. Эта моя фотография с головой Авраами — она музея заслуживает, а не газеты!» Я попытался угадать, что мама приготовит мне ко дню рождения. Подарком, конечно, окажется новый дорогой диктофон или обогреватель — по крайней мере, эти вещи были мне сейчас нужнее всего. А к самому вечеру она испечет мне морковный пирог — мой самый любимый. Посидим немного, поговорим, мой брат специально приедет из Раананы. Папа скажет, что он ужасно мной гордится, и покажет мне альбом для фотографий, на черные страницы которого вклеены все написанные мной заметки. Уж не знаю почему, но я вспомнил свой десятый день рождения, когда весь класс пришел ко мне в гости, а родители пригласили фокусника.

Мы с фотографом добрались до обсерватории. Было ужасно холодно, а мне надо было получить комментарии от всех любителей метеоритов, которые там крутились. Эти люди сообщили мне, что тут у нас не просто какие-то там метеоры, прилетающие раз в сто лет, а группа, проходящая вблизи земного шара только один раз в семьсот лет. Мой диктофон не работал, так что пришлось записывать все ручкой. «Что за лажа, — жаловался фотограф, — на территориях люди режут друг друга, а я тут снимаю укутанных очкариков, дрочащих на телескоп. Надеюсь, что хоть эти камни с неба хорошо выйдут на снимке». Кроме пирога, мама еще приготовит спагетти, как я люблю, и морковный суп. И каждый раз, когда она будет отправляться на кухню этими своими усталыми шагами, мне будет хотеться умереть.

Метеориты прилетели, как прилетали каждые семьсот лет, и фотограф сказал, что выглядят они хреново, а в газете будут смотреться еще хуже. «Они так редко прилетают, — сказал он. — Так пусть хоть выкинут какой-нибудь номер». И я подумал, что если уж фокусника не будет, то, может, эти метеориты могли бы заскочить к нам домой, в гости. И все изменить к лучшему. Моего брата, мою маму, червей, живущих у нее в животе, меня с моей тысячей слов на страницах 16-17. Тогда все начнут радоваться жизни, даже моя бывшая девушка станет лучше спать по ночам. Как в тот день рождения, когда был фокусник и у нас с братом из ушей рекой текли монетки. Когда мама летала по воздуху, как балерина, танцующая по луне, а папа только молчал и улыбался.

На бульваре Бернадот, прямо рядом с автовокзалом, есть дырка в стене. Когда-то там был банкомат, но он, кажется, поломался или им просто не пользовались; туда приехал пикап с людьми из банка, они забрали банкомат и так и не вернули.

Однажды кто-то сказал Уди, что если в эту дырку прокричать желание, то оно исполнится, но Уди не очень-то поверил. Если честно, то однажды, возвращаясь вечером из кино, он крикнул в дырку, что хочет, чтобы Дафна Римельт в него влюбилась, — но ничего не произошло. А в другой раз, чувствуя себя очень одиноким, он заорал в дырку, что хочет себе ангела в друзья, и ангел действительно появился, но другом он для Уди не стал и всегда исчезал, когда в нем действительно возникала нужда. Ангел этот был худым, сутулым и всегда ходил в дождевике, чтобы никто не видел крыльев. Прохожие были уверены, что он горбун. Изредка, когда они с Уди оставались одни, ангел снимал плащ и однажды даже позволил Уди потрогать перья на крыльях, но, если в комнате оказывался кто-нибудь еще, он всегда оставался в плаще. Дети Кляйнов как-то раз спросили ангела, что у него под плащом, а он ответил, что там рюкзак с чужими книгами и он боится, что они промокнут. Он вообще все время врал. Он такое Уди рассказывал — сдохнуть можно: о жизни на небе, и как люди оставляют ключи в замке зажигания, когда идут домой спать, и как кошки ничего не боятся и даже не знают слова «брысь».

Невесть что придумывал, а потом еще клялся Господом Богом.

Уди ужасно его любил и всегда старался ему верить, даже несколько раз одалживал ему денег, когда было нужно. Ангел же совсем Уди не помогал, только разговаривал, разговаривал, разговаривал, рассказывал свои дурацкие истории. Шесть лет они с Уди были знакомы, и ангел даже стакана для него за это время не вымыл.

Когда Уди проходил курс молодого бойца, ему действительно был нужен кто-нибудь, с кем можно поговорить, но ангел куда-то пропал на два месяца и вернулся с небритой физией, на которой было написано: «Ой, не спрашивай». Ну, Уди и не спрашивал, а в субботу они уселись в одних трусах на крыше и стали грустно греться на солнышке. Уди смотрел на крыши других домов, на спутниковые тарелки, на бойлеры и на небо. Вдруг он понял, что за все эти годы ни единого раза не видел, как ангел летает.

— Может, полетаешь? — сказал Уди. — Глядишь, и настроение улучшится.

— Брось, — сказал ангел, — еще увидят.

—А че? — сказал Уди. — Совсем чуть-чуть, для меня.

Но ангел только издал горлом мерзкий звук и сплюнул на гудрон крыши смесь слюны с белой мокротой.

— Ну и не надо, — поддразнил его Уди. — Ты небось и летать-то не умеешь.

— Конечно, умею, — рассердился ангел. — Я просто не хочу, чтобы меня заметили.

Они увидели, как с противоположной крыши дети бросили вниз пакет с водой.

— Знаешь, — улыбнулся Уди, — когда я еще был маленьким и тебя не знал, я часто залезал сюда и швырял пакеты в прохожих. Я попадал ими точно в щель между двумя козырьками. — Тут Уди перегнулся через бордюр и показал на зазор между козырьками продуктовой лавочки и обувного магазина. — Люди задирали голову, видели козырек и не понимали, откуда что взялось.

Ангел тоже поднялся и стал смотреть на улицу, он даже открыл рот, чтобы что-то сказать. Тут Уди вдруг легонько толкнул его в спину, и ангел потерял равновесие. Это была просто шутка, Уди не желал ангелу зла, он только хотел заставить его немножко полетать ради смеха. Но ангел пролетел пять этажей, как мешок с картошкой. Застыв от ужаса, Уди смотрел на ангела, лежащего внизу на тротуаре. Тело не двигалось, только крылья слегка трепетали каким-то предсмертным трепетом. И тогда Уди понял, что во всех историях ангела не было ни слова правды и что он вовсе даже не был ангелом, а так, просто врунишкой с крыльями.