Познать женщину - читать онлайн книгу. Автор: Амос Оз cтр.№ 8

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Познать женщину | Автор книги - Амос Оз

Cтраница 8
читать онлайн книги бесплатно

— Что, тяжела жизнь? — И громко, на иврите, спросила, нельзя ли взять потом его садовые ножницы, чтобы подровнять живую изгородь и с их стороны.

— Отчего же, конечно, — ответил Иоэль и после некоторого колебания вызвался сделать это сам.

— Берегитесь! — заметила она со смехом. — Я ведь могу и согласиться…

Предвечерний свет мягко окрашивал все вокруг в странный медово-золотистый цвет. Два-три прозрачных облака проплыли над пригородом от моря к горам. Легкий бриз принес с собой солоноватый запах, навевающий едва ощутимую печаль, которую Иоэль не стал отгонять. Ветер слабо прошелестел листвой, скользнул по ухоженным газонам, обрызгал голую грудь Иоэля водяной пылью, долетевшей из фонтанчика для полива на соседней вилле.

Вместо того чтобы закончить работу и, обойдя изгородь, подровнять другую сторону, как обещал, Иоэль положил ножницы на край газона и пошел прогуляться до того места, где переулок упирался в забор, окружающий цитрусовую плантацию. Там постоял он несколько мгновений, пристально вглядываясь в густую листву, тщетно пытаясь уловить, что за бесшумное движение чудится ему в глубине плантации. Пока снова не заболели глаза. Тогда он повернул домой…

Вечер все длился и длился. Из какого-то окна донесся женский голос: «Ну и что? Завтра тоже будет день…» Иоэль мысленно проанализировал эту фразу, но не нашел в ней никакой погрешности. У садовых калиток ему то и дело попадались почтовые ящики необычной формы, порой весьма затейливые. От двигателей некоторых машин на стоянках все еще тянуло теплом, смешанным с запахом пережженного бензина. И тротуар, мощенный квадратными бетонными плитами, излучал слабое тепло — босым ногам Иоэля это было приятно. На каждой из плит имелся знак фирмы — две стрелы и между ними надпись: «Шарфштейн LTD, Рамат-Ган».

Авигайль и Нета вернулись на машине из парикмахерской после шести. Несмотря на траур, Авигайль выглядела свежей, как наливное яблоко; ее круглое лицо и крепкое тело вызывали в памяти образ цветущей славянской крестьянки. В ней было так мало сходства с Иврией, что какое-то мгновение он никак не мог вспомнить, что связывает его с этой женщиной. Что же касается дочери, то она подстриглась под ежик, этой мальчишеской стрижкой, словно бросая ему вызов отцу, чьего мнения не спросила. Иоэль и на этот раз предпочел промолчать. Когда обе вошли в дом, он сел в машину, которую Авигайль бросила на стоянке, завел, выехал задним ходом, развернулся и поставил автомобиль точно посредине под навесом — теперь машина смотрела прямо на дорогу, готовая в любой момент рвануться вперед.

А потом Иоэль постоял немного у калитки, словно ожидая кого-то. Он насвистывал тихонько старую незатейливую мелодию. И не мог вспомнить, откуда она. Кажется, из очень известного мюзикла… Он было направился к дому, чтобы спросить, но внезапно осознал, что Иврии больше нет. И потому мы здесь… Секундой раньше он никак не мог сообразить, что, собственно, делает в чужом, незнакомом месте.

Вот уже и семь часов вечера. Можно выпить рюмку бренди. А завтра, напомнил он себе, завтра тоже будет день. Вот и все.

Он вошел в дом. Долго мылся под душем. Тем временем теща и его мать приготовили ужин. Нета читала у себя в комнате и к ним не присоединилась. Из-за закрытой двери ответила ему, что поест одна, попозже.

В половине восьмого начали разливаться сумерки. Около восьми он вышел, намереваясь полежать в гамаке, прихватив с собой транзистор, книгу и новые очки для чтения, которыми начал пользоваться несколько недель тому назад. Он выбрал круглые, несуразные, в черной оправе очки, придававшие ему вид стареющего католического священника. В небе все еще мерцал какой-то странный свет, последние отблески миновавшего дня, но над цитрусовыми деревьями всплыла красная безжалостная луна. А напротив, за кипарисами и черепичными крышами, отражалось в небе зарево огней Тель-Авива. Вдруг почудилось Иоэлю, что должен он немедленно, сию же минуту вскочить и мчаться туда, чтобы вернуть свою дочь. Но она была у себя в комнате. Свет от ее лампы падал из окна на газон и вычерчивал на траве какую-то причудливую фигуру. На некоторое время взгляд Иоэля приковался к этой фигуре. Он попробовал найти для нее определение, но безуспешно. Может быть, потому, что она не имела четких геометрических очертаний.

Ему начали досаждать комары. Он вернулся в дом, оставив транзистор, книгу, круглые очки в черной оправе. Четко осознавал, что забыл нечто, но не знал что.

В гостиной, все еще оставаясь босиком, налил он себе рюмку бренди и уселся с матерью и тещей смотреть девятичасовую программу новостей. Вообще-то хищника можно было отделить от металлической подставки одним, не требующим особого усилия движением и таким образом если не разгадать секрет, то, по крайней мере, наконец устранить его. Но он знал, что потом придется все исправлять. А сделать это можно, лишь просверлив лапу и продев через нее болт. Все-таки лучше ничего не трогать.

Он встал и вышел на балкон. Снаружи вовсю стрекотали цикады. Ветер стих. С цитрусовой плантации в конце переулка доносился лягушачий концерт. Плакал ребенок. Смеялась женщина. Исходила грустью губная гармошка. Рычала вода в одном из туалетов. Дома были построены очень близко друг от друга — их разделяли только крохотные лужайки. У Иврии была мечта: когда она завершит свою работу, Нета закончит школу, а Иоэль освободится от службы, продать обе квартиры, свою в Тальбие и квартиру бабушек в Рехавии, и всем вместе поселиться в общем доме, на краю какого-нибудь селения в Иудейских горах, неподалеку от Иерусалима. Для нее очень важным представлялось, чтобы дом стоял с краю. Чтобы из его окон, хотя бы с одной стороны, были видны лишь покрытые лесом горы. И никаких признаков присутствия человека. И вот теперь ему удалось воплотить в жизнь по крайней мере некоторые составные этой программы. Хотя две квартиры в Иерусалиме были не проданы, а сданы внаем. Этого оказалось достаточно, чтобы платить за аренду дома в Рамат-Лотане, даже немного оставалось. Была еще его ежемесячная пенсия, сбережения бабушек, их пособия по старости, выплачиваемые Институтом национального страхования. И наследство Иврии — обширный земельный участок в Метуле, на котором Накдимон Люблин и его сыновья выращивали фруктовые деревья, а недавно построили небольшой домик и открыли в нем пансионат. Каждый месяц переводили они на счет Иоэля треть получаемых доходов.

Там, среди фруктовых деревьев, он впервые познал Иврию. Случилось это в шестидесятом… Он — солдат, сбившийся с дороги и заплутавший во время учений, когда их сержантский курс отрабатывал умение ориентироваться на местности. Она — фермерская дочка, старше его на два года, вышедшая в ночную темень, чтобы закрыть краны поливальной установки. И вот эти двое, потрясенные, испуганные, незнакомые, обменявшиеся во мраке едва ли десятком слов, прежде чем тела их внезапно слились, на ощупь познающие друг друга, катающиеся в грязи, не сбросившие одежду, тяжело дышащие, тычущиеся друг в друга, как два слепых щенка, причиняющие друг другу боль и кончившие мгновенно, едва успев начать, сразу же разбежались не проронив ни слова, каждый своей дорогой.

Там же, среди фруктовых деревьев, он обладал ею и во второй раз, когда, словно привороженный, вернулся в Метулу спустя несколько месяцев и подстерегал ее в течение двух ночей у кранов, перекрывающих воду для полива. Пока они снова не столкнулись лицом к лицу и снова не набросились друг на друга. После чего он попросил ее руки, а она ответила: «С ума сошел». С тех пор они встречались в ресторане на автовокзале соседнего с Метулой городка Кирьят-Шмоне. Приютом их любви служила заброшенная развалюха с крышей из жести, обнаруженная им как-то во время блужданий по городу на месте бывшего временного лагеря для новых репатриантов. Спустя полгода Иврия сдалась и вышла за него замуж, не отвечая в полной мере на его любовь, но преисполненная искренней решимости быть всецело преданной. Она готовилась выполнить свой долг, отдав даже более того, что требуется. Оба они оказались способны к состраданию и нежности. Теперь, занимаясь любовью, они уже не причиняли друг другу боли, а стремились к тому, чтобы обоим стало как можно лучше. Они учились и учили друг друга. И становились все ближе. И не было между ними фальши. И порою случалось, даже по прошествии десяти лет, что они, как когда-то в Метуле, вновь занимались любовью на каком-нибудь иерусалимском пустыре, прямо в одежде, на твердой земле, под звездами, в тени деревьев.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию