Кухня - читать онлайн книгу. Автор: Банана Есимото cтр.№ 16

— Я буду ждать тебя, Микагэ, в надежде, что ты мне что-нибудь принесешь, — сказал Юити.

Теперь ему предстояло одному возвращаться домой. Потом он сразу начнет поливать растения.

— Наверное, пирог с угрем, — рассмеялась я.

Свет уличных фонарей скользил по лицу Юити.

— Пирог с угрем? Ты и сама можешь купить это в любом киоске на токийском вокзале.

— Ну… тогда, может быть, чай?

— Мм… а как насчет овощей, маринованных в горчице?

— Что? Я их не выношу! А тебе они нравятся?

— Только когда внутри есть рыбья икра.

— Я куплю это для тебя, — сказала я с улыбкой, открывая дверцу автомобиля.

В теплую машину вдруг ворвался холодный ветер.

— Холодно! — воскликнула я. — Холодно, Юити, холодно, холодно! — Я уткнулась лицом в руку Юити и крепко к ней прижалась. Его свитер с запахом опавших листьев был теплым.

— В Идзу наверняка будет теплее, — почти автоматически сказал Юити, а я продолжала прижиматься лицом к его руке.

— Ты туда едешь надолго? — спросил Юити, и голос его доносился прямо из-под его руки.

— Четыре дня и три ночи, — ответила я, отстраняясь от него.

— Я надеюсь, что ты вернешься в более хорошем настроении. В таком случае, не сходить ли нам в кафе? — сказал Юити, глядя на меня и смеясь.

— Ага, — сказала я, выходя из машины, и помахала ему рукой.

«Не все сегодня было таким уж неприятным», — подумала я, провожая взглядом удаляющуюся машину. Никто не может решить, кто выиграл, а кто проиграл: он или я? Кто из нас находится в более благоприятном положении. Никому не известен счет нашего поединка. Для этого нет стандартов в этом мире, в такую холодную ночь. Лично я не имела ни малейшего представления.

Я вспомнила Эрико, и меня охватила ужасная печаль.

Однажды она рассказала мне, что из многочисленных растений у нее на окне первым был ананас.

— Это было в разгар зимы, — сказала Эрико. — Тогда я еще была мужчиной, Микагэ. Я была красивым мужчиной, хотя глаза у меня были разного цвета, а нос более плоским. Еще до пластической операции. Я и сама не помню, как тогда выглядела.

Был слегка прохладный летний вечер. Юити в тот день не ночевал дома. Эрико принесла подаренные кем-то из гостей пампушки с мясом. Как обычно, я делала заметки, просматривая снятую накануне видеозапись урока кулинарии. Синее рассветное небо медленно начинало бледнеть на востоке.

— Не съесть ли нам эти мясные пампушки? — обратилась ко мне Эрико, включив микроволновку и заваривая жасминовый чай, после чего рассказала мне следующую историю.

Я немного удивилась и решила, что она собирается поведать мне о каких-то неприятностях в заведении, и полусонная слушала ее. Я воспринимала ее голос почти как во сне.

— Это было давно. Мать Юити умирала, а я еще не была такой, как сейчас, я еще была мужчиной, а она была моей женой, родившей мне сына. У нее был рак. Ее состояние ухудшалось с каждым днем. Но поскольку мы сильно любили друг друга, я оставляла Юити с соседями и каждый день навещала жену в больнице. Тогда я работала в фирме, и поэтому проводила с ней все время до и после работы. По воскресеньям я приводила с собой Юити, но он был слишком маленьким, чтобы что-то понимать. Тогда для меня все до последних мелочей отождествлялось с отчаянием. Каждый день представлялся мне черным. Тогда я еще этого не понимала, но жена находилась в еще более черном мире.

Эрико потупилась, словно рассказывала о чем-то очень неприятном. На фоне синего неба она выглядела удивительно красивой.

«Мне хотелось бы, чтобы в больнице было что-то живое», — сказала однажды жена. Живое — значит, связанное с солнцем… Растение. Нужно растение… Ей не составило труда убедить меня, чтобы я купила растение в очень большом горшке, не требующее особого ухода. Порадовавшись, что могу сделать жене что-то приятное, я бросился в цветочный магазин. Поскольку тогда я была типичным мужчиной, то не могла отличить бенджамин от сенполии. Только не кактус, решила я, и потому купила ананас. На нем был маленький плод, и я без труда поняла, что это такое. Когда я принесла его в палату, жена очень обрадовалась и долго меня благодарила.

Болезнь все больше приближала ее к смерти. За три дня до того, как жена впала в кому, она вдруг спросила, когда я уже собиралась уходить: «А ты не заберешь ананас домой?» Внешне она выглядела не намного хуже, чем обычно, и, разумеется, ей не говорили, что у нее рак, но это было вроде последнего желания. Я очень удивилась и сказала: «Он же не засыхает, и тебе хотелось, чтобы он стоял здесь?» Однако жена со слезами умоляла меня унести это солнцелюбивое южное растение, пока в него еще не проникли испарения смерти. У меня не было иного выхода, кроме как унести его.

Хотя я была мужчиной, но рыдала навзрыд и не могла, несмотря на жуткий холод, взять такси. Возможно, тогда я впервые подумала о том, что мне не хочется оставаться мужчиной. Немного успокоившись после того, как я дошла до вокзала и немного хлебнула в забегаловке, я решила поехать поездом. В квартире было пусто, только свистел холодный ветер. Я прижимала к груди горшок, в котором подрагивали листья ананаса, мне казалось, что в целом мире никто, кроме меня и этого ананаса, не понимает друг друга, а мы общаемся с ним от сердца к сердцу. Закрыв глаза, словно защищаясь от холодного ветра, я чувствовал, что мы делим с ним наше одиночество… Моя жена, понимавшая меня лучше кого бы то ни было, находилась сейчас ближе к смерти, чем ко мне или к ананасу.

Сразу после смерти жены ананас тоже засох, поскольку я не знала, как ухаживать за растениями и слишком сильно его поливала. Я посадила ананас в углу сада и хотя тогда не могла правильно выразить это в словах, но многое поняла. Если попытаться сформулировать это сейчас, то все окажется очень просто. Я поняла: мир существует не только для меня одной. Поэтому соотношение неприятного и приятного вокруг меня остается неизменным. Сама я определить это не могу. Следовательно, нужно принимать все вне себя в перемешанном виде: и темное, и ярко сияющее. Поэтому я стала женщиной, ею и остаюсь.

Тогда я поняла, что она хотела мне сказать, и помню, как подумала: «А не значит ли это, в самом деле, быть счастливым?» Но теперь это у меня прочно засело в желудке. Почему у людей нет выбора? Словно дождевые черви, мы всегда терпим поражение: готовим пищу, поедаем ее, спим; любимые люди всегда умирают. Но мы при этом вынуждены продолжать жить.

Сегодня ночью я почувствовала, как нарастает мрак, и его дыхание становится все более удушающим. Той ночью в гнетущих, тяжелых снах я поочередно сражалась сразу со всем.

На следующий день небо прояснилось. Я готовилась к поездке, что-то стирала, и тут зазвонил телефон.

Полдвенадцатого? Странное время для звонка…

Когда я с удивлением сняла трубку, раздался высокий, тонкий голос: